Кирилл

"Бесплоден" звучит набатом в голове приговор врача. Смотрю на улицу, прислонившись лбом к стеклу, наблюдаю, как чей-то ребёнок царапает ключами моё авто на парковке. Выть хочется и вломить идиотке мамаше, что отчитывает своего сына, тыча пальцем в мою машину. Срываюсь и иду вниз. Двери клиники остаются позади, фиксирую взглядом невысокую брюнетку и иду к машине. Звук входящего сообщения отвлекает меня на секунду. Читаю сообщение и… наблюдаю как брюнетка с сыном выезжают с парковки. Быстро влезаю в свою машину и еду следом за интересующей меня машиной.

Паркуюсь у детского спортивного клуба, захожу внутрь, тут же сталкиваюсь со знакомыми.

— Кирилл Игнатьевич, какими судьбами? — отвечать и продолжать диалог мне не хочется, потому что меня интересовало лишь одно. Я увидел его. Ребёнка, что поцарапал мне машину. Этого не может быть. Я словно смотрю на себя в детстве. Быстро поговорив со знакомыми, выбегаю на крыльцо здания и вижу их, садящихся в машину. Женщина мельком взглянула на меня и отвела взгляд в сторону. Трое детей и она. Трое.

Возвращаюсь в клуб, узнаю, что интересующие меня дети, занимаются здесь спортом. Взломав их шкафчики, где хранится одежда, нашёл детскую розовую расчёску.

Узнав у друга, где можно сделать экспресс тест ДНК, срочно съездил и сдал на анализ свою слюну и волосы из детской расчёски.

— Тимофей, это что? — с сомнением гляжу на рисунок человека.

— Человек, — охотно поясняет сын.

— Вот это что? — не унимаюсь.

— Мам, это голова, шея, вот это плечи, руки, тело и ноги, — сын водит пальцем по рисунку.

— Сын, ты меня вообще слышишь? Это что такое? — нервно дергаюсь, замечая, как открывается дверь клиники. Никто не вышел, наверное, передумали.

— Ну, мам, это рисунок, — Тимофей дергает меня за руку. Полюбовавшись творением сына еще мгновение, задаю главный вопрос:

— Тимофей, ты, зачем нарисовал рисунок на чужой машине? — сын хмурится, но молчит. — Тимофей!

— А это разве не твоя машина? — спрашивает ребенок, ошарашенно смотрю на сына. Он издевается что ли? Какая разница, чья машина?

— Тимофей, а разве ты не отличаешь красный цвет от черного?

— Отличаю, это черный, — уверенно говорит сын.

— А наша машина красная? Так ведь?

— Да, мам. А ты, что сама не уверенна?

— Я уверенна в одном, что ты будешь наказан.

— Почему мам?

— Потому что ты манипулятор! Тебе всего пять лет, а ты уже пытаешься мной руководить. Сын, я такое не приемлю, — тру рукой рисунок, плюю на машину. Не стирается, зажмуриваюсь на секунду. Что мне с тобой делать? Как стереть? Наклоняюсь ниже, смотрю на рисунок под углом и понимаю нам конец. Конец мне и вследствие этого конец моим детям. Рисунок не нарисован, а нацарапан. Тимофей сделал это сознательно, будто выполняя какой-то неведомый мне ритуал. Зачем? Чтобы я знала, что он помнит… Каким же вырастет мой сын? Понимаю, что вся беда еще в том, что никогда больше не обращусь к психологу за помощью, а сына пугать бессмысленно. Детям будет еще хуже и сейчас самое время защитить их и себя. Но как? Убегать — бессмысленно, хозяин машины, все равно нас найдет. У клиники есть камеры наблюдения. А наша машина припаркована рядом, номера видны.

— Мам, девочек пора забирать, — Тимофей смотрит на свои часы.

Точно, девочек с тренировки забрать. Мозг соображает, как бы исхитриться и выкрутиться из сложившейся ситуации с наименьшими проблемами.

— Пошли, — беру сына за руку и подвожу к нашей машине. Моя "малышка" весело приветствует нас с сыном звуковым сигналом. — Залезай, — Тимофей молча выполняет просьбу. — Пристегнись, — сажусь в машину, вдыхаю аромат освежителя воздуха. Правильно выбрала запах, сосна успокаивает.

— Фу, — кривится лицо Тимофея. Ребенок зажимает нос рукой и противно имитирует тошноту. Качаю головой. В кого он такой? В отца что ли?

