— Ой, кажется я снова одна.

Тоже сняла шлем и положила на стол. Потом чуть нахмурила брови, как будто прислушиваясь к внутренним ощущениям.

— Кажется не совсем одна.

Алатэ кивнул. — Да. Сознание Кати… той, первой — осталось в тебе. Чтобы его извлечь, нужно еще одно тело.

Наташа вздохнула.

— Жалко ее…

Эллес вмешалась: — Думаешь, мне не жалко? Надо с этим что-то решать. Это не может быть бесконечно. Надо вернуть дочь родителям.

Наташа немного растерянно смотрела на девушку, которую она до сих пор знала как Лену.

— Это… ты? Эллес?

— Да. Теперь я такая. Но ненадолго… Она улыбнулась. — Лишать брата невесты я не собираюсь…

Алатэ усмехнулся. — Вы обе для меня Ма-Энни. И я сделаю все, чтобы решить этот вопрос.

Затем забрал оба шлема и понес их в шкаф.

В просторной четырехместной палате находилось четверо женщин разного возраста. Одна совсем молодая — девушка 18-ти лет, две дамы среднего возраста и совсем пожилая — бабуля. Старушка спала, она находилась на подготовке, а остальные уже отлеживались после операций. Девушка слушала музыку в наушниках, женщины смотрели сериал на портативном телевизоре.

Дверь открылась и в помещение зашли двое врачей в сопровождении медсестры. Молодой парень — Глухов. И такая же молодая девушка — Маричева. Каждый из них вел двоих пациентов в этой палате. Врачи присели у кроватей и стали задавать рутинные вопросы. Никаких проблем здесь не предвиделось.

Эллес в облике Лены спокойно занималась своим делом. Уже второй день. Еще когда они с Леной дожидались возвращения Алатэ — договорились о том, что Эллес пойдет-таки на работу. Можно конечно позвонить заведующей и сослаться на плохое самочувствие. Но это будет выглядеть очень сомнительно. Ирина Сергеевна решит, что Лена просто хочет побыть рядом с женихом. И вообще, один врач уже на больничном, и если еще и второй «откинется», то кто работать-то будет? В общем, получится очень некрасиво.

Для Эллес это не составило проблемы. Как и в первое свое вселение, она просканировала сознание добровольной пленницы и теперь знала и умела все, что знала и умела Лена. А для полного спокойствия еще и хирургическую энциклопедию освоила. Как это сделал когда-то ее брат. Так что насчет профпригодности не переживала.

Единственная проблемка — все обратили внимания на то, что Маричева стала… другой. Молчаливая, без-эмоциональная… индифферентная какая-то. Заведующая даже имела с ней по этому поводу приватную беседу в своем кабинете.

— Лена. Что с тобой случилось? Можешь объяснить?

— Все в порядке. Просто я очень переживаю из-за ранения Андрея. У меня был стресс. Через пару дней все пройдет.

— Надеюсь что так. Ты мне сейчас одну девушку напоминаешь. Она точно так же разговаривала.

— Я поняла, о ком вы. Все будет хорошо…

Эллес вела осмотр своих пациенток, пальпировала живот, почти машинально задавала вопросы и выслушивала ответы. Параллельно прислушивалась к соседям. Женщина, уже пятый день находящаяся на восстановлении после операции по устранению кишечной непроходимости, жаловалась врачу на желтовато-розоватую жидкость. Которая выступает из-под повязки на наружном шве. Глухов успокаивал ее.

— Это сукровица.

— Что это такое? Я слышала о ней, но не особо понимаю.

— Она похожа на кровь, но кровяных телец меньше. Потому и цвет такой. Она помогает заживать ране. Так что все в порядке. Это нормально.

Женщина недоверчиво смотрела на врача.

— А почему ее так много? Вы посмотрите только!

Глухов обернулся к медсестре. — Повязку надо менять вовремя!

Та сделала большие глаза. — Я все делаю вовремя! Как положено.

— Пожалуйста, не надо спорить?.. Врач раздраженно поморщился. — Прямо сейчас поменяйте и будьте повнимательней. Хорошо?

Та поджала губы. — Хорошо.

Женщина никак не успокаивалась. — А почему у меня тяжесть в животе? Это нормально? Может у меня шов внутри разошелся? Может проверить надо?

