– Позаботься о раненых и пленных, – велел подполковник. – Через десять минут жду с докладом. Ну, а я пока пойду взгляну, что тут нам бог послал. Авось и впрямь что-то полезное.

Примерно половину телег занимали мешки с зерном: рожь, пшеница, овёс. Четыре телеги были загружены неотбелённым холстом. Что ж, тоже штука полезная. Правда, что он будет делать с холстом, Дёмин представления не имел, но решил, что что-нибудь да придумает.

На двух телегах поляки везли изделия местных кузнецов – подковы, топоры. Вон, даже необработанные крицы[6]скверного болотного железа прихватили.

Кое-какие трофеи вызывали оторопь. Ну скажите, зачем полякам старые крестьянские тряпки – куски мужских рубах и обрывки женских сарафанов?

«Основательные ребята, – подумал Дёмин, покачав головой. – Ничем не брезгают, сволочи!».

Но потом до него дошло. Это же корпия! Ваты ещё не придумали, а раны обрабатывать надо. На Руси для этого использовали мох-сфагнум, а в Европе раздирали старые тряпки, «выщипывая» из них нитки.

Да, в обозе было много полезных вещёй, но к сокровищам можно было отнести телегу, заполненную серебром. Здесь лежали сваленные в груду переплёты старинных книг, в серебряных окладах с полудрагоценными камнями. Были серебряные сосуды-кубки, какие-то широкие тарелки, ложечки, изящные вещицы в форме храма и много ещё такого, о чём подполковник не имел представления. Одна беда, что всё это было изодрано и исковеркано не то каблуком, не то рукояткой сабли.

«И что со всем этим делать?» – задумался Демин, а потом успокоился, решив показать это сведущим святым отцам. Ежели скажут, что нужно вернуть владельцу – так он и сделает, а нет, так и самим пригодится, для благого дела.

Свешников как-то говорил, что для выкупа из татарского плена великого князя Василия во всех русских церквях были собраны и перелиты серебряные сосуды. А тут не какого-то князя выкупать, а за свободу сражаться!

О, упомяни Свешникова, и тот сразу нарисуется собственной персоной.

– Пойдём, что покажу, – поманил учёный.

Он подвёл Дёмина к одной из телег, мимо которой подполковник равнодушно прошагал чуть раньше, и отдёрнул рогожу.

Взору гостей из будущего представился приличного размера сундучок, окованный железом. Ну, а чтобы вскрыть его – пришлось бы повозиться с увесистым замком, должно быть, прародителем всех амбарных.

– Думаешь, что-то ценное? – заинтересованно протянул Дёмин.

– Вряд ли бы на рухлядь какую такой замок присобачили. Надо Воднева кликнуть – пущай вскроет.

Вызвали Игоря. Тот присел на корточки перед сундуком, задумчиво оглядел замок, вздохнул, сбегал за инструментом, поковырялся какой-то шпилькой минут десять, а потом с торжествующим видом поднял металлическую дужку и открыл «сейф».

– Вуаля!

Увидев содержимое сундучка, спецназовцы дружно присвистнули. Тот был доверху набит серебряными монетами.

– Талеры, – с выдохом произнёс Павленко, мимо которого такое событие пройти не могло.

– Ефимки, – поправил историк. – А полное название «Йоахмстальгульденгрошены». Талерами их в Европе называли. А мы – ефимками. Получали за товары монетами, а потом чеканили из них копеечки.

– А что, у нас только чешуйки были? – хмыкнул Павленко. – Это ж заколебёшься деньги считать!

– Ну, что делать. Рубли только при Петре появились. Вот их как раз из талеров и чеканили. Алексей Михайлович попытался крупные монеты в ход пустить – не получилось. Хорошо поляки кого-то пограбили.

– Тогда реквизируем деньги в свою пользу, – объявил Дёмин.

Тут как раз подоспел Морошкин.

– Товарищ воевода, разрешите доложить.

– Разрешаю.

– У нас следующие потери: среди стрельцов трое двухсотых, четверо трёхсотых – один крайне тяжёлый. Разрешите прибегнуть к медицинскому чемоданчику?

Подполковник кивнул.

– Действуй, войник. Трофейную команду организовал?

