– Весьма поучительная аллегория, особенно для бизнесмена, – усмехнулась я. – Непременно расскажу Джеймсу в субботу вечером.

– Джеймсу? Вашему бывшему мужу? Коринна, и как прикажете это понимать? Неужели это возобновление романтических отношений?

– Нет, ну что вы! Просто Джеймс хочет со мной о чем-то поговорить. Понятия не имею, о чем именно, но он платит за ужин. У Джеймса есть любящая супруга и она, насколько я поняла, ждет ребенка.

Профессор Монк налил себе вина и бросил на меня столь выразительный взгляд, что я поняла намек и поспешила его разуверить:

– Не смешите меня! Джеймс любит стройных худышек, а я такой никогда не была. Просто он что-то задумал. У него всегда полным-полно прожектов. А после ужина я встречаюсь с Дэниелом.

– Расскажите мне о нем, – попросил профессор. – Только сначала помогите старику добраться до кушетки. Никогда не думал, что римская мебель окажется столь удобной.

Я помогла ему расположиться на кушетке, пододвинула поближе столик с книгами и улеглась на кушетке напротив. Профессор прав – очень удобно, особенно если привыкнуть к напряжению в левой руке.

И тут я внезапно поняла, что рассказывать мне нечего. Я почти ничего не знала о Дэниеле. Перед мысленным взором возникла Лепидоптера Уайт, с укоризной грозящая мне пальцем, но усилием воли я прогнала не слишком приятное видение.

– Его дед всегда говорил, что вознаграждение за исполненную мицву – еще одна мицва, – изрекла я. – Дэниел служил в израильской армии. Он потрясающий мужчина.

– Неплохо для начала, – пробормотал профессор.

– У него большая… большая… Мероу называет это «маной». В общем, Дэниел обладает редкой силой внушения. Сказал наркоманке быть паинькой – и она его послушалась.

–  Auctoritas, –изрек профессор на латыни. – Внутренняя сила. На собак она тоже действует. По крайней мере так говорят. Но сам я такими талантами – увы! – не обладаю.

– В субботу вечером я пойду с ним на дежурство в «Супы рекой» и узнаю о нем побольше, – сказала я, словно оправдываясь.

– Не сомневаюсь! – приободрил меня профессор. – Женщины как никто другой умеют собирать информацию. По-моему, в этом есть нечто сверхъестественное. Ваша юная помощница рассказывает про соседей такое, что, будь у меня на голове волосы, они бы встали дыбом.

Надо будет предупредить Кайли, чтобы она пощадила профессора Диона и дозировала сплетни.

– Однако и у Кайли бывают промашки! – рассмеялась я. – Она так и не разузнала ничего про мужчину, который поселился в квартире леди Дианы.

– А я его встретил в лифте, – поведал профессор. – Неужели я знаю то, что неведомо Кайли? Весьма польщен. Его фамилия Холлидей. Он на пенсии. Судя по всему, бывший чиновник. Он носит костюм, который был в моде лет пять тому назад. Детей у него нет, жены тоже, домашних животных не держит. Он показался мне грустным. Может, у него жена недавно умерла? Уж я-то знаю, каково это! – добавил профессор с тяжким вздохом. – Он спросил у меня, кто в какой квартире живет, а я посоветовал ему обратиться в жилищный комитет. Там ему расскажут даже больше, чем нужно знать.

– Какое впечатление он на вас произвел? – поинтересовалась я.

– Длинноватый, лысоватый. Если не ошибаюсь, у него два глаза и два уха. Дальнейшее знакомство было прервано миссис Пемберти, которая зашла в лифт на пятом этаже и принялась живописать прегрешения вашего злобного кота и стенать по поводу того, что ее супруг слишком много времени проводит в саду, что, на мой взгляд, неудивительно. Кстати сказать, как поживает несравненный Горацио? Передайте ему мое почтение.

– Непременно передам, – ответила я. – Однако мне пора. Включить вам телевизор?

Профессора передернуло.

– Боже упаси! Лучше дайте мне очки, – попросил он. – Благодарю за дивный вечер, моя дорогая.

