— Когда ты детьми обзавелся?

— Пять лет назад. Михайлов, делать что?

— А что у тебя есть?

— Травмат… и кулаки, — усмехаюсь, вспоминая, как в юности увлекался боями без правил.

— Тогда не светись особо. Осмотрись. Я сейчас приеду, на рожон не лезь.

Осмотрись, бл*ть. Легко сказать "осмотрись", когда твои дети, возможно, под прицелом. Обхожу здание садика, подсматриваю в окна, везде пустота. Набираю друга:

— Михайлов, дела еще хуже.

— Что?

— Они все группы захватили.

— Твою ***, откуда узнал?

— В окна подсмотрел. Детей в группах нет. Пусто.

— Понял.

Прячу телефон в карман, соображаю, как лучше внутрь садика попасть, и иду уже к родной четвертой группе, четко помня, что там было открыто. Дергаю ручку, дверь поддается. Идиоты, даже двери до сих пор не заблокировали. Осматриваю группу еще раз, внимательно обвожу взглядом, в надежде обнаружить хоть что-то полезное для меня. С одним травматом мне не справиться, если ситуация обострится.

Все безопасное, все для детей. Ругаюсь, Михайлов прав, куда там я с простым травматом. Взгляд останавливается на плетеной корзине, спрятанной на верхней полке шкафа. Достаю из корзины скотч и "нормальные" ножницы. Острые ножницы, сгодятся.

Срезаю веревку со спортивной лестницы. Скручиваю ее в моток и засовываю в карман. Жадно пялюсь на свисающий канат. Нет.

Прохожу в раздевалку, открываю шкаф за шкафом. Во-первых, внутри может прятаться ребенок, во-вторых, морщусь, обыскивая очередной карман детской куртки. Нащупываю продолговатый предмет, вытаскиваю. Не хрена себе. Охотничий нож. Из второго кармана достаю рогатку. Давно в такое не играл. Прячу находки себе в карманы. Только сейчас ощутил все преимущества женских "бездонных" сумок. Мне бы такие карманы.

Ладно, пора на разведку.

Я: "Я внутри. В четвертой группе. Что делать?"

Слава: "Сиди на жопе ровно!"

Я: "Пошел в соседнюю пятую".

Помнится мне, что в пятой группе, была "филейная" часть. Прохожу по внутреннему коридору, соединяющему группы между собой. Стараясь не шуметь, приоткрываю дверь в раздевалку. Пусто. Хорошо запомнил, что баба копошилась у детского шкафа с изображением ежика. Прислоняюсь ухом к нужной двери, прислушиваюсь. Тихо. Медленно и максимально аккуратно открываю дверку. Твою ****! Делаю фото содержимого детского шкафа и отправляю Михайлову.

Слава: "Вали на улицу, быстро".

Я: "Я потерплю. У меня здесь дети".

"*****"

Михайлов прав, сто раз прав, но я не уйду без своих детей. Подкрадываюсь к двери в саму группу. Подглядываю в щель. Пусто. Замечаю на полу блеск, подбегаю, наклоняюсь и офигеваю — пуля, застрявшая в полу.

Я: "В пятой группе стреляли. В полу пуля. Крови нет". Отправляю Славе фото.

Слава: "Выходи из садика".

Я: "Нет. Сколько здесь всего групп?"

Слава: "Семь. Уходи оттуда".

Я: "У меня в машине сидит мальчик Вася. Он из группы моих детей".

Слава: "Понял".

Я: "Пошел дальше".

Мельком заглянул в седьмую группу. Развернулся по коридору и пошел искать остальные группы. Перед глазами резко возникла картинка, останавливаюсь, макушка, темные волосы. Быстро возвращаюсь в седьмую группу. Подбегаю к углу раздевалки. Между стенкой шкафчика и углом подоконника небольшой проем. Заглядываю туда, смотрю на макушку. Выдыхаю.

— Тихо, я папа тройняшек Егоровых из четвертой группы. Поднимайся, давай, вот так, — щуплый, зареванный пацан, лет семи. Подхватываю его и вынимаю из проема. Крепко обнимаю.

Я: "У меня ребенок. Седьмая группа".

Слава: "Понял. Выходи с ним".

— Тихо. Я тебя сейчас вынесу на улицу и отдам другу. Он отведет тебя к Васе. Васю знаешь из четвертой группы? Он вместе с моими детьми в группе.

— Ууу, — все, что пробурчал ребенок.

Я: "Выйду через четвертую группу".

Слава: "Принял. Встречаем".

