Он вызвал такси пока бежал вниз по лестнице, и, услышав про десять минут ожидания, мысленно чертыхнулся: пора сдавать на водительские права и покупать машину. Ещё подумал: «Обязательно обсужу этот вопрос со Славой, если, конечно, с ним всё…». Он оборвал эту мысль. Конечно, со Славой всё в порядке, а как иначе?

Пока Лев ехал в такси, постоянно набирал номер Славы, но тот по-прежнему не отвечал. Хорошо, что на дороге не было пробок – и без них путь занимал тридцать минут. А за тридцать минут столько всего можно успеть…

Стремительно преодолев ступеньки до второго этажа, Лев начал звонить в дверь одной рукой, а второй – вытаскивать ключи из кармана. Но когда он сунул их в замок, те не повернулись и дверь открылась сама собой. Ему стало обморочно-плохо: худшее подтверждалось.

В квартире не было никого. Он по очереди влетал в спальню, в гостиную, в комнату Мики, в ванную – и каждый раз боялся увидеть это. Даже в своих мыслях он не докручивал фантазию до конца, не визуализировал это, а видел перед глазами мельтешение крошечного шрифта из инструкции. Славин телефон лежал в спальне на тумбочке – со всеми его СМС и звонками. На кухне стояла тарелка с недоеденными хлопьями и недопитый чай. Лев коснулся рукой чайника – ещё теплый, и часа не прошло.

Может, они ушли гулять?

Он вернулся в коридор и сразу же понял: нет, не ушли. Во всяком случае, не гулять. Верхняя одежда висела на вешалке, Славиной обуви не было, Микина – была. Всё становилось совсем непонятным, а от этого – жутким до чувства застывания крови. Лев впервые понял, что значит это выражение – «стынет кровь в жилах». Даже при Юре не понял. Даже на кладбище не понял. Ни одни события его жизни не заставляли прочувствовать это так ярко, как незапертая квартира с теплым чайником.

Он снова выскочил в подъезд – в одной рубашке – и почувствовал: холодно. Очень холодно, почти как на улице. Но подъездную дверь он только что захлопнул сам, значит… Холод шёл сверху.

«Крыша открыта», – тут же догадался он.

Ох, какая же дерьмовая догадка. Он преодолел три лестничных пролёта, как во сне – сам не помнил, как сделал это. Чем выше поднимался, тем холоднее становилось. Замерев перед лестницей на крышу – дверь была приоткрыта – он подумал: «Хоть бы они ещё были там» и решительно поднялся.

Сначала он никого не увидел, и первое, что захотелось: сигануть с крыши следом. Но потом он взял себя в руки и начал мыслить трезво: следом – это куда? Он никого не видел внизу – никто у подножия дома не лежал. Может, с обратной стороны? Но они проезжали там на такси – он, конечно, не присматривался, но случись такое – тут бы уже была и скорая, и толпы зевак. В воздухе же они не могли раствориться! Значит, либо они вообще не здесь и крыша открыта по другим причинам, либо…

Они здесь. Он увидел их издалека, в другом конце дома – Слава сидел, притаившись за парапетом крыши, и держал на руках спящего Мики. Лев заторопился к нему, побежал, чем сразу же привлек к себе Славино внимание. Он думал, что сейчас поговорит с ним, успокоит, убедит вернуться домой, но Слава вскочил на ноги, удерживая Мики, и прислонился к парапету, будто вот-вот готовый на него забраться. Лев затормозил, не веря тому, что происходит.

- Уйди, – попросил Слава. – Всё равно не отговоришь.

Он казался очень спокойным – слишком спокойным для человека с такой затеей. Было видно, что он замерз: руки, выглядывающие из-под коротких рукавов футболки, покрылись гусиной кожи, зубы стучали. Мики был одет в пижаму с Лунтиком – тоже, наверное, продрог.

- Его-то за что? – просто спросил Лев.

- А куда его?

- Оставил бы маме.

- Она тупая, - резко ответил Слава.

- Такая тупая, что лучше смерть?

Лев чувствовал, как его колотит – не от холода, а от страха. Он не понимал, что говорить. Может, надо отговаривать? Уговаривать? Умолять? Угрожать? Он не знал. Ему казалось, он говорит не о том, но всё равно говорил.

- Думаешь, Юля такого будущего хотела для Мики, когда оставляла его с тобой?

