Лагерь оказался вовсе не таким уж плохим местом, как я думала, пока ехала сюда в автобусе. Сосновый берег встретил меня звуком стрекоз, запахом хвои и скрипом старых деревянных ступенек. Корпуса были похожи на маленькие домики из фильма "Ловушка для родителей" – уютные, но с изрядным налётом времени.

На главной аллее, между столовой и площадкой для вечерних активностей, всегда толпились ребята. Кто-то играл с мячом, кто-то показывал что-то друг другу в телефоне. Я шла мимо этой толпы, уставившись в книжку, чтобы не казаться слишком одинокой и не замечать оценивающих взглядов.

Все вокруг выглядели так, будто уже заранее знали друг друга или, по крайней мере, очень хотели пообщаться друг с другом, но не со мной. Девочки из моего корпуса уже на второй вечер устроили что-то вроде мини-вечеринки, превратив общую комнату в подобие дискотеки. Я отказалась присоединяться, сославшись на усталость, но на самом деле просто чувствовала себя некомфортно и убеждала себя, что мне не нужна компания.

На третий день я увидела её.

Девушка в косухе сидела на ступеньках столовой, ковыряя кроссовком песок. Волосы её были светлыми, с голубыми кончиками. Она выглядела так, будто и сама удивилась, что оказалась здесь. Я очень долго ломалась и боялась подойти, но все же решилась.

Что, если я скажу что-то не то? Сердце колотилось от волнения. Я остановилась и села рядом.

– Ты выглядишь так, будто приехала сюда по ошибке, – сказала я, надеясь, что это не прозвучало слишком грубо.

Она посмотрела на меня, чуть прищурив глаза.

– А ты выглядишь так, будто ищешь кого-то, кто тебя спасет, – ответила она, сдвинув бровь.

– Может быть. Как тебя зовут?

– Софи. Я тут за победу в дебатах. Выиграла конкурс и эту поездку вместе с ним.

– Ева. У меня дизайн. Тоже конкурс, – пожала я плечами. – Тебе тоже не комфортно?

– Сейчас получше. Мне кажется, что мы подружимся и станет вообще отлично.

Мы обе рассмеялись.

Так всё и началось.

Софи оказалась идеальной компаньонкой для летнего лагеря. Уже в первую прогулку по тропинкам мы выяснили, что обе ненавидим "обычное" и обожаем всё, что немного странное. Особенно легко нам давались разговоры о музыке.

– Только не говори, что ты любишь этот их банальный попсовый плейлист, – сказала она, когда мы мимоходом услышали Ed Sheeran из колонок на площадке.

Я усмехнулась.

– Неа. Мои любимчики Pixies, Radiohead и Nirvana.

– The Smiths – это круто, – кивнула Софи. – Я сама их слушаю, но реже. У меня ещё Interpol и The Antlers в списке.

Музыка стала нашей общей темой. Мы сидели на скамейках у озера, воровали друг у друга из тарелок картошку на обед и обсуждали, кто бы победил в баттле: Морриси или Том Йорк.

Поздним вечером, когда звёзды плотно покрыли небо, а лагерь замолк в лёгком шуме цикад, мы снова сидели на нашем мостике. Под нами плескалась вода, над нами тянулись бесконечные сосны.

– А твоя мама какая? – вдруг спросила Софи.

Я задумалась.

– Она… трудная, – наконец сказала я.

Софи чуть повернула голову, слушая.

– Не в смысле, что орёт постоянно или бьёт тарелки. Она больше такая… как учитель, который считает, что ты всегда будешь троечником.

– Ужасно, – протянула Софи.

– Не то чтобы. Она просто думает, что мир обязательно закидает меня разочарованиями и испытаниями. И пытается подготовить меня к этому.

– Типа "люди все гады"?

– Типа "всё зависит от тебя, но даже если ты стараешься, это не значит, что у тебя получится".

Софи нахмурилась.

– Ну, это… оптимистично.

Я пожала плечами.

– У неё тяжёлая работа. Она работает бухгалтером, ненавидит это, но говорит, что менять что-то уже поздно. Она много чего хотела, но никогда не делала. И теперь, мне кажется, она считает, что и я ничего не смогу.