– Так точно. Заодно и похоронную – негоже тела просто так на дороге бросать. И да, товарищ воевода, тут насчёт пленных кое-что любопытное выяснилось. Тебе надо бы потолковать кое с кем.

– Ладно, пошли, потолкуем. Посмотрю, что за птица такая, ради общения с которой дёргают целого подпол… то есть воеводу, – поправился Дёмин.

Важная птица была облачена в панцирь, поверх которого стелился белоснежный (что удивительно!) кружевной воротник, в широкие штаны, смахивающие на извращённый вариант галифе, и имела на удивление нагло-спокойное лицо.

– Барон Курт фон Ноймарк, – представился он.

Барон говорил по-русски с едва заметным акцентом.

– Слушаю вас, – ответил Дёмин, придав лицу надменное выражение.

– Надеюсь, я имею дело с дворянином? – поинтересовался барон. – С европейским дворянином? – уточнил он.

Напустив на себя гордый вид, Дёмин ответил:

– Наш род из владетелей сербских.

– Герцог Дундич, – воспрянул барон. – Я хочу предложить вам свою шпагу. Свою, а также шпаги своих людей.

Такого поворота подполковник не ожидал. Вчерашние враги просятся на службу? Хотя – почему нет?

– Сколько у вас людей?

– В обозе нас было двадцать человек. Ну, теперь уже меньше, – слегка улыбнулся барон. – Но за десять человек я ручаюсь. Кроме того, под Смоленском у нас есть товарищи – ещё человек сто. Наш контракт с польским королём закончился позавчера. Признаться, я хотел по минованию расчётов вернуться домой.

– Король так плохо платит?

– Его католическое величество Сигизмунд предпочитает отправлять деньги в Рим и постоянно забывает рассчитываться со своими воинами, – сказал немец, поморщившись.

– Значит, здесь у вас десять человек… – задумчиво произнёс Дёмин.

– И они обойдутся вам в сущие пустяки, – расплылся в широченной улыбке барон.

– И сколько?

– Мне, – зачем-то оглянулся немец, – достаточно и десяти талеров в месяц. А моим людям – по пять талеров.

Барон смотрел такими честными глазами, что Дёмин сразу заподозрил – врёт, собака. Но сколько стоит наёмник, он понятия не имел.

К счастью, Свешников с Павленко уже закончили свою работу.

– Господин барон предлагает свои услуги за скромную плату в десять талеров, – сообщил подполковник историку.

– Сколько? – возмутился Свешников. – Облезет!

Опасаясь, что немец не поймёт жаргонизм студентов двадцать первого века, доцент перевёл:

– Das ist zuviel, Herr Baron.

Барон отозвался длинной тирадой, историк начал было отвечать по-немецки, но был прерван командиром:

– Извольте по-русски!

– Господин барон хочет слишком много, – любезно сообщил историк. – Даже в Европе красная цена для наёмника – четыре талера. Ну, капитан получает пять-шесть. В России же их нанимают за два талера, а командир… ну, пусть командир получает пять.

Капитан наёмников приготовился к увлекательному занятию, надеясь выторговать цену побольше, но Дёмин только покачал головой и довольно-таки жёстко сказал:

– Ваши люди получат по два талера, а вы – пять.

Барон, поняв, что с сербским герцогом не поторгуешься, слегка поклонился и протянул руку.

Дёмин не понял, что от него требуется, но опять-таки выручил историк. Свешников метнулся к драгоценному сундучку и, едва не оттолкнув оторопевшего Дениску, вытащил оттуда с десяток талеров. Когда монеты оказались в руках капитана и тот ушёл к своим людям, историк пояснил:

– Господин барон взял задаток. Теперь он станет служить нам ровно месяц.

– Не обманет? – недоверчиво протянул Павленко, притащивший сундучок с собой. – А если его перекупят?

– Не обманет. У наёмников свой кодекс. А перекупить его тоже не могут. Пока месяц не пройдёт – он наш.

– Сам же говорил, что под Клушино шведы к полякам ушли…

– Если бы у Шуйских хватило ума заплатить наёмникам в срок, они бы под Клушино не отступили и к полякам бы не переметнулись. Работа такая – за деньги умереть. Если кто из наёмников хоть раз слово нарушит – считай, что волчий паспорт получил.