— Какого хрена, Лука! — рявкнул он, садясь на пол, подняв руку и коснувшись разбитой левой брови. Он посмотрел на свои пальцы, покрытые кровью.

— Это за то, что ты лгал мне, гребаный придурок, и за то, что заставил ее лгать мне тоже.

Дом остался сидеть на полу, но потянулся за полотенцем на кровати и прижал его к брови.

— Что? Нечего сказать? — насмешливо спросил я. — Ты думал, я такой глупый, друг? Она ужасная лгунья, а ты… — фыркнул я. — Ты был слишком счастлив остаться сегодня. И я знаю, насколько она преданна — единственный человек, которому она солгала, это ты.

— Как ты узнал? — он поморщился, прижав полотенце к брови немного сильнее.

Я фыркнул. — Пожалуйста, отдай мне больше. Я следил за тобой. Что ты делал в больнице с моей женщиной?

— Все сложно.

— Тогда не усложняй! — я указал на него обвиняющим пальцем. — Ты заставил ее лгать ради тебя!

— О, иди на хер, Джанлука. Эта девчонка предана тебе до чертиков. Единственный человек, которому она лгала, это не я… это ты!

— Единственная причина, по которой она лгала мне, это я? — я кивнул, поджав губы. — Ты, должно быть, думаешь, что я какой-то особенный идиот.

Он вздохнул. — Все началось в ночь бала. Я не… ну, нет, у меня была аллергическая реакция, но я ее специально вызвал.

Я удивленно изогнул брови; это было не то, чего я ожидал.

— Кэсси поймала меня и хотела убежать, честно говоря, поэтому мне пришлось привлечь ее, и как только я рассказал ей о своих подозрениях, она захотела помочь и не приняла «нет» в качестве ответа.

— Помочь тебе сделать что?

— Доказать, что ты не попал в аварию той ночью, что это было намеренно. Доказать, что ты не был пьян и что эти смерти не на твоей совести.

Это откровение было похоже на удар в живот. Я тяжело опустился на стул в его комнате, глядя на него, как на кого-то другого.

— Ты думаешь… — я остановился. Я не мог поверить, что это вообще возможно. Могу ли я стереть это черное пятно из своей книги? — Нет, — я покачал головой. — Никто никогда не причинил бы вреда Арабелле или моей матери.

— Верно, — он кивнул. — Но, как ты, вероятно, помнишь, они не должны были быть там той ночью. Они должны были уехать в поместье пораньше, но у тебя случилась большая ссора с отцом, и твоя мать решила остаться. Это ты и твой отец должны были быть в той машине, а не они.

Я положил предплечья на бедра и посмотрел на свои руки, которые, как я годами считал, были покрыты кровью моей семьи. — Кто бы это сделал?

— Ты знаешь, кто, Лука. Он хотел это место с тех пор, как я себя помню, — я покачал головой, все еще глядя на свои руки. — Бенни и Савио — идиоты. Тупые и очевидные, они никогда бы не смогли провернуть что-то подобное.

— Если бы им не помогли.

Я поднял глаза. — Кто?

— Армяне? — Дом пожал плечами. — Может, они заключили с ними сделку; они достаточно глупы.

Я наклонил голову набок, размышляя об этом. Это было не невозможно.

— Зачем ты сегодня пошел в больницу?

— Написанное в твоей медицинской карте было другим, цвет страниц не подходил. Кэсси нашла в ней несколько необычных вещей, поэтому мы пошли туда. Она была отвлекающим маневром, а я ворвался в архив.

— Понятно… Так что позволь мне прояснить ситуацию. Ты вовлек мою женщину в потенциальный заговор с целью убийства против меня, подвергнув ее опасности.

Дом поморщился. — Ладно, это звучит плохо, когда ты так говоришь.

— Знаешь почему? Потому что это, черт возьми, так! — закричал я. Одна только мысль о том, что Кэсси может быть ранена, причиняла мне такую боль, что я едва мог дышать.

— Лука…

Я поднял палец, чтобы остановить его. — Ее участие прекращается сейчас, понял?

Дом кивнул, по крайней мере, имея приличие выглядеть смущенным.

— Ты нашел доказательства?

Пожалуйста, скажи «да».

— Некоторые, но не так много, как мне бы хотелось.

Я встал, поправляя брюки. — Я организую встречу с Маттео завтра; ты расскажешь ему все, что знаешь, и мы разберемся с этим, понял?

