Когда мужчины вошли в тёмное нутро церкви (в одной руке каждый держал фонарь, в другой – своё оружие), их слух пронзил долгий скорбный вопль. Было приказано не щадить подвальной двери, однако полицейским пришлось попотеть, чтобы сломить крепкий дуб, обитый листовым железом. Всё это время до них явственно доносились крики экстаза, пение на непонятном языке и до жути странное органное исполнение мелодий в обратном порядке. Всем было как-то тревожно, но страх не нарастал, и эту тревогу можно было терпеть. Инспектору хотелось надеяться, что толстые стены приглушат шум, который они тут устроили, и он не разгонит прежде времени находящихся внизу фанатиков.
– Возблагодарим Провидение, Моррис, что у нас ещё есть время, – сказал Говард, наблюдая за тем, как массивную дверь пытаются выдернуть с петель. – Сегодняшний обряд завершает пробуждение Великого Ктулху. Я боюсь даже подумать, что может случиться, если мы не успеем.
И вот дверь низверглась с немалым шумом, но звуки, доносящиеся снизу, ничуть не утихли, напротив, органная игра стала более яростной, а фанатики уже не распевали, а почти выкрикивали непонятные гортанные слова. Моррис возглавил спуск вниз, ему пришлось настоять на этом, потому что в их компании только у профессора не было оружия, а нетерпеливый Говард рвался вперёд.
Чем ниже они спускались по частым, обросшим мхом ступенькам, тем громче и чувственнее до них доносилось следующее:
– Из кладезей ночи в бездну космоса, и из бездны космоса к кладезям ночи, вечная хвала Великому Ктулху и Цаттогуа и Тому, Кто не может быть Назван по Имени. Да пребудет с ними вечно слава, да будет изобилие Чёрному Козлу Лесов. Йа! Шуб-Ниггурат! Козёл с Легионом Младых! Горго, Мормо, тысячеликая луна, благоволи принять наши скромные подношения.
Затем последовала неудобопроизносимая абракадабра, которую стали распевать как молитву, а звучание органа приобрело зловещий призвук низкого раската грома, после чего подземелье огласила череда экстатических выкриков. Чем бы внизу ни занимались, действо это сейчас приближалось к своей кульминации.
Моррис торопился, как мог, но ступени этой дьявольской лестницы никак не желали заканчиваться и вдобавок были достаточно скользкими.
Ещё дюжину ужасающе-омерзительных воплей довелось им услышать, прежде чем они добрались до слишком уж глубоко расположенного в толще земли подвала. Подземелье освещалось достаточно хорошо просмоленными факелами и масляными фонарями, поэтому инспектор, ни секунды не колеблясь, выбежал на небольшую площадку позади толпы в накинутых на головы капюшонах, скрывающих лица, и проорал не своим голосом:
– Ни с места!!! Всем стоять, это полиция! Руки вверх!!!
Что тут началось: суета, крики, толкотня, потому что всякий спешил первым добраться до второго выхода, расположенного за алтарём. Инспектор не спешил догонять этих растерявшихся людей, позволив своим подчинённым заниматься их ловлей. Вместо этого он предпочёл вместе с другом внимательно осмотреть помещение.
Алтарь представлял собой жертвенный стол, залитый старой и свежей кровью, под которым на трёх ступеньках валялись какие-то ошмётки гниющей плоти с копошащимися в них червями, пол кругом был заляпан размазанными полуразложившимися внутренностями, несомненно, человеческими. Запах стоял невыносимый. Над алтарём находилось какое-то диковинное изображение антропоида с головой спрута, клубком щупалец вместо лица, чешуйчатым телом, загнутыми когтями на ногах и узкими крыльями, из зелёного камня, похожего на нефрит.
– Великий Ктулху, – не без содрогания произнёс Говард.
