Со вторым неожиданным ухажером я попыталась быть загадочно-молчаливой и томно улыбалась. В каком-то из классических романов упомянули, что мужчину главное внимательно слушать. К тому же папа говорил, что у меня красивая улыбка. Так этот кавалер вскоре честно признался, что весь вечер опасался, что я маньячка или вампирша и просто жду момента, когда вцепиться ему в горло. Он ушел, даже не спросив номер. Правда я бы его и не дала, потому что у меня тогда и не было еще телефона.

Может дело было во внешности – я была вся в папу: худая настолько, что иногда на улице от женщин слышала вслед презрительное шепотом «анорексичка». К тому же еще и высокая. Еще не «каланча», но наверняка многие юноши могли чувствовать дискомфорт, от того, что они ниже меня. При этом груди почти нет. Попы тоже. Зато мышц хватает – спасибо традиционной ежедневной зарядке, и занятиям, за которыми тщательно следил Вольдемар. И я подозревала, что это тоже может быть проблемой: когда у тебя кубики на прессе есть, а у юноши, претендующего на то, чтобы быть рядом с тобой, их нет. На практике не проверяла, но читала, что такие ранимые существа, как мужчины, это сложно переживают.

А еще кожа – бледная, практически белая даже после недели на еще почти летнем местном солнце. На висках все жилки просвечивают. Как контраст: волосы и глаза черные как крыло Вольдемара и нос с еле заметной горбинкой. Зато губы яркие без всякой помады. Это уже в маму. Победительницу конкурса «Красавица Москвы» какого-то там года. Надеюсь, это единственное, что мне от нее досталось.

В общем, я была прямой противоположностью образу русской широкобедрой красавицы-блондинки с осиной талией и грудью пятого размера, так что удивлялась чего вдруг вообще ко мне на улице приставать пытаются. И тем более не понимала почему они вдруг так быстро сбегали. Для них то я совсем не опасная.

– … скоро старой девой станешь… – продолжал бубнить Вольдемар.

Я зло толкнула дверцу шкафа, на которой он сидел, надеясь прищемить ему лапы, но он был начеку и успел взлететь.

– Мне только что стукнуло семнадцать! Какая, к лешему, старая дева?! – взбесилась я.

– По паспорту восемнадцать!

– Мало ли чего в этой филькиной грамоте написано! Сам советовал: лучше быть совершеннолетней, проблем будет меньше, – с издевкой скопировала я его менторский тон.

– Во времена моей молодости девок в четырнадцать замуж выдавали, а в семнадцать полагалось уже двойню иметь, – проворчал он, усаживаясь на подоконник.

– Пятьсот лет назад? Ты еще этикет неандертальцев вспомни, – съязвила я. – Дубиной по башке и тащи красавицу в пещеру. Ты же весь день без меня тут новости смотришь. Должен был слышать про новые веяния. Какое замужество? Слышал, что сейчас в моде не семья, а сильные самостоятельные девушки, строящие карьеру. А еще же есть гендерфлюидность и все такое… – я решила над ним поиздеваться.

– Ты, Лин, это брось! – грозно сказал он. – Мы с отцом тебя не такой воспитывали! Есть же вечные ценности!

– К сожалению, я убедилась, что все вечное – смертно, – резко потеряв аппетит к шуткам, грустно произнесла я.

Вольдемар заткнулся на полуслове и отвернулся к окну. Потом принялся чистить перья. Он всегда так делал, когда смущался, и не знал, чего сказать.

– Восемь ноль-ноль, – наконец произнес он. – Выходить пора, а то опоздаешь.

Чувство времени у него было абсолютное. Можно было часы сверять.

Я скептически посмотрела в окно.

– Дождь будет?

– После двух, – флегматично ответил он.

При желании Вольдемар мог уделать всех телевизионных синоптиков по точности прогноза. Как у него это выходило до сих пор не понимала.

Пришлось взять еще и зонтик.

– Ты на такси? – поинтересовался он.

– Нет. Надо экономить. Папино наследство не бесконечно.

