Жадность испугалась: если шкур будет много, цена на мех упадет.

И запылали на Прибыловых островах костры, запахло паленой шерстью. Дельцы из Русско-Американского общества приказали сжечь все семьдесят тысяч котиковых шкур.

Так охотилась Жадность.

Многие ценные животные стали редкими, а многие исчезли совсем.

Раньше в лесах Европы водились рогатые широкогрудые туры, по степям скакали мышасто-серые дикие лошади тарпаны.

Теперь не услышать топота тарпанов. Их больше нет на земле!

А на память о могучем туре, прародителе нашего домашнего скота, нам осталось всего два слова: «вытурить» и «турнуть».

Раньше в Америке было так много странствующих голубей, что вечером, когда птицы опускались на ночлег, их ловили сетями. Расчетливые американцы откармливали голубиным мясом свиней.

Дедушки теперешних американских мальчишек еще помнят, как пролетавшие голубиные стаи часами закрывали солнце. А внуки знают этих птиц лишь по картинкам.

Нет больше на свете странствующих голубей!

С тех пор как Жадность взяла ружье в руки, сто тридцать пять птичьих голосов и семьдесят два звериных замолкли навеки.

Их не вернуть. Природа земного шара стала бедней.

Иногда Жадность сама пугалась того, что делала, и спрашивала совета у Беспечности.

А та успокаивала: ничего страшного, природа богата, ее богатствам не будет конца.

Жадность была ненасытна, Беспечность не видела дальше своего носа, не могла заглянуть в завтрашний день.

Беспечность распахивала землю как попало, лишь бы сегодня собрать урожай.

И сеяла она на полях только то, что ей было выгодно, ничуть не заботясь о плодородии земли.

И за это она была наказана. Она сама открыла двери ворам, которые крадут землю на полях.

Беспечность рубила леса, стравливала луга и пастбища, не догадываясь, что лес и травы помогли бы ей задержать этих злых воров.

Одни воры — весенние ручьи.

Их выпустили на волю, им не было преград. И они помчались по полям, унося с собой в реки самую лучшую, самую питательную землю.

Реки стали часто выходить из берегов. Начались наводнения.

Другие воры — сильные ветры.

Они налетали на поля и, вырывая с корнем посевы, поднимали в воздух тучи земли.

Мгла сгущалась. Становилось так темно, что всадник уже не мог различить головы лошади.

Только был слышен разбойничий свист ветра да шорох улетающей земли.

А когда мгла рассеивалась, фермеры видели, что их посевы уничтожены, урожай погиб, они разорены. Так было в Америке до тридцатых годов нашего века.

Черные бури опустошали огромные пространства.

В 1936 году в штатах Нью-Мексико, Канзас и Колорадо ветер выдул сто шестьдесят миллионов гектаров пшеницы.

Кто знает, сколько бы еще зла принесли людям Беспечность и Жадность, если бы не вмешался Разум.

Разум сказал человеку: так больше нельзя! Подумай, остановись!

И человек задумался.

Он думал о том, как изменился мир от того, что люди пахали землю, пасли стада, строили города и заводы, рубили леса.

Тысячи «почему» встали перед человеком, и он должен был найти верный ответ.

Человек думал о раскопках в пустыне Сахаре. В песках были обнаружены остатки древнего города со стадионом на шестьдесят тысяч человек.

Несколько тысяч лет назад тут могли жить люди. Почему же они уступили пустыне свой город?

Люди поссорились с лесом, вырубили деревья, и город утонул в песках, как тонет потерпевший крушение корабль.

Человек думал о голых мертвых берегах Сирии, Израиля, Испании, острова Святой Елены. Их опустошил не топор, а зубы козы.

Американский ученый Беннет очень метко назвал коз «бритвами мира». Они скусывают верхушки молоденьких деревцев, они не пощадят ни одного кустика.

Дорого обошлось пастухам Сирии козье молоко!

Человек думал о небе над городом.

Почему оно не такое синее, как над морем? Почему в городе душно? Почему в городе чаще, чем в деревне, идут дожди?

