Не оглядываясь, двигаюсь в направлении дома. Внутри все как-то странно и непонятно. Понимаю только одно — это мои дети, только мои. К этому мужчине они отношения не имеют. Это же очевидно. Только вот почему я до сих пор его помню? Его лицо. Хмурое. Взгляд цепкий, властный.

До дома добираемся без происшествий. Отпираю калитку и загоняю машину в гараж.

Дом нам с детьми достался от моих родителей, раньше мы жили здесь все вместе. Теперь родители и моя младшая сестра живут в городе на Неве, а я с малышней здесь, в Москве. Небольшой, уютный одноэтажный кирпичный дом. Детям раздолье, да и мне не нужно переживать о съёмном жилье.

— Идите руки мыть, — киваю детям и отхожу от машины. Включаю музыку и "таинственные" ноты мелодично заполняют гараж. Улыбаюсь, вытаскивая сумки из багажника. Хлопаю дверью и поднимаюсь в дом, на душе тревога от предстоящего разговора с детьми. Сначала поговорю с девочками, позже с сыном.

Сталкиваюсь с Тимофеем в коридоре.

— У нас в доме газ, — излагает проблему мальчик. Он стоит прямо, подбородок поднят. Смотрит мне в глаза. В его взгляде смешалось все: боль, страх, злость, отчаяние.

— Тимофей, сынок, у нас, вообще-то, нет газа в доме, — пытаюсь пошутить, однако настрой сына мне не нравится.

— Нет, мама, у нас есть газ в доме, — уверенно произносит сын. — Пойдем покажу, — Тимофей берет меня за руку и подводит к окну в коридоре. Трогает пальцем стекло. — Газзз, — выглядываю из окна.

— Сын это не газ, это наш ко…, - хотела сказать "конец", но вовремя притормозила.

— Мама, Тима перепутал, не газ, а гад. Он хотел сказать "гад", — поправляет брата Алиса. Девочки подошли к окну. От одного лишь взгляда на улицу, у обеих затряслись губы, Тимофей сжал руки в кулаки. Да что же это такое происходит!

— Присели! — произношу тихо, дети мгновенно опустились на пол. — Ползком в детскую, быстро! — шумно дыша, они ползут к своей комнате. Затем Алиса замирает, поворачивается и смотрит на меня. В ее глазах видны слезы.

— Мам, я больше не буду, — всхлипывает она и уползает в детскую. Мне одного непонятно думающего ребенка хватало, теперь еще и Алиса к брату присоединилась. Что означают ее слова?

Аккуратно, стараясь остаться незамеченной с улицы, подкрадываюсь к окну и подглядываю сквозь тюль. Черная большая машина расположилась у наших ворот, из-за машины появляется силуэт. Мужчина подходит к воротам и звонит в дверь. Мужской взгляд мажет по окнам. Прячусь, сделав шаг вправо, надеюсь, что мужчина меня не заметил. Машину я узнала сразу же, она та самая, над которой сегодня утром изгалялся Тимофей. Что мужику нужно? Деньги? Судя по дороговизне машины, он сам может исправить царапины, без предъявления претензий ко мне и Тимофею.

Мужчина не торопится отъезжать от ворот. Несколько раз бьет кулаком по воротам, что — то говорит в телефон. Только больше не звони в звонок! Дети, итак, напуганы! Сколько злости в его резких жестах. Ходит около машины, периодически посматривает на наш дом. Уезжай! Уезжай! Пожалуйста, уезжай! Опять достает телефон, недовольно жестикулирует. Подходит к машине, трет рукой капот. Сглатываю. Все же этот мужик приехал из-за царапины на его авто. Я платить не буду!

Тридцать минут страха, за считанные секунды убили в моем сердце все то, что еще способно было надеяться и ждать. Я не успела спрятаться, и мужской взгляд впился в меня. В его темных глазах недоумение, мы смотрим друг другу в глаза.

— Выйдешь? — беззвучно произносит он губами. Еле заметно киваю головой.

— Дети, я сейчас вернусь! — выхожу во двор. Руки трясутся от страха, а глаза тревожно вглядываются в гущу тени. Мужчина закрывает машину и идет ко мне. Стоит совсем близко, молчит.

— Калитку отопри! — требует он. Я от страха не могу даже закричать. Мужчина берет меня за локоть, и мы медленно и осторожно идём к его авто. — Садись! — звучит над моим ухом его приказ. Дверь уже открыта.

— Нет, — упираюсь руками в дверной проем. — Я никуда с вами не поеду!