— Да.

Он тоже встал и поморщился, увидев свое отражение в зеркале.

— И ты держишь ее подальше от этого! Больше не подвергай ее ненужной опасности, или, клянусь Богом… — мне не нужно было заканчивать эту угрозу. — Увидимся утром.

— Я тоже ее люблю, ты знаешь, — сказал Дом, когда я подошел к двери. — Не так, как ты, но так же сильно.

Я повернул голову в сторону, держа руку на ручке. — Я знаю, что любишь. Это единственная причина, по которой ты все еще стоишь.

Когда я вернулся в комнату, Кэсси была завернута в полотенце, только что вымыта и сушила волосы.

Она вопросительно посмотрела на меня в зеркало, молча провожая меня взглядом, пока я не дошел до ванной.

Я встретился с ней взглядом в зеркале и улыбнулся ей. Tы прекрасна, прошептал я.

Ее плечи облегченно поникли. Ты тоже. Она прошептала в ответ, и вот так, мы были в порядке.

Я вытерся полотенцем после быстрого душа и вошел в спальню, обмотав полотенце вокруг талии, и похотливый блеск, появившийся в ее глазах, заставил меня почувствовать себя супергероем. Я все еще не мог поверить, что заслужил ее.

— Застегни меня? — спросила она, поворачиваясь к зеркалу.

Я подошел, встал позади нее и провел костяшками пальцев по ее позвоночнику, заставив ее вздрогнуть.

— Твоя кожа такая мягкая, — прошептал я, прежде чем наклониться, чтобы поцеловать ее в затылок. Мне нравилось, когда она убирала волосы; ее шея была такой красивой и нежной.

Она втянула воздух, когда я провел губами вверх и вниз по ее шее. Я заглянул в зеркало и заметил, что ее соски напряглись от желания.

— Сегодня вечером, — пообещал я — или предупредил — застегивая ее молнию. — Ты выглядишь потрясающе, — сказал я ей, изучая ее маленькое черное с серебром коктейльное платье, которое она носила с ожерельем, которое я ей подарил. Она так и не сняла его, и это сделало меня счастливее, чем следовало бы.

Она развернулась и положила свою маленькую руку на мою изуродованную щеку. — Ты всегда так говоришь, — поддразнила она с улыбкой.

Я обнял ее и поцеловал. — Потому что это всегда правда.

Она закатила глаза. — Даже когда я только что проснулась в своей большой пижаме? Потому что ты тоже так говоришь.

— Особенно когда ты просыпаешься в этой большой пижаме! Это значит, что я могу снять ее и съесть эту мою милую маленькую киску.

Она испуганно рассмеялась, покраснев. Теперь это была моя любимая игра. Сколько раз в день я мог заставить свою женщину покраснеть.

— Твою киску?

Я усмехнулся. — Конечно! Я не поделюсь и не отдам ее обратно. Она моя.

Она погладила мою щеку, и я увидел всю ее любовь прямо там, в ее потрясающих зеленых глазах. Я бы умер за тебя, хотел поклясться я.

— Да, это твое, — подтвердила она, прежде чем вырваться из моих рук. — Теперь приготовьтесь, мистер Монтанари, мы уже опаздываем.

Когда она села в машину, чтобы поехать в дом Картера недалеко от города, я схватил ее за руку.

— Я знаю, что ты солгала мне, — сказал я как можно мягче, чтобы показать ей, что на самом деле я не злюсь.

Она напряглась, бросив на меня косой взгляд.

— Дом сказал мне правду о расследовании, которое вы двое проводили. Просто мысль о том, что вы в опасности, — я покачал головой.

— Я… Не сердись на Дома; это была моя идея вмешаться!

Конечно, предоставь ей возможность защищать его, она воспользуется этим.

Я вздохнул. — Может и так, но он знает, насколько опасен наш мир. Он должен был знать лучше.

— Я хотела помочь тебе.

Я поднес ее руку к губам и поцеловал. — И ты это сделала, но теперь, пожалуйста, не вмешивайся. Мне нужно, чтобы ты была в целости и сохранности, ладно? Я не могу разбираться в этом и одновременно беспокоиться о тебе.

— Ладно, — сказала она, признавая поражение.

— Я увижу Маттео завтра после встречи с адвокатом и все тебе расскажу.