«Вы не сможете совратить меня мечтами о роскоши, мистер Вон, потому что у меня их нет», — напомнил он мне мои же слова из его офиса. — «Я приехала в Нью-Йорк не за славой и не в поисках богатого мужа».

Наполнив и свою тарелку, он садится обратно, берет нож и вилку.

— Так почему ты осталась в Нью-Йорке, после того как Джульярд позволил себе святотатство, отказав тебе?

Он поднимает на меня взгляд, отправляя кусочек «стейка» в рот. Готов слушать. И главное, искренне интересуется.

— Не вижу, как это вообще относится к делу, — говорю я жестко.

— Мне нужено не только твой тело, Адалия, — он опускает вилку, его голос становится низким, густым, пробирая до мурашек. — Я думал, это уже очевидно. Мне нужно твое прошлое. Мне нужны твои секреты.

От этих слов, произнесенных его глубоким, почти звериным голосом, у меня волосы на затылке становятся дыбом.

— Мы уже обсуждали это, — отвечаю, вонзая вилку в «веганский стейк». — Мои причины остаться в Нью-Йорке.

— Это трудно назвать разговором. Я задавал вопросы, а ты уворачивалась, оскорбляя меня.

Стейк тает во рту, настолько вкусный, что глаза закатываются, и я невольно выдыхаю стон. Когда я снова открываю их, Джакс смотрит на меня так, будто голоден, но явно не до еды.

— Так что это было, Адалия? — его голос становится хриплым. — Что держало тебя в Нью-Йорке?

— Ты же помнишь про долги моей матери.

— Работа, которой ты занималась, не приносила достаточно, чтобы покрыть этот долг, — говорит он, поднимая бровь. — А жить в этом городе тоже недешево. Ты едва сводила концы с концами.

— Я зарабатывала на своих выступлениях.

— Нет, не зарабатывала.

— Ты думаешь, знаешь обо мне все, да? — выпаливаю я, швыряя приборы на стол.

— О, я не знаю все. Пока что, — его глаза вспыхивают, как лезвия. — Но я узнаю.

Он смотрит на меня так пристально, будто видит насквозь. И это чертовски бесит.

— Ну, всегда оставалась надежда найти одну из тех высокооплачиваемых работ. Это ведь так в этом городе, да? Надежда никогда не умирает, всегда есть новый шанс — если только ты не попадешь в черный список какого-нибудь магната, который решит выбить у тебя землю из-под ног, — я наполняю последние слова ядом.

— Откуда ты взяла деньги для своей матери, Адалия? — спокойно продолжает он, будто не замечая мой тон.

— Ладно, это уже очень похоже на допрос.

— Я хочу знать женщину, которую скоро буду трахать.

— Ну, придется заслужить ответы, потому что в контракте ничего не говорилось о том, что я обязана выкладывать их тебе на блюдечке с золотой каемкой.

Его рука касается моего колена под столом, и я застываю, держа вилку на полпути ко рту.

— Это был мужчина? Любовник, который тебя поддерживал?

Я беру бокал с вином. Нервы уже на пределе, мне срочно нужно выпить, но, похоже, это только подталкивает Джакса еще дальше. Его рука скользит под мое колено, сжимая его сильнее. Я пытаюсь вырваться, но его хватка — как стальные тиски.

— Скажи мне.

Сердце бьется так, что готово выскочить из груди. Я понимаю, что долго свои секреты от него не удержу, но мне нужно тянуть время как можно дольше. Мой взгляд падает на его шрамы на костяшках, и меня осеняет идея.

— Как тебе такая сделка? Я рассказываю один из своих секретов, а ты — один из своих, — предлагаю я.

Его хватка на моем колене не исчезает, но превращается из грубого сжатия в легкое, почти неуловимое касание, от которого я едва слышно выдыхаю.

— Конечно, ты можешь не отвечать на мои вопросы, — добавляю я. — Просто скажи «пас», и мы пойдем дальше.

— И ты, я полагаю, получишь такое же право? — отвечает он.

Вместо ответа я делаю глоток вина, не отрывая взгляда от его глаз. Уголок его рта приподнимается, и я понимаю, что только что начала очень опасную игру.

— Я начну, — говорю я, не давая ему перехватить инициативу, и ставлю бокал на стол. — Твои шрамы. Откуда они?