Город дышит миллионом ртов, город жжет в заводских топках уголь. Как при дыхании, так и при горении тратится кислород. В городе потому душно, что кислорода не хватает.

Небо кажется синим, когда воздух прозрачен. В городе воздух загрязняет выброшенная фабричными трубами угольная пыль. Вокруг угольных крупинок водяные пары сгущаются быстро. Начинает накрапывать дождь.

Замечено, что дождь идет в будни чаще, чем в воскресенье. Когда отдыхают фабрики и заводы, тогда и дождь выходной.

Дождь можно терпеть, хуже, когда летающие крупинки попадают в легкие, ранят глаза.

Фабричные газы могут быть ядовитыми. Их впитывает нависший над городом туман.

Двенадцать лет назад много людей в Лондоне надышалось ядовитого тумана. Туман погубил четыре тысячи человек.

Человек думал о реках, куда фабрики и заводы, вместе со сточными водами, сбрасывают нефть, щелочь, смолы, краски, мышьяк.

Если утки сядут на воду, подернутую нефтяной радужной пленкой, нефть склеит им перья. Птица уже не может расправить крыло.

В загрязненной воде гибнет рыба. Уже много на земле мертвых рек.

Что же делать? Перестать строить города, закрыть фабрики и заводы? Жить так, как жили пещерные люди в лесах?

Историю вспять не повернуть. Да и никогда человек не откажется от своего гордого права изменять окружающий мир. Но пользоваться этим правом надо разумно.

Человеку нужны фабрики и заводы. Но человеку нужны и птицы, и рыбы, и зелень леса, и полные зерен колосья, и свежий воздух, и чистая вода.

Пусть человек стал сильней всех живых существ на земле, но, как и они, и он дышит, и он чувствует голод, и он может заболеть.

Когда человек ссорится с воздухом, с лесом, с полем, с рекой, — ему самому плохо.

И опять вспоминается клич Маугли: «Мы одной крови — ты и я!»

Только в наше время он звучит по-другому.

Человек стал так могуч, что может охранять воздух, почву, воду и все живое. Охраняя природу, человек охраняет и себя.

Ответ найден. И его справедливость признали все люди на земле.

Совсем недавно стал независимым Алжир — одна из стран Африки. Молодая республика объявила первые дни ноября «Днем леса». Сто пятьдесят миллионов деревьев посадил в одну осень алжирский народ.

Для алжирцев деревья — зеленый заслон от песков пустыни Сахары; в больших европейских городах деревья — защита от духоты.

Только зеленые растения способны выделять кислород, нужный для дыхания людям. В городе, где много зелени, здоровей жить.

Американцы упорно лечили свою заболевшую почву: сажали лесные полосы, сеяли травы, распахивали землю только поперек склонов, чтоб задержать весеннюю воду — строили дамбы, рыли пруды.

И прекратились наводнения, притихли пыльные бури, возрос урожай на полях.

Теперь земледельцы всего мира знают, что почву надо охранять.

А инженеры думают, как избавить реки от грязи, а город от дыма. В фабричных трубах ставят ловушки-дымоловки, которые забирают большую часть пыли, прежде чем она вылетит из трубы.

И людям легче дышать, и заводу выгодно. Пойманная ловушками пыль — для завода ценное промышленное сырье.

Если завод дымит — значит, там ведет хозяйство Беспечность. Она и заплатит штраф.

В будущем, когда фабрики и заводы перейдут на бездымное топливо, никто не увидит трубы, из которой валит черный дым.

Придумали инженеры и ловушки-цедилки, которые отцеживают нефть из сточной воды.

Инженеры думают дальше. Они хотят сделать так, чтобы сточная вода вообще не сливалась в реки, а, покружившись по трубам, снова возвращалась работать на завод.

Но и сейчас от ловушек-цедилок вода становится чище. В реке, которая была мертвой, появляется рыба: и прежняя, которая заходила в эту реку раньше, и новая, которую выпустил в этих местах человек.