Приоткрываю дверь из группы, выглядываю в коридор.

— Я сейчас пистолет достану, ты только не бойся, — держу пацана одной рукой, второй держу травмат, не удобно, конечно.

Проходим по коридору, выходим на крыльцо. Встречают, значит? Нет никого. Придерживаю ногой дверь, чтобы не сильно хлопнула.

Слава: "Спуститесь с крыльца. Пусть ребенок ползет по земле. Зеленый флажок. Ты остаешься у крыльца". Все коротко и по делу.

Преодолеваю несколько ступенек. Присаживаюсь на одно колено, ставлю парня на ноги.

— Видишь зеленый флажок, вон там, у куста? — пальцем показываю в нужном направлении.

— Угу.

— Тебе нужно лечь на землю и ползти прямо к зеленому флажку. Понял.

— Угу.

— Ползи. Ты очень смелый мальчик.

— Я трус и плакса, так папа говорит.

— Ты очень смелый. К твоему сведению взрослые тоже боятся, в том числе и твой отец. Ползи! — подталкиваю парня, и со страхом наблюдаю, как он преодолевает расстояние до кустов. Из кустов появляется пара взрослых рук, хватают ребенка и утаскивают через ветки.

Слава: "Спасибо! Вечно буду благодарен".

Не понял. За что Михайлов благодарит?

Я: "Кстати, с ними баба есть. Копалась в пятой группе, в шкафу с ежиком, там, где схрон".

Слава: "Понял".

Я: "Что мне делать"?

Слава: "Иди обратно, дойди до шестой группы. Осмотри окно в коридоре. Если никаких проводов нет, то открой его".

Где мои дети? Из садика за двадцать минут всех вывести не смогли бы, только спрятать. Подвал, других вариантов нет.

На этой мысли спотыкаюсь и несусь к металлической двери, не обращая внимания на пестроту стен, подбегаю к окну. Взглядом нахожу табличку "шестая группа". Проводов нигде нет, взрывчатки тоже. Тянусь к щеколде на окне и отпираю ее.

Я: "Окно открыто", — отправляю сигнал к действию.

Слава: "Хорошо. Жди нас".

Как же, буду я ждать. Как проникнуть в подвал? Сколько дверей в подвал? Одни вопросы. Боковым зрением замечаю тень за спиной. Оборачиваюсь.

— Свои, — шепчет мужик.

— Детей напугать не боишься? — спрашиваю, кивая головой, указывая на автомат в руках.

— Нет.

— Я думаю, что детей в подвале держат, — стараюсь сдерживать беспокойные интонации в голосе.

— Ясно. Здесь помимо детских групп, есть пищеблок, музыкальная комната, сенсорная и много чего еще. Отойди, — в окне появляется еще одна мужская фигура. Секунда и она стоит рядом.

— Как вас различать? — разглядываю одинаковые костюмы, одинаковые балаклавы.

— Тебе и не нужно нас различать. Просто будь рядом со мной и всё, — произнес только что влезший в окно.

— Сколько вас всего? — интересуюсь.

— Будет пятеро, с тобой шестеро. Идем. Держись за мной. Вперед со своей пукалкой не вылезай. Вячеслав Михайлович, просветил, что у тебя травмат имеется.

— Имеется, — злюсь сам на себя. Что я теперь сделаю, с таким балластом впереди? — Дети в подвале, — произношу и замираю. — Стой! Слышишь?

По телу прокатились мурашки. Еле различимая возня, киваю на дверь слева.

Боец перехватывает мой взгляд, подходит к двери и прислушивается. Отходит в сторону, рукой подзывает меня к себе.

— Ждем остальных, двое, помимо нас уже в садике. Обходят группы и помещения. Если там есть дети, то их выведут. Еще двое сейчас "подойдут".

— Я, конечно, полный профан, в таких вещах, но может нам нужен план здания и подвала? Вдруг подвал соединяется с каким-нибудь зданием?

— Вопрос правильный. Подвал маленький, дверей две. Если дети там, то…

— Что значит, если дети там? Ты сам слышал детские голоса, — зло тыкаю пальцем в направление двери под лестницей.

— Остынь. Я понимаю, что у тебя здесь дети. Несколько лет назад, проводя подобную операцию, повелись на аналогичные звуки. В результате здание взлетело на воздух, вместе с половиной нашей группы. В подсобке был спрятан обычный магнитофон, примитивный, еще с аудиокассетой, на которой были записаны детские голоса, — он словно ведро с ледяной водой мне на голову вылил.