Мики, всхлипнув, погладил Славу по волосам (тот сидел перед ним на корточках) и, обняв за шею, сказал:

- Ичево, Ава, я тя сё р-р-равно лублу.

Лев подумал: «Тоже так буду отвечать».

Теперь, когда Слава злился на него без причины, Лев обнимал его и говорил: «Я тебя всё равно люблю».

Когда раздражался – «Всё равно люблю».

Когда повышал голос – «Всё равно люблю».

И Слава сразу смягчался, становился прежним.

Но одна вспышка гнева запомнилась Льву особенно ярко: своей внезапностью, иррациональностью и абсолютной беспричинностью. Ещё утром Слава был в благодушном настроении – накануне вечером звонил Артур и сообщил, что у Юли впервые за всё время наметилась положительная динамика: опухоль незначительно уменьшилась с последней химии. Конечно, слово «незначительно» царапнуло всех, но раньше ведь никак не уменьшалась! Вернулись надежды на лучшее, Лев заметил, как у него поменялось даже цветовосприятие: в последние месяцы мир казался испорченным кадром с засвеченной пленки.

В такой спокойный и радостный день, Слава отправился вместе с Юлей в больницу на новый курс химии. Перед выходом попросил у Льва любую книгу, чтобы скоротать время, и он, чтобы лишний раз не грузить, дал ему: «Трое в лодке, не считая собаки». Они смеялись и долго целовались на прощание — в общем, ничто не предвещало последующих событий: после обеда Слава вернулся злой, как чёрт, закинул книгу на дальнюю полку, а когда Лев попытался спросить, что случилось, он уже скрылся в ванной, громко хлопнув дверью.

Он не выходил больше часа и единственная причина, почему Лев не попытался выломать дверь –он прислушивался к шуму воды, различая по ней признаки жизни: если вода из душа льется неравномерно, значит под душем кто-то стоит и двигается. Пока он ждал, позвонил Юле и уточнил, всё ли прошло хорошо. Она была в приподнятом настроении, рассказала Льву об уменьшении опухоли и похвасталась, что чувствует себя неплохо после химии. Он выразил сдержанную радость и уточнил самое главное: - А со Славой всё нормально было?

- Да, - Юля удивилась вопросу. – А что такое?

- Н-ничего, - запнувшись, не слишком уверенно ответил Лев. – Просто он немного не в духе. Наверное, из-за учебы. Короче, не парься. Пока!

Положив трубку, Лев тут же набрал номер Артура (а вдруг Юля не всё рассказывает?) и уточнил, не изменилась ли эта их «положительная динамика». Артур, посмеиваясь, тоном зануды-профессора сообщил, что за такой короткий период ничего измениться не могло, «ты что, Лев, в институте плохо учился?».

Игнорируя его неуместный выпад, Лев спросил:

- То есть, с Юлей вообще всё-всё-всё нормально и ничего нового?

- Всё нормально, за исключением того, что у неё рак, - ответил Артур.

Лев закатил глаза.

- Спасибо, это я помню. Пока.

Когда Слава вышел из душа – сердитый, мокрый и, как показалось Льву, заплаканный, он попытался ещё раз спросить, что случилось, но натолкнулся на стену молчания. Поразмыслил: если с Юлей всё хорошо и причину нужно искать в другом, стоит задать вопрос иначе.

- Где ты был? И что делал?

- В ванной, мылся, - буркнул Слава.

Они стояли на кухне, Слава заваривал растворимый кофе, нарочито гремя банкой, ложкой, кружкой – всем, чего касался. Льва тревожила эта несвойственная ему демонстративная злость.

- Я имел в виду, где ты был до этого, - уточнил Лев.

- В больнице.

- И что там делал? Там что-то произошло?

- Делал всё, что возможно, - скрипнув зубами, ответил Слава. – Как ты учил.

Яснее не стало. Лев хотел обнять его, надеясь, что прикосновения смягчат Славу (так обычно и бывало), но он вдруг отшатнулся в сторону и закричал:

- Господи, просто оставь меня одного!!! – ложка, которой он накладывал кофе, полетела в стену. – Не трогай меня, пожалуйста!

- Хорошо, - выдохнул Лев, стараясь не поддаваться растущей обиде.

Он сделал шаг назад от Славы – к выходу из кухни и, уже разворачиваясь, чтобы уйти, сказал, помедлив:

- Я всё равно тебя люблю.

