— А тебе улыбится только так! Своя… Он уже на два метра видит. Но не лицо, а силуэт. Лицо узнает примерно с метра. Говорит «Агу» или «Ла», повизгивает или весело вскрикивает. Вчера дала ему в ручку кольцо с ключами — так Алечка схватил его и не отпускал никак! Еле-еле отобрала. Представляешь! Сильный такой…

Эллес с большим интересом слушала эти родительские откровения и не сводила глаз с малыша. Вскоре он опустил головку и попытался повернуться. Получилось не сразу. Но ребенок упорно отталкивался ручкой-ножкой и наконец улегся на бочок. Почти сразу же опрокинувшись на спину. Широко раскрыл рот и заулыбался, поблескивая счастливыми глазками.

— Прелесть какая…

Белый кадиллак мчался по шоссе, ведущему в город. Уже давно стемнело и включенные фары освещали бесконечную белую дорогу, растворяющуюся во мраке неизвестности. Периодически впереди возникали световые огоньки. Они быстро приближались и вскоре с рокотом проносилась встречная машина, на мгновение ослепив световой вспышкой.

Алате чуть сощурившись, внимательно следил за дорогой. Асфальт был довольно скользким, он сбавил скорость до сорока и постоянно поглядывал влево, где находилась дорожная разметка. Оная разметка, особенно выпуклая, нанесенная в несколько слоев, зимой становится особенно скользкой, поэтому следует следить за положением колес и не наезжать на нее, иначе машину может резко снести в сторону. Один раз он уже «погорел» на этом и едва не устроил аварию на трассе. Повторять — желания не было. Тем более, что он ехал не один.

Он бросил короткий взгляд на сестру.

— Ты ведь скоро за границу поедешь?

— В смысле?

— Ну как… Чемпионат Европы же.

Эллес улыбнулась. — Нет, не поеду. Он в Москве будет проходить.

— Я слышал что его перенести хотели. Из-за скандала с допингом.

— Хотели, но передумали. Пятнадцатого начало. Через неделю полечу.

— Ясно. Будем с Леной за тебя болеть. И Альберт тоже будет. Он твой поклонник.

— Я уже заметила…

Некоторое время они молчали. Автомобиль въехал в город и покатился по заснеженной улице. Эллес задумчиво покачала головой. Одна мысль не давала ей покоя.

— Алатэ, скажи… Что может означать серая тень? Я видела такую недавно. Это не печать. Что-то другое.

— На ком видела?

— Наташа.

Его глаза сузились. — Вот как… Расскажи что знаешь.

— Две недели назад, на чемпионате. На ней мелькнула тень. Серая, не черная. Очень быстро, еле заметила. Как волна, от пояса до головы. Или до шеи, не разобрала. Потом на награждении еще раз. И на показательном танце — снова. Больше я Наташу не видела. Мы созваниваемся почти каждый день. Сегодня днем общались. У нее все хорошо, никаких проблем нет. Я ей об этом не говорила. Это всё.

Брат неопределенно повел плечом.

— Плохо дело. Что-то с ней случится. Две недели прошло. Значит — уже скоро. Возможно попадет в аварию. Она ведь машину купила. Водит плохо. Может с этим связано.

— А это можно предотвратить?

Он немного помолчал. — Зачем ты задаешь вопрос, на который знаешь ответ?

— Да, ты прав… И все же. Что это может быть? Это ведь не смерть?

— Нет, это не смерть. Но… это и не жизнь.

На катке ледового Дворца шла очередная закрытая тренировка. По льду носилась одинокая девушка, раз за разом исполняя хореографическую последовательность немыслимой сложности. Она снова и снова заходила на старт. Неутомимо, словно танцевальная машина. Проезжая мимо бортика вдруг обернулась и показала пальцами «сердечко». Затем продолжила выписывать ногами запредельные кренделя.

Лещенко и Розов внимательно наблюдали за тренировкой. Вроде все хорошо, но главный явно был недоволен. Он раздраженно пощелкивал пальцами и кривил губы. Не поворачивая головы, процедил:

— Так ты можешь объяснить доступно — почему Малышева пролетела на финале?

Розов смущенно замялся.

— Да у нее на тренировках все было тип-топ.

— Да мне по хрен — что у нее на тренировках! Почему она в произвольной два раза упала? Плюс два недокрута ломовых. Восьмое место! Что за дела?

— Просто перенервничала. Бывает.