— Это нормально. После операции всегда такие ощущения. Швы я сам лично вам накладывал. Все сделано как положено. Не беспокойтесь…

Глухов быстро закончил свои дела и ушел. Эллес немного задержалась, выслушивая жалобы бабульки на маленькую пенсию и коммунальные тарифы. Потом поднялась и собралась идти на выход. Кинула случайный взгляд на «проблемную» женщину и… замерла.

Практически весь низ живота был покрыт… как будто дымкой. Очень темного цвета. Смерть!

Эллес отлично знала как ЭТО выглядит. И не раз уже видела в разных ситуациях. Такое пятно означало приближение смерти. А его цвет — насколько близок роковой момент. Чем цвет темнее — тем ближе. В миг самой смерти пятно было абсолютно черным. В данном случае — жить оставалось меньше суток. Скорее всего это произойдет ночью.

— Кажется Глухов неаккуратно ее зашил. Возможно занес инфекцию. Потому и сукровица такая обильная. Разрез не заживает…

Выйдя из палаты, она медленно пошла в ординаторскую. По пути размышляла. Нужно ли ей идти к заведующей и поднимать этот вопрос? По идее… это ведь ее совершенно не касается. Если больная умрет — проблемы будут у Глухова. Тот ассистировал Селезневу на операции и накладывал швы. А ее дело — параллельное. Если же она сообщит заведующей, что видела смерть, то… расхлебывать все это придется уже Лене. Надо же объяснить… Откуда это взялось? У жениха научилась? Сомнительная версия…

Эллес решила спросить мнение брата. Пусть Алатэ сам скажет. Это его невеста, вот и пусть решает — как быть?

Она достала телефон и позвонила.

— Да?

— У меня проблема…

Коротко обрисовала суть. — Что скажешь?

В трубке тишина. Примерно с минуту, потом она услышала:

— Скорее всего перитонит. А может и взрыв кишечника. Иди к заведующей.

— Уверен?

— Да. Лена сказала бы то же самое…

Ирина шла по коридору, возвращаясь с врачебного консилиума. Тема — эндокринный рак, включая рак щитовидной железы, паращитовидной железы и опухоль гипофиза. Немного усталая после почти двухчасового «мозгового штурма», она неспешно брела к своему кабинету. Мечтая о пяти минутах спокойного релакса в кресле. Но похоже что этому не бывать. У самой двери ее терпеливо дожидалась Маричева.

— Ирина Сергеевна, есть важный разговор.

Заведующая мысленно вздохнула. — Вот разве так сообщают о важном разговоре? Лицо как у манекена. Копия своего жениха. Пример что ли с него берет? Никогда такой не была раньше.

— Хорошо, заходи…

В кабинете Ирина присела в кресло, а Эллес — напротив. Заведующая вопросительно посмотрела на гостью.

— Что у тебя?

— Самойлова. Пациентка из четвертой палаты. Ее надо срочно на УЗИ.

— Ее ведь Глухов ведет?

— Да.

— Тогда почему ты это предлагаешь?

— Я считаю, что это необходимо. Мне кажется, у нее проблемы с внутренним швом.

Ирина непонимающе прищурилась. — Ты ее осматривала что ли?

— Нет.

— Тогда в чем дело? Я не понимаю.

Эллес замолчала, уставившись в какую-то одной лишь ей ведомую точку. А Ирина… вдруг вспомнила. Вспомнила тот далекий час, когда точно так же перед ней сидел Хоршев. И упорно настаивал на дополнительных анализах, не желая ничего объяснять. — О Боже!..

— Лена. Скажи пожалуйста, почему ты настаиваешь на УЗИ?

Девушка медленно повела плечами. И словно решилась.

— Потому что она умрет этой ночью…

Около шести вечера к Дворцу спорта подъехал шикарный белый лимузин — «трехсотый Крайслер». Некоторое время он утробно рычал своим могучим мотором в триста двадцать лошадей. Затем затих. Шофер вылез из кабины и быстро открыл дверцу пассажирского салона. Подал руку.

Из салона показалась женская ножка, одетая в туфлю от «Валентино». Затем другая… И наконец владелица сих ножек показалась вся. Молодящаяся дама непонятного возраста — светловолосая, с неплохой фигурой и довольно привлекательной внешности. Хотя… при более внимательном взгляде возникало ощущение пластики. Барышня окинула взглядом провинциальный храм спорта и снисходительно усмехнулась уголком губ.