Другой уже вечер, и девочки в другой одежде. В своей комнате. Сидят на полу под столом, спрятавшись за стулом. Софа зажала Кате ушки, а та вжалась в сестру мокрым личиком. Катенька тихо рыдает в ужасе, снова зажмурившись. И она: в бесконечной панике.

Софочка смотрит на сестрёнку со всё тем же измученным выражением запредельной для неё пытки. Но теперь в глазах проросло и окрепло: желание оберегать. Обязательно сберечь!

Снова кухня, ещё один затхлый вечер. Мама вся в синяках, со сломанным носом и порванной мочкой уха. Она, невольная служанка, боязливо и аккуратно убирает пустую пивную бутылку, а омерзительный отец уродливо жрёт картофель с сельдью, с вонючим луком. Рядом с ним – ненавистная большая кружка, тоже сейчас пустая. Он недоволен:

– Долго, блядь, возиться будешь?!

Мама в этот момент уже открывала новую бутылку, а теперь поскорее стала наливать пойло из неё в вонючую кружку.

Софа, убедившись сначала, что не слишком опасно, заходит тихонечко, почти незаметно, на кухню. Мама кивает ей, так же незаметно, на стоящую на кухонной тумбе большую тарелку с круглой варёной картошкой.

Катенька, притаившись, смотрит за сестрой из-за дверного косяка. Софочка осторожно подняла большую тарелку, держа обеими ручками.

Отец пьяно замечает Софу, грязно доволен её кротким подчинением. Он громко ставит кружку с пивом рядом с собой, и по-барски кидает:

– Софка, рыбку будете?

Не дожидаясь ответа, сваливает с длинной плоской тарелки всю сельдь в своё большое корыто с картофелем. При этом локтём, чего так и не заметив, влезая в небольшую хлебальницу, из которой и жрал. Длинную тарелку ставит на стол, и кидает туда два куска рыбы, и даже ещё целых два луковых кольца.

Софа посмотрела на благородный подарок, и тревожно ответила:

– Спасибо...

Она развернулась обратно к тумбе, и аккуратно поставила на место большую тарелку с картошкой.

И вот тут Катя подбежала помочь сестре. Боясь проронить хоть словечко, и привлечь к себе внимание монстра. Она поскорее достигла стола, и цепко взялась за длинную тарелку с рыбой.

Но Софочка не заметила этого, она уже поворачивалась, и отходила назад к той же тарелке, и так случайно толкнула сестрёнку. А Катенька толкнула длинную тарелку. А та, почти пустая, проскользив по столу, легко достигла полной кружки. И толкнула. Её.

Кружка качнулась. И упала. Облив чудище. Катя в ужасе отшатнулась от стола.

Злое, разъярённое чудовище резко вскочило, отталкивая мамочку в спину. Мама резала хлеб, и ничего поэтому не видела, а теперь выронила тупой нож, который тут же ускользнул куда-то. Отец бешено заорал:

– Это чё, блядь?!!

Софа внезапно быстро оказалась перед Катей, заслонив её собой. Она даже слегка приподняла ручки, но расставить их вширь: осмелиться уже не смогла. Она громко, но с ужасным трудом пересиливая страх, задыхаясь воскликнула:

– Это я!

Ночь того же кошмарного дня. Комната девочек, тьма. Софа лежит на спине на своей кровати. Открытые глаза безмолвно смотрят сквозь потолок. Слёз у неё нет. Она вся в синяках, растрёпана, тяжело дышит.

Катя рядом на коленях, руки сложены на кровати, личико спрятано в них. Софочка держит свою тёплую мягкую ладошку на вздрагивающей головке оберегаемой сестрёнки.

Катенька, вся в горьких слезах и липких сопельках, поднимает голову. Она берёт ручку сестры и нежно прикладывает ту возлюбленную ладошку к своим: горящей щёчке и пульсирующему височку. У Кати нет ни одного синяка. Ни одного следа.

Катенька смотрит в глаза Софочке. А София продолжает смотреть вверх. У неё тоже потекли слёзы. Заметные даже в плохо разбавленном уличным светом мраке.

Вдруг открывается дверь. Катя и Софа вздрагивают. Но это тихо заходит мамочка. Она встаёт на колени рядом с Катенькой, обнимая её. Затем, беззвучно плача, прижимается лицом в щёчку Софочки. Но слышно: что хлопнули дверью где-то в квартире. Мама вздрагивает, смотрит в ужасе в сторону источника звука. Вскакивает и быстро выходит из комнаты. Тихо закрыв за собой дверь.