Я нашла его очки и попрощалась. Вернувшись к себе, я покормила Горацио и остальное кошачье поголовье, а потом, убедившись, что все замки прочно закрыты, забралась в постель. Последний раз я проверяла все замки в тот день, когда переехала в «Инсулу». «Жаль, что в округе стало неспокойно», – думала я, засыпая, и, наверное, поэтому проснулась посреди ночи. Пролежав без сна, включила телевизор и посмотрела вместе с Горацио старый-престарый фильм ужасов. В доме стояла тишина. Впрочем, в «Инсуле» такие толстенные стены и внутренние перегородки, что соседей слышно лишь в том случае, если у них шумная вечеринка или семейный скандал, причем с дракой. Завтра уже пятница, вспомнила я. Испеку утром хлеб – и у меня будет целых два свободных дня.

В нашем районе нет смысла открывать булочную по выходным. Большинство жителей перемещается на другой берег реки в новый развлекательный комплекс «Саутбэнк», где полным-полно ресторанов, игровых залов и даже уличный театр. Я живу в рабочем районе, и по выходным здесь встречаются разве что трудоголики, наркоманы и заплутавшие психи. Хлебобулочные изделия такая публика практически не потребляет.

Как видите, сам бог велел мне по выходным отдыхать. Да и кто это выдержит – семь дней в неделю вставать в четыре утра?! Отработаю пятницу, отосплюсь за два дня как следует и начну работу только в понедельник. Пока была жива бабушка, я навещала ее по субботам. Теперь делаю покупки, посещаю выставки, хожу в кино. Когда мы с Джеймсом разошлись два – нет, уже три – года назад, я растеряла почти всех своих друзей. Впрочем, я по ним не слишком скучаю. Будь мне нужны друзья, я бы ими давно обзавелась. А пока нам с Горацио и вдвоем неплохо.

Только не в три утра, когда за окном тьма-тьмущая, а по ящику показывают ужастик. На экране вампир раскрыл рот, обнажив два тонких, острых, как игла, клыка. Сам лысый, со зловеще мерцающими зрачками глаз и ногтями, как у китайского мандарина. Брр! Мое волнение передалось Горацио, а его – мне. В конце концов я встала и налила нам по хорошей порции молока. Он лакал из блюдечка, а я пила смешанное с «Овуалтином» молоко из чашки.

– Думаю, зря мы с тобой смотрели «Вампира Носферату», – сказала я Горацио. Он слизнул каплю молока с усов и моргнул в знак согласия. – Пусть даже это вершина немецкого экспрессионизма. Знаешь, я только что видела за окном какую-то тень, так что предлагаю вернуться в кровать и влезть с головой под одеяло.

Уговаривать Горацио долго не пришлось. Он пришел к финишу первым: четыре лапы быстрее, чем две ноги, да еще в растоптанных тапочках. Мы забылись тяжелым сном, пока будильник не возвестил, что наступило новое утро.

Я пекла, кормила, мыла – словом, все как обычно. Сегодня воображение у меня не играло, и я без затей приготовила гору французских плетенок, багетов и сдобы. Маффины были с черничной начинкой. Я порубила зелень для травяных булочек и испекла большую партию ржаного хлеба для ресторана. В ресторанах суббота – самый напряженный день. Если это не так, то ресторан долго не проживет, так что ешь, пока живот свеж. Как-то раз хозяйка одного ресторана рассказывала мне о своих детях. Говорила, что не хочет, чтобы они пошли по ее стопам. Пусть, мол, дети приобретут хорошую профессию – скажем, адвокат, учитель, рабочий или садовник – тогда им обеспечено нормальное питание и не придется целый день стоять на ногах. Готовить еду на продажу, говорила она, все равно что играть в наперстки. И была права, хотя в любом деле есть свои плюсы и минусы.

На этот раз мне совершенно не хотелось открывать дверь на улицу. Наверное, еще не отошла от ужастика – мне все казалось, будто там притаилось что-то темное и зловещее. Но доблестная Мышиная Полиция в нетерпении толклась у двери, готовая к новым подвигам и рыбным угощениям. Как только я отодвинула засов и отперла замки, кошки пулей выскочили на улицу.

Я вышла за порог. Солнце уже встало, что само по себе неплохо, – моей щеки ласково коснулся его луч. Я огляделась. Наркоманов на вентиляционной вытяжке нет. Брат Кико по имени Ян подметает мостовую. Пока на улице нет машин, все звуки слышны особенно отчетливо. Никаких надписей на стене булочной нет. Тихое солнечное утро. То, что нужно для невыспавшегося пекаря.