— Тюрьма, — бросает он, как удар ножа. Воздух будто сгущается, и я задерживаю дыхание, прежде чем задать следующий вопрос.

— Как?

— Это уже другой вопрос, а теперь моя очередь, — его голос тихий, но в нем чувствуется скрытая угроза, пока городские огни рисуют теплые блики на его карамельной коже.

— Значит, деньги тебе дал не мужчина? — его челюсть напряжена, взгляд темный, как будто есть ответ, который он просто не готов услышать.

— Нет, — отвечаю я, чувствуя, как напряжение накаляется до предела.

— Кто тогда? Как ты достала эти деньги? И не вздумай говорить, что это все от твоих работ, — он словно разрастается в этом кресле, вытягивая из комнаты весь воздух. Я прижимаюсь к спинке своего стула.

— Это еще два вопроса. Теперь моя очередь, — парирую я.

Он усмехается, обнажая идеальные белые зубы, которыми, кажется, можно проломить череп.

— Ты умеешь держать удар, надо отдать тебе должное.

— Так как ты получил эти шрамы? — я снова скольжу взглядом вниз, на его костяшки.

— Наверное, так же, как ты угробила свои ноги. Стремясь к совершенству.

Я поднимаю бровь и бокал одновременно.

— Этого недостаточно, если ты рассчитываешь на детали от меня.

— Я хочу получить детали. И я их получу, — его глаза темнеют, и я понимаю, что это обещание он точно выполнит. — Но прямо сейчас я хочу кое-что другое.

Я замираю, сжимая бокал в руке. Уверена, вот оно. Этот разговор так его завел, что он не собирается больше откладывать момент «исполнения контракта». Голова кружится, пока Джакс поднимается во весь рост, бросает салфетку на стол и подходит к моей стороне. Он протягивает руку, его голос гипнотически греховен:

— Потанцуй со мной.

Я кладу свою руку в его, которая буквально поглощает мою ладонь до самого запястья. Его пальцы грубые, мозолистые.

— У тебя руки жесткие, как будто ты не офисный работник, — говорю я, поднимаясь на ноги, а он притягивает меня к себе. По его жесту свет в комнате становится мягче, а музыка чуть громче — тихие звуки фортепиано словно касаются самого сердца.

Джакс возвышается надо мной, большой, невероятно красивый, настолько, что кажется нереальным. Но вот он — реальный, ощутимый, сжимающий меня в своих объятиях. Его темный костюм с легким блеском под светом ночного города выглядит просто идеально. Огни мегаполиса отражаются в его зеленых глазах, придавая им изумрудное сияние. Я не могу оторвать взгляд от четких линий его лица, от соблазнительного изгиба губ. А этот запах… Черт, даже не начинайте.

Я качаю головой, когда он начинает двигаться под музыку, увлекая меня за собой.

— Что? — спрашивает он своим голосом, густым, как горький шоколад.

— Все еще не верится, что это происходит. Хотя я даже не понимаю, что это такое.

— Зато мы точно знаем, что это не такое.

— Это не романтика, — выдыхаю я, прижавшись к его груди.

— Но все же связь. — От этих слов у меня мурашки по коже.

Его ладонь, лежащая на моей пояснице, начинает подниматься вверх. Пальцы легонько задевают кожу над корсетом, словно дразнят. Он притягивает меня ближе — сначала мягко, но, когда наши взгляды встречаются, усиливает хватку. Его тело, твердое, как чертов гранит, буквально вдавливает меня в себя. Я резко вдыхаю, чувствуя, как грудь выскакивает из корсета, который продавщица так уверенно называла надежным. Надежным, ага. Ткань его пиджака ощутимо касается моих сосков, и я готова провалиться сквозь землю.

Его другая рука скользит в мои волосы, он издает глубокий, почти хриплый стон, обвивая пряди вокруг своего запястья. Ему явно нравится ощущение власти, потому что он тянет меня назад, заставляя поднять голову. Я ловлю его взгляд — дикое, ярко-зеленое пламя на фоне теплой карамельной кожи.

Он наклоняется, его губы останавливаются в каких-то миллиметрах от моих.

— Поцелуй меня, — приказывает он. В его безумных, не мигающих глазах плещется что-то опасное, дикое, и все инстинкты внутри меня вопят: «Беги, пока не поздно!»