Другой кошмарный вечер. Вновь слышны удары где-то за стеной. Их теперь больше и они сильнее. А негромких болезненных реакций меньше, рыданий нет.

Ненавистный омерзительный тембр голоса кричит:

– Пизда тупая!! Ты говно ёбаное!!! Мразь, сука!!

У Софочки очень много синяков, и они другие. У Катеньки их всё также нет. Девочки притаились на кровати у Кати. Дрожащая Софа привычно пытается отвлечь трясущуюся сестрёнку, она плотно закрывает ей ушки. А затем придумывает – и нежно помещает в них наушники, и включает громко: лёгкую музыку.

Для Кати старания Софы – спасение. Они её не столько успокаивают, сколько вновь и вновь возвращают: чувство безусловной гарантированной любви, и такой же защиты. Она крепко обнимает свою Софочку.

Другая. Совсем другая. Ночь. Софа идёт по коридору, и внезапно видит пьяного отца. Лежащего на полу кухни. Он обоссался и обосрался, а рядом бутылка водки: её мерзкое содержимое растеклось и смешалось с его испражнениями.

София растерянна, смотрит сначала по сторонам, собиралась позвать, но вдруг отказалась от этого. Она тихо, но строго шепчет:

– Вот бы ты умер...

Затем посмотрела: куда хотела пойти, на дверь туалета. Однако поворачивается обратно к их с сестрой комнате. Стараясь ни в коем случае не шуметь, уходит туда.

В комнате она поглядела на свою кровать, а потом пошла к Катеньке. Она легла вместе с сестрой, и та немножко проснулась. Софа крепко и нежно обняла её. Катя спросонья спросила:

– Ты чего?

София думает, как ответить. Катенька сама предложила вариант:

– Тебе кошмар приснился?

– Да, я очень испугалась... Можно я с тобой посплю?

– Конечно.

– Только, пожалуйста, не уходи пока я не проснусь...

– Ага, обещаю, – Катя обрадовалась возможности отплатить Софочке за защиту.

Катя нежно обняла сестрёнку, оберегая. И закрыла свои глазки. Она одновременно переживала за Софу, но и была довольная, что ей помогает. А сестра ещё крепче обняла Катеньку. У Софы глаза, полные надежды, открыты: и она очень, очень серьёзная. Но Катя об этом пока ничего не знает.

София смотрит туда, где около двери приклеена на скотч, аккуратно по уголкам, рамка с фотографиями матерей. Но в темноте их сейчас и не разглядеть толком. Из окна бедно льётся слишком тусклый свет. Софа тогда снова смотрит на любимую сестрёнку.

Раннее утро, осторожная Софа чуть-чуть приоткрывает дверь. Свободной ладошкой показывает Кате, растерянно зажимающей носик, чтобы та продолжала сидеть на кровати. Сама Софа внимательно смотрит в малюсенькую щёлочку.

В коридоре их квартиры выносят тело, ногами вперёд, в мешке. Потом мама, тоже растерянная, разговаривает с врачом и полицейским. Софа их не слышит, у неё бешено бьётся сердце, тяжело отдавая в ушки.

И врач, и даже полицейский уходят почти сразу, как унесли тело. София немножко выдохнула. И мама тоже не плачет, она просто потеряно смотрит вслед уходящим, и уносимому. А Софа продолжает стоять у двери. Софа в шоке, у неё широко открыты глаза.

Кажется, та же неделя. Совсем ещё маленькие: Катерина и София. И рядом мама Катеньки. Они стоят в коридоре. А в дверь заходит ещё нисколько не пожилая бабушка Софочки. Сразу Софа, вдруг для себя, замечает: и теперь обращает внимание – на большие шрамы у бабушки. На бровушке, и на губе.

А бабушка, едва завидев Софу, рухнула перед ней на колени. Крепко, но мягко её ласково и нежно обнимает:

– Прости меня, Софочка! Прости, пожалуйста! Прости, если сможешь! – она умоляла.

Мамочка смотрит на них и плачет. И как только бабушка выпустила смущённую Софу из объятий, мама трясущейся рукой тоже осторожно приобняла Софочку за плечики:

– Прости меня, милая...

А потом другой рукой так же приобняла Катеньку:

– Прости меня, доченька! Простите, доченьки, милые...

Обе малышки, дрожа как листики, обняли мамочку. А бабушка всё ещё стояла на коленях, и негромко просила всех троих: