Пролог

Визг шин, страх, крики и боль… так много боли. Боль, которую я считал худшей из испытанных, пока не открыл глаза и не посмотрел в ее немигающие темные глаза.

Я понял, что медленно теряя сознание, глядя в их безжизненные глаза и изуродованные тела, они мертвы, их увезли от меня. Я не мог двигаться, не мог говорить, не мог дышать. Все, что мог кричать мой разум, было: — Пожалуйста, позвольте мне умереть вместе с ними.

Мне следовало бы знать лучше, чем ожидать от жизни какой-либо отсрочки — теперь пришло время жить в моем аду, моем чистилище… моем покаянии.

Глава 1

Кэсси

Говорят, что все хотят быть знаменитыми, быть на обложках газет. Что любая пресса — это хорошая пресса, но это полная чушь!

Пресса была для меня и моего младшего брата Джуда не более чем проклятием. Мы были Кассандрой и Джудом Уэст, детьми Ривертаунских убийц.

Эти люди… Мои родители использовали свою небольшую инвестиционную фирму, чтобы растратить пенсионные фонды более пятнадцати тысяч человек за десять лет, и они также убили тридцать два пожилых человека, пытаясь замести следы.

Мое лицо, наполовину скрытое за моими растрепанными рыжими волосами, когда я выходила из зала суда во время суда, даже попало на первую страницу нашей региональной газеты, и я хотела исчезнуть в тот день. Я не собиралась идти в суд, чтобы поддержать их. Я собиралась идти туда — я не была уверена, зачем я туда иду.

Может быть, часть меня надеялась, что у них хватит порядочности извиниться передо мной и Джудом за то, что они разрушили наши жизни и сделали нас изгоями, потому что клеймо, которое мы несли, было тяжким крестом. Я вздохнула с облегчением, когда моего отца приговорили к пожизненному заключению без права досрочного освобождения, а мою мать — к сорока годам. Я была там, чтобы убедиться, что весь этот кошмар наконец закончится, и они закончат свою жизнь за решеткой.

Я не скучала по взглядам, которые семьи жертв бросали на меня каждый раз, когда я садилась в конце зала. Люди не верили, что двадцатилетняя дочь этих двух социопатов не знала, что что-то не так, и даже если я действительно не имела об этом ни малейшего понятия, я не могла не чувствовать себя виноватой. Я что-то упустила? Были ли какие-то знаки?

Когда я вышла из зала суда после вынесения вердикта, я посмотрела на часы и застонала. У меня был только один вечер с Джудом в неделю, и этот последний день суда украл у него два драгоценных часа.

Прошло четыре месяца с тех пор, как моя жизнь — наша жизнь — превратилась в ад. У нас не было другой семьи, а социальные службы объявили, что я не в состоянии заботиться о своем брате, и я не могла этого отрицать. Я была на мели; мне пришлось бросить учебу в школе медсестер, и теперь я спала на неудобном футоне нашей старой горничной, которая была одной из немногих, кто проявил ко мне хоть немного сострадания.

Я поспешила на автобус. Мне нужно было попасть в дом, как только посещение закончилось в пять вечера.

Видеть своего младшего брата только один день в неделю было для меня невыносимо. Я так сильно по нему скучала и беспокоилась; ему было всего десять, он был слишком мал, чтобы иметь дело со всем этим.

Никто не должен иметь дело со всем этим.

Когда я приехала, Эми, социальный работник, занимающийся делом Джуда, расхаживала перед дверью.

— Я думала, ты не приедешь, — сказала она, втягивая меня в комнату для посещений.

— Я знаю! — задыхаясь, выдохнула я. — Спасибо, что подождала.

Она слегка улыбнулась мне. — Ты заслуживаешь, чтобы кто-то дал тебе поблажку, — мягко сказала она, вызвав у меня слезы на глазах.

Я совсем недавно отвыкла от доброты. Мне повезло, когда ей поручили дело моего брата. Мы учились в одной школе, хотя она была старшеклассницей, когда я присоединилась, и это создало своего рода родство, за которое я была более чем благодарна.

Она открыла боковую дверь и заговорила с кем-то; дверь распахнулась шире, и вбежал мой брат.

— Кэсси! — крикнул он, вбегая в мои объятия.

Я крепко обняла его. Он был таким маленьким и хрупким. Ему могло быть десять, но он не выглядел старше семи. Но он был моим маленьким мужчиной; наши родители всегда были эмоционально далеки. Это всегда были Джуд и я.

— Мне жаль. Я не хотела опаздывать, — сказала я ему, нежно поглаживая его темно-русые волосы.

Он обнял меня и поднял глаза, глядя на меня своими большими, грустными зелеными глазами — слишком усталыми для маленького мальчика его возраста.

— Теперь мы в порядке? — спросил он тихим голосом.

Я кивнула.

— Да, мы возвращаемся. Они не вернутся, — я нахмурилась, заметив небольшой синяк на его подбородке. — Что это? — спросила я, проводя по нему пальцами.

— Ничего, — он пожал плечами. — Я упал.

Я подняла глаза на Эми, которая смотрела на нас с такой грустью, что мое сердце еще больше раскрылось. Мне пришлось вытащить его отсюда.

— Я отвезу тебя домой, как только смогу, малыш. Клянусь, что отвезу.

— Я знаю, Кэсси. Все в порядке. Мне и здесь хорошо.

Нет, не так. Ты несчастен, но пытаешься быть сильным ради меня, хотя тебе этого делать не следует, подумала я.

— Я знаю, но мне не хватает тебя рядом, поэтому я хочу вернуть тебя как можно скорее, — я выдавила улыбку, надеясь, что она будет искренней. — Кто теперь должен помогать мне пробовать пирожные, а?

Он кивнул. — Да, я своего рода эксперт.

Я усмехнулась. — Да, ты прав.

Эми вздохнула. — Мне жаль, ребята, но Джуд должен вернуться.

Я подняла глаза, и она выглядела очень удрученной. Я была уверена, что у нее есть слабость к Джуду, но с другой стороны, кто не испытывает?

Я кивнула. — Увидимся на следующей неделе, и мы можем иногда пообщаться по видео на этой неделе, — сказала я, прежде чем бросить быстрый взгляд на Эми, которая кивнула. Она делала это каждую неделю для нас, используя свой собственный телефон, чтобы позволить Джуду и мне поговорить несколько минут. Эта женщина действительно была находкой, и, по крайней мере, она помогла нам сделать эту ужасную ситуацию немного лучше.

— Люблю тебя до Луны и обратно, — сказал он, снова крепко обнимая меня.

— Люблю тебя до Солнца и обратно, — ответила я, целуя его в макушку, уже чувствуя жжение от моих непролитых слез.

После того, как он ушел, Эми повернулась ко мне.

— Что на самом деле произошло? — я спросила, прекрасно зная, что синяк Джуда не был случайностью.

Она вздохнула, покачав головой.

— Дети были с ним строги, — неохотно призналась она. — Быть родственником… — она поморщилась. — Это тяжелый крест.

— Я знаю. Я планирую сменить нашу фамилию, как только смогу вернуть его, — я села на один из неудобных оранжевых стульев, стоящих вдоль комнаты для свиданий.

Я знала, что мне нужно уйти. Мне не было смысла оставаться здесь; центр был теперь закрыт для публики, но мне просто нужно было несколько минут.

Несколько минут с кем-то, кто смотрел на меня не как на сообщницу монстров, которыми были мои родители, а как на одну из их жертв.

— Я просто не верю, что этот день когда-нибудь настанет, — призналась я, и произнести это вслух было больнее, чем я ожидала.

— Значит, они отказались принять тебя обратно, да? — спросила она, подходя и садясь рядом со мной, сжимая мою руку в своей.

Я кивнула.

— Да, я не могу их винить. Больнице было трудно оправдать мое присутствие там, а после школы медсестер меня выгнали, — я пожала плечами. — Какой смысл мне вообще там работать?

— Мы можем оспорить их решение, знаешь ли. Я разобралась, и у них не было оснований увольнять тебя, — я покачала головой. — Какой смысл? Никто меня там не хочет. Студенты смотрят на меня как на монстра, учителя тоже. И даже если я буду заставлять, мне нужна больничная подготовка, а ни одна больница мне ее не предложит.