- А я больше не могу жить! – Слава говорил с ним, но смотрел всё время в сторону.

- Но он-то может. Оставь его.

- Без меня он пропадёт.

- Не пропадёт. Я прослежу.

- Ты? – недоверчиво переспросил Слава.

- Да. Хочешь, он останется со мной?

Слава долго молчал, сверля взглядом Льва. А тому казалось, что он говорит с чужим человеком – Слава выглядел безумно, смотрел безумно, часто моргал, покачивался из стороны в сторону.

- Не врёшь? – наконец спросил он.

- Не вру, - заверил Лев. – Я о нём позабочусь.

Слава сделал несколько медленных шагов навстречу, будто бы готовый передать ребёнка, и Лев мысленно возликовал: «Да, да, да, иди ко мне, пожалуйста!». Он старался оставаться спокойным, но что-то, видимо, мелькнуло в его взгляде, потому что Слава резко отшатнулся назад: - Нет, это ложь! – нервно заговорил он. – Ты пытаешься меня выманить, ничего не получится!

Черт.

Лев устало произнёс:

- У тебя тоже ничего не получится.

- Ага, щас.

- Здесь пять этажей. Этого мало.

- Нормально! – небрежно ответил Слава, но Лев уловил неуверенность в его голосе.

- Нет, мало, - твердо говорил он. – По статистике люди, которые падают с пятого этажа, выживают, но остаются глубокими инвалидами. Сделаешь это – не умрёшь, зато будешь обузой для своей матери до конца её жизни. Второй попытки никогда не случится – просто не дойдешь до крыши. А вот Мики, скорее всего, не выживет. Хочешь всю жизнь провести парализованным в осознании того ужаса, который совершил?

Он всё это придумал находу: про пятый этаж, статистику. Никаких статистик он никогда не сверял. Был бы восьмой, девятый, да хоть двадцатый этаж – сказал бы, наверное, то же самое.

Но Слава начал колебаться и кусать губы.

- Ты специально мне это говоришь! – закричал он.

Лев во второй раз за жизнь испытал чувство застывания крови. Слава кричал громко, кричал в самое ухо Мики, но мальчик даже глаза не открыл.

- Слава, что с Мики? – встревоженно спросил он.

- Что? – Слава стал выглядеть совсем растерянно.

- Он без сознания? Ты ему что-то дал?

- Таблетки…

- Какие?!

Лев, наплевав на требование Славы не приближаться, мигом оказался рядом с ним и вырвал ребёнка из его рук – тот не протестовал и на парапет залезать как будто передумал. Испуганно смотрел то на Льва, то на Мики.

- Пошли в дом! – приказал Лев. – Будешь объяснять, что ты ему дал!

Слава не сопротивлялся – побежал в квартиру вместе со Львом, объясняя по дороге, что он просто хотел, чтобы Мики уснул, чтобы он не запомнил этот момент перед своей смертью – что это он, именно его дядя, взял его на руки и прыгнул с ним с крыши. Чем подробнее Слава это объяснял, тем сильнее трясло Льва: господи, и это его Слава, это его Слава…

Лев положил Мики в его комнате, на кровать, перевернул на бок – на случай, если мальчика будет тошнить. Тут же позвонил в скорую – наврал с три короба, что ребёнок случайно наглотался таблеток, сколько и каких – пока не выяснили, но выяснят, так что приезжайте быстрее. И, едва бросив трубку, тут же метнулся к притихшему в углу комнаты Славе: - Какие таблетки? Сколько?

Но Слава монотонно залепетал что-то своё:

- Зачем ты им говоришь, что я его отравил, я его не отравил, я хотел, чтобы он уснул, я хотел, как лучше…

Лев, себя не помня от злости, хлестко ударил Славу по щеке, оставляя красный след на смуглой коже. Взяв его за грудки, процедил сквозь зубы:

- Я сейчас психиатрическую бригаду на тебя вызову, если нормально разговаривать не начнёшь.

Слава, мотнув головой, вдруг сказал своим нормальным голосом:

- Мои таблетки. Пять штук.

Он принёс с кухни блистер с транквилизаторами. Объяснил, что в инструкции указан снотворный эффект, а он хотел эффекта получше – ну, чтобы Мики крепко спал и не проснулся в какой-нибудь ужасный момент.

- А этот момент не ужасный! – со злой иронией сказал Лев, откидывая блистер в сторону.