Он хватает меня за челюсть, его зеленые глаза безжалостно сверлят мои.

– Ты здесь, чтобы я мог пользоваться тобой, как захочу. Никогда не забывай это.

С этими словами он швыряет меня обратно на матрас, вытаскивая свой член и дилдо, но горло не отпускает, просто ослабляет хватку, чтобы я могла нормально дышать.

– Тебе стоит остаться здесь на ночь, – говорит он, застегивая брюки, пока я сворачиваюсь калачиком на раскладушке с его ремнем все еще на шее. – Напомни себе, кто ты здесь.

Он приседает рядом, его опасные глаза пронзают меня.

– Скоро ты будешь прикована к стене, с ногами в воздухе, все твои дырочки будут раскрыты, чтобы я мог пользоваться тобой одновременно. Как и положено грязной маленькой шлюшке.

Это последние слова, которые он бросает мне, прежде чем встать и выйти из комнаты, громко захлопнув за собой дверь. Скорее всего, я даже не смогу выбраться отсюда сама — об этом красноречиво говорит единственная технология в этой комнате: панель у двери, которую он открыл, сканируя свой глаз.

Оргазм, который он мне устроил, выжал из меня все силы, так что я даже подняться с раскладушки не могу. Локти дрожат, когда я пытаюсь приподняться, но в итоге я падаю лицом обратно на матрас, погружаясь в темноту.

Последнее, что я вижу, — это блестящее от моих соков дилдо рядом с раскладушкой, почти у моего лица. Жестокое напоминание о том, как низко я пала.

Какая нахрен женщина с принципами. Я просто озабоченная Красная Шапочка, которая не смогла удержаться от Большого Злого Волка с большим твердым членом, мечтая, чтобы он заполнил все ее дырки. И кайфуя от того, как жестко он с ней обращается. Почему, черт возьми, это ощущается настолько правильно, если все это так неправильно?

Джакс Вон сделал меня своей добровольной рабыней, и, несмотря на весь стыд, который это вызывает, я бы прошла через все это снова. И даже не смогла бы его за это ненавидеть.

Адди

Когда я впервые ушла из Vaughn Corp с поджатым хвостом, я и подумать не могла, что вернусь, но уже с болью между ног. Причем в сопровождении самого Джакса Вона, с его людьми, которые идут по бокам, пока мы движемся к лифтам.

Девицы на ресепшене, в идеально сидящих костюмах, смотрят на нас, как ястребы, их безупречно уложенные пучки блестят в теплом утреннем свете. Но я слишком хорошо знаю, что нельзя подходить к Джаксу слишком близко. Утром я даже настояла на том, чтобы не ехать с ним в одной машине, сказав, что возьму такси или Uber. Конечно же, он даже слушать это не стал. Так что мы приехали на двух черных лимузинах, которые остановились у бордюра. Из них тут же высыпала охрана, открывая нам двери. Со стороны кто угодно мог подумать, что мы дипломаты на важной миссии.

Джакс, поправляя свой костюм, терпеливо ждал, пока я выйду из машины, как настоящий джентльмен. Будто он не сделал меня своей шлюхой прошлой ночью. Его показное уважение – не больше чем отлично разыгранная роль.

Меня чуть ли не передергивает от презрения, но один только вид его подавляет этот порыв.

Он выглядит так же идеально, как всегда: волосы уложены в небрежный, но аккуратный беспорядок, глаза острые, но не такие ледяные, как я ожидала. Сегодня утром, когда он выпустил меня из этой тюремной камеры, а я еле доползла до ванной, примыкающей к моей бывшей комнате, я изо всех сил старалась не смотреть ему в глаза. Я не могла вынести ту смесь стыда и желания, которая поднималась во мне, как магма перед извержением вулкана. Если бы я встретила его взгляд, все закончилось бы двумя вариантами: либо я выцарапала бы ему глаза, либо с отчаянием набросилась бы, умоляя взять меня снова.

Но после горячей ванны и плотного завтрака мне удалось взять себя в руки по пути в машине.

Я повторяла себе: «Ты справишься».

Но его вид все равно бьет прямо в грудь, и я вспоминаю все, что скрывается под этой глянцевой роскошью. Заключенный мальчишка, который покрывал свое тело татуировками колючей проволоки, чтобы напоминать себе, что он никто, кроме зэка. Парень, который до сих пор запирает себя в клетке, потому что никакая другая безопасность ему не знакома. Тот, кто вонзает нож в сердца других, чтобы те не успели ранить его первым.

