— Не беспокойся о Деко, — сказала я. Я видела, что Хардт собирается возразить. — И не спрашивай, почему. Просто оставь это. Пожалуйста.

Хардт глубоко вздохнул и кивнул. О некоторых вещах лучше не знать, и он не хотел знать о моем плане.

— А что насчет Прига? — спросил он. — Нам бы не помешало разобраться с ним.

— Я посмотрю, не сможет ли помочь наш целователь змей, — сказала я. — Пусть он заработает свободу.

— Тогда завтра? — спросил Хардт.

— Завтра, — согласилась я. — Каждый из нас сделает свою часть и снова встретимся здесь.

На этом наш план был составлен. Из трещины наверху посыпалось еще больше каменной пыли и щебня, и я услышала, как Тамура хихикнул. Я очень нервничала. Сотни разных вещей могли пойти не так, и Сссеракис шепотом объяснял мне каждую из них. Я пыталась не обращать на это внимания, но ужас знал, как напугать меня, а страх, который я подпитывала, делал его смелее.

Но хуже страха было чувство вины из-за того, что я оставляла Джозефа. Я знала, что могла бы поискать его. Я знала, что должна была это сделать. Может быть, я нашла бы его и залатала бы трещину между нами. Но, как я уже говорила, я не очень сильна в восстановлении. У меня всегда гораздо лучше получалось ломать и сжигать то, что осталось.

Фотомантия — одна из самых странных школ магии Источников, поскольку она предполагает манипулирование тем, что большинство из нас едва ли может воспринять. Это способность управлять светом, по крайней мере так говорили наставники. Что касается практических применений, то они многочисленны и мощны. С ее помощью фотомант может создать мощную вспышку света, настолько яркую, что она ослепит всех, кто недостаточно проворен, чтобы прикрыть глаза, или создать такую полную темноту, что можно подумать, будто мир просто перестал существовать.

Барроу Лэйни был фотомантом. Он поступил в академию примерно в то же время, что и мы с Джозефом, и мы оба считали Барроу своим другом. Он всегда быстро улыбался и знал шутки, которые могли заставить покраснеть даже наставников. В Барроу было что-то притягательное, но я никогда не встречала никого, кто был бы так предан учебе. Возможно, учеба давалась ему легко из-за того, что он был единственным сыном торговца и должен был изучать бизнес еще до поступления в академию. Или, возможно, это было потому, что он с самого начала знал, что его особые настройки в конечном итоге сведут его с ума, и хотел бороться с этим. Он был мастером фотомантии даже в юном возрасте и впитывал ее, как губка воду. Барроу мог заставить тебя увидеть то, чего на самом деле не было. Иллюзии, созданные его воображением и воплощенные в жизнь с помощью его магии. Однажды он вручил мне букет цветов, таких красных, что они сияли, как кровь. Но они были ненастоящими, и когда я попыталась их взять, моя рука прошла сквозь стебли, и лепестки рассыпались, превратившись в бабочек, которые порхали у меня над головой и садились на плечи. В то время мне было всего восемь или девять лет, и я смеялась так, как может только ребенок, искренне и безудержно радуясь.

Конечно, наставники знали гораздо более зловещие методы фотомантии.

Академия была создана для того, чтобы обучать Хранителей Источников, все школы Хранителей Источников. Ну, большинство из них. Некоторые школы были признаны слишком бесполезными, чтобы утруждать себя их изучением, или слишком опасными для преподавания. Но империя Орран была в состоянии войны, ей нужны были обученные для сражений Хранители Источников, и Лесрей, Джозеф и я были самой новой партией новобранцев. Наставникам было недостаточно, чтобы мы знали, как использовать нашу магию, предназначенную нести смерть и разрушения нашим врагам. Им было нужно, чтобы мы хотели ее использовать. Чтобы мы понимали, что мы делаем, и не отступали. Не колебались. Мы должны были стать оружием. Оружием Оррана. Оружием императора.