Вольдемар фыркнул. Ну да, я на себе приперла целый пуд золота, совершенно не понимая его реальную стоимость. Оказалось, что такими темпами, как сейчас, я буду тратить его еще лет сто, а если рассчитывала уехать через неделю-две, то теоретически пачками пятитысячных купюр я могла швыряться налево и направо и печку топить. Это теоретически. Практически все было далеко не так просто. Вольдемар не представлял каково это: ходить по ломбардам, менять золото на рубли, оправдываясь, что не украла, но и где такое взяла сказать не можешь. Рано или поздно кто-нибудь из них вызовет полицию, та пробьет паспорт, выяснит, что он фальшивый, и меня на самом деле как гражданки просто не существует, проведут обыск и тогда меня будут ожидать такие приключения, о которых даже думать не хотелось. В общем, чем реже ходить в ломбарды, тем лучше.

В качестве ответа у меня сходу родилось хокку:

– Ритм неверный, – фыркнул Вольдемар.

– Язык тоже, – ответила я и вышла из квартиры.

Я сама не понимала почему так нервничала, входя в поточную аудиторию, где уже собрался весь первый курс отделения фольклористики и мировой литературы. Я не так, чтобы опоздала – лектор все-таки зашел после меня – но оказалась последней и со свободными местами уже было непросто. Времени разглядывать однокурсниц – а факультет, как я и предполагала, оказался преимущественно женским – уже не было.

Мое внимание невольно привлекла девица с роскошной кудрявой рыжей гривой на третьем ряду. Было в ней что-то такое… словами не описать. В общем, я привыкла доверять интуиции, так что сразу направилась к ней. К тому же скамейка рядом с ней как раз была свободна и не нужно было толкаться и просить кого-то пропустить.

Подойдя ближе, я отчасти засомневалась в правильности выбора: девушка оказалась мало того, что миниатюрной, и рядом с такой каланчой, как я, могла выглядеть даже комично, так еще и одета была в оверзайз свитер невозможного желто-розового градиента, в джинсовую, торчащую из-под свитера юбку с вышивкой, и даже на розовых кроссовках у нее блестели стразики. Она то ли еще не вышла из подросткового безвкусия, то ли специально косила под малолетнюю дурочку.

Но она уже подвинула свою сумку, освобождая для меня место, так что выбора не было.

– Арина, – тут же представилась она и улыбнулась ослепительной идеальной жемчужной улыбкой.

– Лин, – серьезно кивнула я и села рядом.

– Кошмар, правда? – она неопределенно мотнула головой назад.

Я недоуменно взглянула на нее.

– Два парня на весь курс. И те явные ошибки природы, – пояснила она.

Я медленно огляделась. Второй скрывался где-то на задних рядах, и отсюда я его разглядеть не могла, а тот, что сидел чуть выше через два ряда действительно оптимизма не внушал. Толстый, холеный блондин с жиденькими немытыми волосами.

Лектор в этот момент начал что-то говорить, и я повернулась к доске.

– Нужно было на мехмат поступать. Или к физикам, – пробормотала Арина, доставая тетрадь. – Жаль, что профильная математика для меня непостижимый квест.

Первая лекция была чисто техническая – нам рассказывали про структуру факультета, его историю и про кафедры, которые нам предстоит выбрать в конце первого курса. Вряд ли мне это могло пригодиться, но я принялась старательно записывать все информацию ровно так, как привыкла на занятиях с Вольдемаром.

В этот момент Арина восторженно шепотом произнесла.

– Вау. Вот просто вау!

Я оторвалась от тетрадки и взглянула на нее. Девушка, как завороженная, смотрела вовсе не на лектора. Проследив за ее взглядом, я поняла причину наступившей в аудитории тишины: в двери появился опоздавший.

Парень как будто сошел с обложки, причем не молодежного журнала, а того, где на каждой второй странице реклама яхт, особняков на лазурном берегу и утонченных вин. У мамы было много таких журналов, и она часто листала их и вздыхала, причитая сколько она потеряла и на какое убожество променяла свою молодость. Красавец носил брюки цвета слоновой кости, светлый джемпер и идеально сидящий синий пиджак подчеркивали безупречную фигуру: широкие плечи, но при этом не перекачанные до уродства мышцы. Роста в нем было не менее ста девяносто: еще чуть-чуть и ему пришлось бы пригибаться, проходя в дверь.