— Вот это фуфло про «бывает» ты можешь знаешь куда засунуть? То есть на этапах по КМС она побеждала. Пока была ТАМ. А пришла ко мне — и сразу падать стала? Ты хоть знаешь, какой вой уже пошел? Я задрался в интервью на этот вопрос отвечать! Говорю что травма у нее. Да никто же не верит!

Розов явно чувствовал себя неуютно. Он поежился.

— Я с ней поработаю. Все будет нормально.

— Да хрен ли мне с твоих слов? Мне дела нужны. Еще и Фомина проиграла… Ты хоть что-то делаешь, чтобы она Ладыгину обошла? Я за что тебе деньги плачу? Должность дал, группу. Все дал! Так шевели батонами-то! Ты говорил с ней?

— Говорил, вы же знаете.

— Да ни черта я не знаю! Может она «семерку» прыгнуть или нет?

— Может. Но не очень хочет.

Лещенко раздраженно оскалился. — Раз может, пусть прыгнет! Всего один семерник нужен. Только один! Этого хватит для победы. Всего чуть-чуть надо-то!

— Хорошо, я поговорю с ней.

— Так иди и поговори. Я хочу видеть семерку! На Европе его давать не надо. Как получится — так и пусть. А на Олимпиаде пусть прыгнет. И тогда золото наше. Но я должен это увидеть. Прямо сейчас. Понял?

Розов покорно кинул. — Понял я…

— Вот и отлично. Я выйду покурю. А ты ее обрабатывай. Когда вернусь — она должна прыгнуть…

Когда за шефом закрылась дверь, Розов похлопал в ладоши, изображая восхищение. Затем позвал Наташу к себе. Она подъехала с радостной улыбкой, подняла руки и сделал пальцами «снимок камерой».

— Ну как? Все довольны?

— Не то слово. Ты как всегда супер… Он замялся. — Наташа, шеф очень хочет посмотреть как ты семерку сделаешь.

Она шумно выдохнула.

— Ну вот… опять двадцать пять. Да не хочу я! Зачем? Чтобы Катю обойти?

— Ну… не совсем.

— Тогда зачем?

Розов взял ее за руку и нежно погладил. — Ну просто хочет посмотреть. И я… тоже очень хочу. Наташа… ты можешь это сделать для меня? Просто для меня!

Лицо девушки стало грустным.

— Не знаю… Тебе это очень надо?

— Да. Ты же знаешь, я никогда тебя ни о чем не просил. Сейчас в первый раз прошу. Сделай это для меня. Пожалуйста!

Дверь открылась, появился Лещенко. Он молча подошел к бортику и уставился куда-то немигающим взглядом. Наташа чуть заметно кивнула.

— Хорошо. Для тебя я это сделаю, Сережа…

Она выехала на середину катка. Немного постояла, мысленно концентрируясь. Затем покатилась, быстро набирая скорость. Сделав полный круг, развернулась и пошла по длинной дуге «назад-наружу». В последний момент сжалась и оттолкнувшись сначала опорной ногой, затем толчковой, взлетела вверх, закручиваясь с огромной скоростью.

Мужчины завороженно смотрели как Наташа крутила невиданные доселе обороты. А потом приземлилась на наружное ребро правой ноги. И прокатившись несколько метров, резко затормозила. Из-за бортика раздались аплодисменты и выкрики:

— Йес! Да! Есть семерной тулуп! Ты самая лучшая…

Наташа чуть поморщилась. В момент приземления она почувствовала неприятное. По позвоночнику словно провели тупым ножом. Но к счастью это быстро прошло. Хотя спина продолжала немножко ныть.

Лещенко толкнул Розова локтем.

— Отлично. Еще один, для закрепления. Давай…

Наташа подъехала к своему парню.

— Вот, сделала…

— Супер! Теперь еще один разок. Только один и все!

— Сережа, я боюсь. Это опасно. Что-то не так было.

— Да все нормально! Ты классно прыгнула, идеально. У тебя что-то болит сейчас?

— Нет… уже нет.

Розов снова взял ее за руки. Приблизил лицо и прошептал. — Только один раз. Для меня…

Наташа сжала губы. Молча кивнула. Как-то вяло отъехала в сторону. Затем начала разгон. Поворот, еще поворот… Скорость росла с каждой секундой. И вот пошла обратная дуга. Толчок! Она закрутилась во вращении и стала опускаться. А дальше… как будто в замедленной съемке. Спину пронзила страшная боль. Она вскрикнула. Ноги подкосились словно чужие…