Он заметил, как Слава начал плакать после этих слов, но ни подойти, ни что-либо сказать не решился – он ведь попросил оставить его одного. Лев оставил.

Весь день они провели в разных комнатах: Лев – в спальне, Слава – в гостевой. Он лёг в кровать как никогда рано – на часах ещё не было десяти, и думал, что Слава не присоединится к нему.

Уже засыпая, он слышал, как парень всё-таки проскользнул в комнату, бесшумно нырнул под одеяло и тепло прижался ко Льву. Сразу стало хорошо и спокойно: обида отлегла, будто её и не было.

Слава коснулся губами его плеча и прошептал:

- Прости. У меня был дерьмовый день.

- Хочешь рассказать? – спросил Лев, открывая глаза.

- Нет.

- Тогда хорошо, что он закончился.

Утром Слава проснулся прежним, улыбчивым и шутливым. Приготовил завтрак, разбудил Льва запахом жженого кофе («Я попытался сварить в турке, как ты любишь, но он сгорел, поэтому пей растворимый и не ворчи»). Лев пил и не ворчал, радуясь, что Слава снова похож сам на себя.

За завтраком он позвонил Артуру – должны были прийти результаты свежих анализов Юли. Тот связался с матерью, перезвонил и сообщил, что «ухудшений показателей нет». Лев передал эту новость Славе, думая, что тот обрадуется, но он вдруг прохладным тоном спросил совсем о другом: - А Артур был на своём выпускном?

Лев не понял, к чему этот внезапный вопрос. Ну, был вроде – так он и ответил.

- Значит, давал клятву врача?

- Давал.

- Ясно, - Слава уткнулся в свою кружку.

- А к чему вопрос?

- Да просто.

Слава взял в руки ломтик батона, начал отламывать от него по чуть-чуть и класть в рот – так он обычно ел хлеб, если нервничал. Лев на секунду подумал: Артур что-то ему сделал.

И тут же: да не, бред. Что он мог сделать? Сказать что-нибудь тупое и примитивное? Неприятно, конечно, но все уже привыкли.

Впервые догадка о том, что именно мог сделать Артур посетила Льва через несколько дней, когда Слава положил в верхний ящик тумбочки упаковку презервативов и сказал, что с этого дня они будут предохраняться. Проследив за его действиями, Лев осторожно спросил: - У тебя точно всё нормально?

- Просто супер, - грубовато ответил Слава, громко задвигая ящик обратно.

- А почему мы внезапно должны начать предохраняться?

- Потому что… – Слава замялся, посмотрев ему в глаза. И сказал, как показалось Льву, первое, что пришло в голову: – Потому что ты теперь врач и контактируешь с биологическими жидкостями незнакомых людей.

Почувствовав, что ему врут, Лев начал злиться и язвить:

- Интересные у тебя представления о том, как я с ними контактирую.

- Всякое бывает, - пожал плечами Слава.

Лев смотрел на него со строгим прищуром, надеясь, что Слава взглянет в ответ. И он это сделал. Поднял глаза и, словно врезавшись в него, неожиданно взбрыкнулся:

- В чём ты меня подозреваешь?! – закричал он. – У моей сестры рак! Ты считаешь, у меня есть время на измены?!

- Я не сказал, что в чём-то тебя подозреваю, - мягко ответил Лев.

- Но ты так смотришь!..

«Да я не тебя подозреваю!» - мысленно кричал Лев, боясь высказать свои догадки напрямую. А если он не прав? Стоит ли грузить такими домыслами и без того вымотанного Славу? А если он прав? Что… Что тогда делать?

Много позже он поймёт, что от постыдного страха столкнуться с действительностью, он так и не спросил того, о чём догадался почти мгновенно. Он сознательно решил поверить в его ложь.

- Ты бы рассказал мне, если бы случилось что-то плохое? – спросил он.

- Я бы рассказал, – соврал Слава.

Сладкая успокаивающая ложь. Лев был почти благодарен за неё. Он не знал, как решать одномоментно столько проблем – как будто одного рака им было недостаточно.

Лев и Слава [70-71]

Забыть об их разговоре, закрыть глаза на факты и жить так, как будто ничего не случилось, он тоже не смог. Ему нужно было убедиться, что действительно ничего не случилось – поверить на слово оказалось труднее, чем выглядело на первый взгляд.