К тому моменту, когда я опять появился в гостиной, к леди Гермионе, по всей видимости, вернулось ее привычное хладнокровие.
— …И в самом деле, Нина, — строго говорила графиня, — я абсолютно не понимаю, зачем ты подвергла всех нас… — Заметив меня, она прервалась. — Ну что, доктор Керби–Джонс? Что ваш друг из полиции может сказать по поводу этого ужасного происшествия?
Вопрос она задала таким тоном, что можно было подумать, будто бедняга Робин приперся в Кинсейл–Хаус опустошать мусорные баки.
Нина с веселым недоумением посмотрела на хозяйку дома, затем перевела взгляд на меня.
— Да, Саймон, расскажи–ка нам, что говорит этот очаровательный коп. Кто главный подозреваемый? Ты? — Она насмешливо приподняла брови.
Меня вдруг охватило жуткое подозрение: а не сама ли Нина убила лже–Доринду? И вообще… Не срежиссировала ли она все это ради того, чтобы сотворить сенсацию? Я уже представлял заголовки газет — какая–нибудь чушь о гее, убившем женщину, отстаивая свой женский образ писательницы–детективщицы. В результате подобной рекламы объемы продаж, несомненно, увеличились бы, однако меня такая перспектива отнюдь не радовала.
Я вспомнил реакцию Нины в момент обнаружения мертвого тела. Ей, конечно, всегда были присущи хладнокровие и расчетливость, однако вряд ли она обладает столь хорошими актерскими способностями. При виде трупа лже–Доринды ее удивление — равно как и ужас — было, похоже, неподдельным. Хотя если она все спланировала заранее, то ей, возможно, все же удалось одурачить меня, заставить поверить в подлинность своего потрясения.
Прекратив строить бесполезные догадки, я сердито посмотрел на Нину.
— Не болтай ерунды! Ты ведь прекрасно знаешь, что с того момента, как Доринда — или кто она там — покинула гостиную, я все время был не один. До тех самых пор, пока не обнаружил на террасе, неподалеку от ее мертвого тела, именно тебя. — Я зловеще усмехнулся. — Создается впечатление, дорогая Нина, что именно ты и столкнула ту урну ей на голову незадолго до моего появления на террасе.
— Ну и кто из нас болтает ерунду? Если уж на то пошло, то у меня просто не хватит сил, чтобы сбросить эту урну! Ни на Доринду, ни на кого–либо еще!
Все это время леди Гермиона наблюдала за нами с выражением откровенной неприязни на лице.
— Вы оба ведете себя самым неподобающим образом! — громко фыркнула она. — Но должна заметить, Нина, что ты немного лукавишь, пытаясь убедить нас, что тебе не по силам сдвинуть ту урну. Она весит около пятнадцати килограммов… ну, может, чуть больше с учетом земли и цветов. Не сомневаюсь, что уж такую–то тяжесть ты сумела бы сковырнуть на голову несчастной.
— Поосторожней, Гермиона! — Голос Нины вибрировал от возмущения.
Графиня вспыхнула и не проронила больше ни слова.
По–видимому, у Нины имелись какие–то козыри против нашей хозяйки. Что же именно? Похоже, что убиенная и никем (уж мной–то — точно) не оплаканная лже–Доринда являлась не единственной любительницей шантажа.
Тут я подумал, что если Нина с лже–Дориндой были в сговоре и если их отношения по какой–то причине испортились, то первая вполне могла убить вторую.
Мне все больше импонировала мысль об окончательном разрыве с Ниной, и я решил особо не тянуть с поисками нового агента, который представлял бы меня здесь, в Соединенном Королевстве.
Прежде чем я придумал еще какой–нибудь словесный выпад против Нины, в гостиной появился Робин Чейз и увел ее с собой. Вот бы превратиться сейчас в летучую мышь, полететь за ними и, прицепившись к стене, подслушать, о чем они будут говорить. Впрочем, в общих чертах их разговор и так можно себе вообразить. Нина, конечно же, будет напропалую флиртовать с Робином, ну а тот в своей бесподобной флегматичной манере сведет на нет все ее старание. Забавно было бы на это посмотреть, несмотря на серьезность ситуации.
Оставшись наедине с хозяйкой дома, которая сидела в кресле и поглядывала на меня с некоторым беспокойством, я решил попытаться реабилитировать себя в ее глазах. Подойдя к дивану, я уселся поближе к ней. Она тут же принялась передвигать и переставлять посуду на чайном подносе, старательно меня игнорируя.