Дважды в неделю нас троих отделяли от остальных. Они начинали медленно, я полагаю. Фотоманты академии показывали нам разные вещи, создавая иллюзии из света. Возможно, это были плоды воображения, или, возможно, ужасы, которые они нам показывали, были взяты из памяти. Тела. Их были сотни. Тысячи. Океан крови, усеянный островами-трупами. Падальщики обгладывают мертвую плоть. Вороны выклевывают глазные яблоки, собаки дерутся из-за оторванной ноги, мокро чавкая. Это было то, что они называли начинать медленно, приспосабливая нас к тому, что мы увидим. В конце концов, ничего бы не вышло, если бы их новые солдаты не выдержали ужаса своего первого сражения. Ублюдки! Они начинали медленно, но это было только начало.

Дважды в неделю, каждую неделю, нас троих отделяли от остальных и показывали нам разные вещи, заставляя нас что-то делать. И все это с целью сделать нас менее чувствительными к насилию, боли и смерти. Все это с целью избавить нас от последствий наших действий. Мы были всего лишь оружием, а кинжал не чувствует вины за плоть, которую режет.

Дважды в неделю в течение десяти лет.

Все это время нам говорили, что терреланцы — животные, а не люди. Все это время нам говорили, что терреланцы будут убивать и насиловать по всему нашему королевству, уничтожая хороших, честных орранцев. Что мы герои, несущие справедливость в мир, убивая монстров. Что мы не несем ответственности за это, что другие плечи несут на себе бремя совести. Все это время нам говорили, что мы всего лишь оружие. Что мы — стрелы; наставники и генералы, которым мы служили, — луки; а император — лучник. Я им верила. Я верила во всю эту ложь. Я верила в это, потому что хотела верить. Я хотела остаться в академии, остаться с Джозефом. Я хотела быть полезной наставникам, императору, Железному легиону. Я верила в эту ложь, потому что уважала наставников. Я думала, что они принимают близко к сердцу наши интересы, потому что мы были детьми, а они взрослыми, и я доверяла им. Я верила им, потому что не знала ничего лучшего.

Я — оружие. Они вдалбливали это в нас снова и снова.

Посмотри на ужасы войны. Они не имеют значения. Жертвы — не люди, а терреланцы, заслужившие смерть. Я — оружие.

Убей муравья. Его жизнь была бессмысленной, ничего не значащей. Я — оружие.

Убей мышь. Это животное, на самом деле не живое. Бессмысленное и бездуховное. Я — оружие.

Труп человека, расчлененный, внутренности выставлены напоказ, тошнотворный запах смерти. Это были всего лишь один из терреланцев, многочисленных и бесполезных, как мыши. Я — оружие.

Я — оружие.

Я — оружие.

Дважды в неделю, в течение десяти лет. День смерти, боли, наказания. Целый день я была вынуждена видеть и выносить то, что не должен выносить ни один ребенок. Я не знаю, была ли я когда-нибудь по-настоящему невинна, но то немногое, что у меня могло быть, они у меня отобрали.

Я нашла Йорина там, где он спал, в маленькой уединенной пещере на девятнадцатом этаже. Потребовалось немало расспросов и несколько стимулов, но это была полезная информация. Я уже подумывала о том, чтобы подкрасться к нему, пока он спит, и положить конец этому непростому партнерству. К сожалению, я не была уверена, что смогу убить его достаточно быстро, чтобы спасти свою жизнь. Кроме того, я в нем нуждалась.

Очень опасно подкрадываться к известному убийце, но я все равно это сделала. Присев перед ним на корточки, я подумала, насколько легко можно убить человека, пока он спит. Я, конечно, была близка к тому, чтобы попытаться это сделать с Джозефом. Никто не хотел брать Йорина с собой, но у нас не было выбора. Если бы мы его не убьем. Достаточно одного удара камнем по голове. Чтобы избавить нас от всех страданий, связанных с ним.

Я все еще размышляла о том, как легко было бы его убить, когда глаза Йорина распахнулись. Он был быстрее меня, его мускулы были натренированы на мгновенные движения. Йорин подпрыгнул, обхватил меня за шею и прижал к земле. Я не сопротивлялась. Сомневаюсь, что я смогла бы вырваться, даже если бы попыталась, и у меня не было никакого оружия, чтобы защититься — только ледяная голубизна моих глаз и осознание того, что Йорин хотел свободы так же сильно, как и я. И я была его единственным шансом на свободу, о которой он мечтал. Без меня он гнил бы в Яме до конца своих дней.