Смотря на него, я вспоминаю свою собственную клетку, ту, в которую я захожу раз в неделю, ту, из которой мне не выбраться.

К счастью, до этих прутьев мне еще неделя, потому что завтра вечеринка у Джеффа и Ральфа. Я давно ее жду, и, кажется, если что-то и сможет снять этот груз с моей груди, так это они и девчонки.

Наконец-то мы покидаем лобби, и двери лифта захлопываются, оставляя тех двух любопытных женщин с их сверлящими взглядами по ту сторону. Я с облегчением выдыхаю, смотрю на свои туфли и пытаюсь сосредоточиться. Сказать, что я без проблем выбрала, что надеть сегодня утром, — это соврать. Конечно, я мучилась. Все-таки я иду встречаться с новой командой, да еще и быть представленной как их лидер. Это большая фигня.

Часть меня чувствует, что я обязана этой возможностью Джаксу, но потом я вспоминаю, что это мои аргументы против Эшли принесли мне эту должность. Джакс точно не сделал это из доброты своей души. Если бы так, он сделал бы это раньше.

Решив, что не стоит делать слишком громкий вход, я выбрала темный костюм-двойку, простой белый топ под пиджаком, грудь аккуратно спрятана под широкими лацканами. Волосы убраны в настолько аккуратный пучок, что он мог бы соперничать с прическами тех девиц на ресепшене. Макияжа почти нет — только тушь и нюдовая помада. Единственное, что добавляет хоть немного цвета в мой черно-белый образ, — это золотые серьги, но даже они выглядят строго и по-деловому.

– Ты точно знаешь, как одеться, как босс, – говорит Джакс, его голос мягкой бархатной волной пробегает по моему позвоночнику. Я закрываю глаза, стискивая ремешок сумочки так сильно, что костяшки белеют, и мысленно считаю до десяти, чтобы не дать себе никак среагировать.

Я не дам ему удовлетворения, не стану поддерживать бессмысленную болтовню. Я не позволю ему думать, что все нормально, что он может растоптать мое сердце, использовать меня как грязную шлюху, а на следующий день я превращусь в покладистую сотрудницу.

– Мне нравится, – хладнокровно добавляет он, когда я не отвечаю.

Он больше не пытается заговорить, но его присутствие становится все ощутимее, будто поглощая весь свет в лифте. Охранники инстинктивно отходят к стенам, словно чувствуя, что зверь вот-вот сбросит свою шкуру. Если бы я не знала лучше, то подумала бы, что освещение в лифте действительно начало тускнеть.

Рука Джакса медленно обвивает мою талию, и я застываю на месте.

– Что такое, маленький ангел? Это же не похоже на то, что тебе кто-то держит пистолет у головы.

Нет, он же не собирается это делать, правда? Не с его людьми здесь?

– Вообще-то, можно сказать, да, мистер Вон.

Я чувствую его усмешку, даже не видя ее. Он касается панели управления, и лифт останавливается. Я теряю свою натянутую стойку, инстинктивно хватаюсь за его пиджак, чтобы удержаться.

Когда я поднимаю взгляд, свет в лифте действительно тускнеет. Джакс смотрит на меня с дьявольским намерением, и я отрицательно качаю головой.

– Ты не можешь это сделать.

– Могу. Я твой хозяин. К тому же… – Он наклоняется к моему уху, пока его рука опускается между нами, сжимая ткань моей юбки в кулаке. – Я не слышу «нет».

По мне пробегает дрожь, его дыхание обжигает мое ухо, а бархатный бас срывает крышу. Черт, я никогда не смогу устоять перед этим ублюдком.

– Твои люди смотрят, – выдыхаю я. Черт, как же меня бесит, что мой голос дрожит.

– Нет, не смотрят.

С силой железного захвата он разворачивает меня, и моя спина с грохотом врезается в двери лифта. Его широкая спина теперь закрывает меня от взглядов его людей. Глаза сверкают, как изумруды, прежде чем он срывается и резко прижимается губами к моим. Поцелуй грубый, жестокий, полный злости, будто он сам не хотел этого делать, а я виновата, что он поддался.