— Дорогая леди Гермиона, — начал я елейным голосом. — Я хочу сказать, что искренне сочувствую вам. Мне очень жаль, что таким вот чудовищным образом была сорвана программа вашей конференции. Все, конечно же, будут подавлены. Чем мы с моим помощником можем помочь вам и мисс Монкли?
— Вы весьма любезны, доктор Керби–Джонс, — не слишком ласково отозвалась леди Гермиона. — В Кинсейл–Хаусе никогда не происходило ничего подобного… и уж тем более во время моих литературных недель. Но что случилось, то случилось — теперь уже ничего не изменишь. Нужно хотя бы постараться свести к минимуму негативные последствия этого происшествия. Как только полицейские во всем разберутся, мы продолжим нашу конференцию.
— Ну разумеется, леди Гермиона, — с готовностью согласился я. — Хотя полицейским, возможно, не сразу удастся найти убийцу, а во время расследования мы вряд ли сможем чем–то заниматься. Может быть, нас даже попросят разъехаться по домам после того, как каждый будет допрошен.
— Ну вот еще! — рявкнула леди Гермиона. — Пускай полицейские занимаются своим делом, а мы продолжим программу нашей конференции!
— Полагаю, что это вполне возможно, — вновь согласился я, хотя, по правде говоря, совершенно не представлял, как сам Робин отнесется к такому раскладу. Но возможно, он даже обрадуется, если все подозреваемые задержатся здесь на несколько дней.
Тут леди Гермиона взглянула в сторону открывшейся двери — в гостиную вошла чрезвычайно взволнованная Изабелла Верьян.
— Гермиона! Что произошло?! Правда ли, что эту неприятную женщину нашли на террасе мертвой… точнее, убитой?! — Изабелла прямо–таки рухнула на диван рядом со мной, и я с сочувствующим видом повернулся к ней. С ее лица сошли все краски, губы дрожали.
— Боюсь, Белла, что правда, — с неожиданной мягкостью произнесла леди Гермиона.
Повисла тишина. Обе женщины смотрели друг на друга, поддерживая, очевидно, какой–то безмолвный контакт. Я чувствовал, что Изабелла чего–то отчаянно боится, а леди Гермиона, напротив, пребывает в состоянии стоического спокойствия, однако эти эмоции не позволяли понять, что же они пытаются скрыть от меня.
— Да что же это?! — воскликнула Изабелла. — Кто среди нас способен на такое?! Зачем?
Подобная мелодраматичность со стороны мисс Верьян вызвала во мне любопытство. Она вовсе не казалась склонной к театральной наигранности.
— Не имею ни малейшего представления, Белла, — уже более отрывисто ответила леди Гермиона. — Выше нос, девочка моя! Не расстраивайся и ничего не бойся. Мы переживем этот шторм!
А Изабелла была прямо–таки переполнена страхом, можно даже сказать, что он плескался через край. Мне припомнились те загадочные угрозы, которые высказывала ей лже–Доринда в первый же вечер. Интересно, какую тайну скрывает мисс Верьян, что там у нее за «скелет в шкафу»? Не думаю, чтобы это было что–то уж очень ужасное. Однако сама Изабелла принадлежала к поколению, придерживавшемуся довольно строгих взглядов на жизнь, и какие–то свои прошлые грешки, к которым я бы отнесся снисходительно, она, конечно же, воспринимала совсем в ином свете. Так что, по–видимому, не только у Нины имелся повод убрать лже–Доринду с дороги. Вот только способна ли мисс Верьян на убийство ради сохранения своей тайны?
Пока я обдумывал, каким образом задать наводящий вопрос, дверь вновь отворилась и в комнату вошел Джайлз.
— Прошу прощения, леди Гермиона, но мне очень нужно поговорить с доктором Керби–Джонсом. — Он умолк и застыл в ожидании.
— Ну конечно, молодой человек, — просияла улыбкой графиня, весьма довольная хорошими манерами моего помощника.
Я поднялся с дивана и подошел к Джайлзу. Он отвел меня в сторонку, подальше от женщин, которые тут же принялись вполголоса о чем–то переговариваться, пребывая в уверенности, что подслушать их невозможно. Я бы, конечно, не отказался узнать, о чем они беседуют, но у Джайлза, судя по всему, и впрямь было что–то безотлагательное.