— А что так? Родить от меня родила, теперь и покататься можно, — бесцеремонно и грубо заталкивает меня на переднее сиденье.

— Что за бред вы несете? — прижимаюсь к дверям, когда мужчина забирается в салон.

— Это ты от меня понесла и унесла. По-хорошему договоримся? — зло шипит мужчина. На мое плечо ложится его рука и жестко сжимает. Я хочу освободиться, но мои пальцы, сжимающие ручку двери, превращаются в лёд. По коже пробегают мурашки, мужчина наклоняется ко мне. Его лицо находится на расстоянии вытянутой ладони. По глазам вижу, что он ничего не боится. Он прямо смотрит мне в зрачки и говорит:

— Девки тебе, сын мне, — меня передергивает от его слов, когда понимаю весь их смысл.

— Нет, — отрицательно мотаю головой. Мужчина кивает и тяжело вздыхает. Таю от его близости, от его похожести на моего Тимофея и прижимаюсь к двери. Мне трудно дышать от смеси страха и отвращения. Чувствую, сейчас произойдет что-то очень плохое. Пальцы мужчины сильнее сжимают мое плечо и за волосы оттягивают голову назад.

— Как девок воспитывать я не знаю, поэтому предлагаю по-хорошему, — цедит он сквозь зубы. — В принципе, я могу нанять им няньку.

— Это не ваши дети, это мои, — сиплю от боли. — Только мои! — дергаюсь и ору на всю машину.

— Отстань от нашей мамы! — кричит Тимофей. Мужик отпускает мои волосы и плечо, оборачиваемся на голос ребенка. Злой сын стоит рядом с открытой водительской дверью. Одно движенье и сын выплескивает на мужика какую-то жижу из железного ведра. "Моя" пассажирская дверь открывается, и я вижу моих ангелочков. Пока мужчина ругается, я вылезаю из машины, хватаю девочек за руки, кричу сыну:

— Тима!!! Домой! — и бегу с девочками во двор. Заталкиваю их за калитку, оборачиваюсь, и в меня врезается Тимофей. Подхватываю его на руки, забегаю во двор и запираю калитку.

Быстро скрываемся в доме.

Сердце бьется со скоростью света. Отнимаю ладонь от холодного замка, двери заперты. В дом он не попадет. Смотрю на детей, пытаюсь выровнять дыхание.

Сердце колет, перед глазами пляшут черные точки. Я делаю вдох и приподнимаюсь на цыпочки, будто хочу схватить воздух ртом. Сын поднимает на меня взгляд.

Я делаю глубокий вдох, чувствуя неприятную тяжесть в груди. Это провал.

Прикусываю язык, чтобы не закричать. Я крепко держусь за дверной косяк, не думая уже о том, смогу ли когда-нибудь снова отругать моего мальчишку. Он за меня заступился. Снова!

Душа рвет меня на части. Я молюсь, чтобы он не заметил, как у меня дрожат руки.

Тимофей обхватывает меня, будто боясь, что я не выдержу. Обнимает так крепко, что мне начинает казаться: он держит в объятиях Вселенную. А я сжимаю его плечи, словно крыльями поддерживая небо.

И мне становится легче.

— Испугался? — слышу собственный голос. Это единственное слово, которое я могу произнести.

Он смотрит на меня растерянно и отрицательно качает головой.

Ребенок смотрит на меня, а потом хватает меня за лицо и начинает теребить, требуя, чтобы я ответила.

— Я здесь, а вы со мной, — говорю я ему и улыбаюсь.

Почему меня не покидает чувство, что это только начало?

— Мам, — шепчет Соня. Подхожу к девочкам и опускаюсь перед ними на коленки. Сжимаю ладони дочек, целую в щечки. — Мам, а папа заберет тебя у нас? — Соня внимательно наблюдает за происходящим.

Такое ощущение, что девочка все еще чувствует себя виноватой передо мной. Только за что? Папа? Соня только что назвала этого незнакомого мужика папой? А вот это уже неприятно.

Я смотрю на малышку и улыбаюсь.

— Ну что ты, солнышко, — стараюсь говорить спокойным голосом.

Не для того, чтобы успокоить ее, а для того чтобы заставить верить мне. Она верит, и я рада этому.

Поднимаюсь с коленок, подталкиваю детей к их игровой комнате, а сама подхожу к окну в коридоре. Теперь нет смысла прятаться за занавеску, мужчина знает, что я дома. С облегчением выдыхаю, обнаружив, что черное авто уже уехало.