Вставляю ключ зажигания, он поворачивается, а ребенок писклявым голосом уныло сообщает:

— Добро пожаловать в клинику "Фон-Фуфон".

— Почему "Фон-Фуфон"? — спрашиваю.

Тимофей мгновенно перестает казаться мне эгоистом и несносной букашкой. Я вижу в нем умного, развитого ребенка, у которого фантазии хоть отбавляй.

Да, я мама, немного занудная, согласна, но все же мама. Именно это слово я выговариваю с чувством огромного облегчения и гордости. Мама, которая может позволить себе не думать о проблемах и справляться с ними быстро. Мама, которая хочет, чтобы ее дети росли не только успешными, но и счастливыми. Мама, которую не заботит вопрос: "Ты мне должен или ты мне обязана"? Я просто хочу, чтобы мои дети выросли счастливыми. Тимофей утыкается в игру, а я спокойно веду машину.

Подъехав к спортивному клубу, вылезаем из машины.

— Пойдем, — пихаю сына в спину. Он испуганно улыбается. — Тимофей, ты чего? Пойдем, девочек заберем, — максимально нежно целую его в макушку. Сын дергает правым плечом, выражая недовольство. Беру Тимофея за руку, и мы входим в клуб.

Люблю это место, девочки занимаются художественной гимнастикой. Когда я в первый раз увидела их на общей площадке, мне показалось, что я попала на отдых в лагерь юных олимпийцев. Так они грациозны и красивы, их движения легки, точны и гармоничны.

Я не стесняюсь говорить сыну, что гимнастика хорошо стимулирует умственные и физические способности. У меня все еще теплится надежда увлечь сына спортом. Но, похоже, для этого уже поздно. Жаль, что в жизни все куда прозаичнее: Тимофей постоянно прессует меня своей детской непосредственностью.

Только для него это естественно, если я слышу бурчание его живота: "Ой, ма, какие прыгалки"! Или: "Ой, ма, как эта доска качается!" Это он о треснувшем асфальте. Конечно, дети видят мир иначе, чем мы. Порой логику сына я не могу понять. С дочками проще, их эмоции и мысли, как на ладони. Они простодушны и бесхитростны. Любовь к ним пробудила во мне материнский инстинкт, и я, кажется, отвечаю им взаимностью.

А вот на сына трудно давить, во всяком случае, мне. Минут через двадцать мы прощаемся с тренером, выходим вчетвером из раздевалки и приближаемся к стойке с напитками.

— Вода только с газом, кто-нибудь из вас будет? — зачем спрашиваю? Итак, знаю ответ: трижды "Нет". Не пьют они газированную воду и лимонады, в том числе. Только сок, причем натуральный, желательно свежевыжатый.

Я вижу, как маленькие ладони сына сжимаются в тонкие дрожащие кулачки. Присаживаюсь на корточки.

— Тимофей, ты чего? — сын смотрит в сторону, тяжело вздыхает. Обе дочки смотрят на свою обувь. Молчат. — Так дети, что происходит? Что случилось? — перевожу взгляд туда же, куда смотрит сын.

Замечаю три мужские фигуры. Пытаюсь всмотреться вдаль коридора.

— Мама, пошли, — цедит сын. — Пошли, — тянет за рукав. Подхватываю две спортивные сумки и поддаюсь сыну, теперь он ведет меня. Девочки плетутся за нами. Тихо так. Что-то явно случилось. Подойдя к машине, закидываю сумки в багажник. Краем глаза замечаю какое-то движение у машины. Тимофей пытается открыть дверь. Закрываю багажник и иду на помощь сыну. Открываю дверь, Тимофей хватает Алису за руку и реально впихивает сестру в салон. Только открыла рот, чтобы возмутится, сын, подходит к Софии, шепчет ей что-то на ухо. Дочка сразу же погрустнела и поплелась к машине, забралась к сестре. Офигевшая от увиденного, закрываю дверь за сыном.

Однозначно, раскалывать их нужно поодиночке. Все вместе дети будут молчать.

Разворачиваюсь и встречаюсь взглядом с мужчиной. Он стоит на крыльце спортивного клуба. Лицо мужчины кажется мне смутно знакомым, где я его видела? Смотрит мне в глаза. У меня екает сердце. Это же мой Тимофей, только старше. Лет на тридцать пять старше. Смутившись, отворачиваюсь, не смогу еще раз посмотреть на него. Сажусь в машину и быстро выезжаю с парковки.