– Может, она просто боится? – предположила Софи.

– Возможно. Скорее всего. Просто иногда это так напрягает.

Софи продолжала смотреть на меня, но ничего не сказала.

– У тебя мама другая? – спросила я.

– Она много работает. Я её почти не вижу. Мы особо не говорим.

– А отец?

Софи усмехнулась.

– Чикаго. Новая семья. А твой?

– Россия, за год до моего рождения он выиграл Грин Карту, но так и не прижился тут – я усмехнулась в ответ. – Они с мамой развелись, когда мне было десять. Он звонил первое время, потом перестал. Иногда пишет поздравления.

– И ты как к нему?

– Никак. Он уже будто ничего не значит.

Софи хмыкнула, не зная, как ответить.

– Он всегда говорил, что я "не очень". Не очень красивая, не очень умная, не очень интересная.

Софи фыркнула.

Я усмехнулась.

– Думаю, поэтому мама такая. Она постоянно слушала унижения и насмешки в свою сторону, она просто устала от него и от жизни, разочаровалась во всем этом и верит что иначе быть не может и нужно всегда быть готовой к тому что жизнь тебя ударит.

– Это тяжело.

– Ну, бывает, – я склонила голову, глядя на воду. Я не хотела смотреть на Софи, чтобы не увидеть жалость в ее глазах.

Софи вдруг протянула руку и коснулась моей.

– У нас хотя бы есть мостик и этот момент. Это лучшее, что мы сейчас можем себе позволить.

Я засмеялась.

– Согласна.

Вечером, когда лагерь гудел от подготовки к вечеринке у костра, мы снова сбежали на наш мостик. Тишина у озера всегда была лучше шума. А я впервые не чувствовала себя неправильно из-за того, что выбираю быть в стороне. Софи села на перила, свесив ноги, и начала копаться в телефоне.

– Ты знаешь The Hollow Lights? – спросила она.

– Нет.

– Они из Бостона. Ты же оттуда. Ты должна их знать, Ева.

– Ну, я из Бостона, но это не значит, что я знаю всё и всех. Мама редко меня пускает куда-то дальше нашего района, тем более на концерты, она говорит, что меня там затопчут из-за того, что я коротышка. Пару местных групп я знаю, но об этой не слышала.

– Тогда тебе повезло, что у тебя есть я.

Она нажала "плей", и музыка заполнила пространство вокруг.

Песня начиналась с мягкого гитарного перебора, к которому присоединились ударные. Вокал появился позже – глубокий, немного хриплый, как будто у вокалиста был немного сорван голос. Это была та музыка, которая сначала тебя обнимает, а потом медленно затягивает в себя, как болото. Такой осовремененный гранж, с резкими гитарами и расщеплением голоса, но более мрачный, тягучий. По затылку и рукам пробежали мурашки.

– Это их песня "Neon Tides". Она про ощущение, что ты тонешь в рутине, но всё ещё видишь огни наверху, – сказала Софи.

Я слушала, не перебивая. Песня поглотила меня так резко и неожиданно, это я любила такое ощущение наполненности музыкой. Гитары звучали так, будто рассказывали собственную историю. Вокал держал напряжение, будто вот-вот сорвётся, но не позволял себе.

– Это очень мощно, – сказала я, когда песня закончилась.

– Краус, – сказала Софи с явной гордостью. – Джейден Краус. Ему двадцать один, и он такой классический рок-идол, но в хорошем смысле, мне кажется, он очень круто чувствует музыку.

– Группа точно хороша. Мне нравится, как гитары держат тебя на грани. А вокал… Он как будто говорит, что всё будет плохо, но это нормально.

Софи кивнула, довольная.

– Они пока не суперпопулярны, но, знаешь, это вопрос времени. Ты их ещё вспомнишь.

На следующий день Софи продолжила разговор за обедом.

– У них есть ещё одна песня, "Glass Skin". Она будто о том, будто мы все прозрачные, и притворяемся, что нас никто не видит.

Я пожала плечами.

Она показала мне экран своего телефона. На обложке альбома была тёмная лестница, погружённая в свет фар, в этом был будто эффект коллажа.