Омерзительный запах близ алтаря перебивал не менее тошнотворный аромат благовоний, раскуренных в других частях подвала. Несколько лиц азиатского происхождения лежали под скамьями без сознания, пресытившись опиумом. Две огромные курильницы у стены продолжали чадить, они были наполовину заполнены какой-то отвратительной массой чего-то желеобразного.
Позабытые в спешке книги поражали, ибо профессор семитских языков был достаточно хорошо знаком с их жутким богомерзким содержанием, после прочтения которых его несколько дней мучили непередаваемые кошмары. Беглым взглядом он отметил «Демонолатрию» Ремигия, «Пнакотические рукописи», «Сокровенные культы» фон Юнтца, «Мистерии Червя» Людвига Прина и конечно небезызвестный «Некрономикон» безумного араба Абдула Альхазреда в запрещённом латинском переводе Олауса Вормия. Эта книга единственная представляла собой рукописный текст, скопированный из какого-нибудь одного из шести сохранившихся в мире оригиналов, все остальные тома являлись подлинными и старинными.
Но более всего поражал своими размерами зловещий орган – настоящая причина всех страхов и ужасов по Друри-лейн и Хай-стрит, – трубы его в высоту были никак не менее двадцати метров и терялись в темноте необъятного потолка. Моррис знал, что особо низкие звуки – инфразвук, возможный при игре на педали – способны вызывать у человека неприятные ощущения, чувство страха, вплоть до галлюцинаций, так как частота колебаний воздуха в самых высоких и толстых трубах тогда совпадает с собственными колебаниями сердца, вызывая в организме большинства млекопитающих резонанс и возбуждая деятельность мозга и, как следствие, нервную систему. Чем выше по длине трубы в инструменте, тем ниже он звучит, а в этом органе частоты и вовсе стремились к нулю. Вместо трубящих ангелочков и младенцев, которые обычно украшают проспекты церковных органов, на этом были установлены в виде украшений и декоративных деталей какие-то безобразные существа – не только уже знакомый инспектору Ктулху, но и какие-то звездоголовые создания, антропоморфные рыболягушки, ползучая масса с множеством глаз, играющие на флейтах существа без лиц и прочие мерзости, на которые невозможно взирать без содрогания. Все они были покрыты золотым налётом, в котором инспектор признал амальгаму с высоким содержанием ртути. Её пары, несомненно, отравляли организм органиста, ибо только безумец был способен на подобную дьявольскую игру, на проигрывание мелодий в обратном порядке с добавлением регистра инфразвука, который сказывался на организме слушателей, и без того переполненных религиозным экстазом.
– Иные боги, – услышал он благоговейный шёпот профессора, тоже приступившего к изучению фигурок на инструменте.
Кто мог построить такой чудовищный орган? Каким образом его разместили здесь и установили такие огромные трубы из свинца и олова? На эти вопросы не было ответов, но то, что здесь поклонялись запретным и старейшим божествам, не вызывало сомнений.
Всех лежащих без сознания азиатов доставили в полицейский участок, многих участников непотребного действа арестовали те полицейские, что караулили на своих постах по всему городу (беглецы выскакивали из самых невероятных мест и заброшенных домов, что лишь подтверждало слова профессора о разветвлённой сети подземных тоннелей в их городе). Однако самым главным зачинщикам и двум жрецам удалось-таки скрыться в неизвестном направлении, возможно даже, что они покинули Аркхем. Двое друзей немного прошлись по подземным галереям и коридорам, начинающимся сразу за дверью позади алтаря, а потом проследили, чтобы эту дверь заколотили наглухо, помимо той, через которую они вошли. Безусловно, существовали и другие возможности попасть в подземелья, но, по крайней мере, богохульствовать под церковью Святого Духа больше никому не удастся.
На следующий день все книги и каменного идола забрали сотрудники Мискатоникского университета для дальнейшего изучения. Их будут держать под замком и следить, что бы они не попали в руки особо нервных или впечатлительных людей, и уж тем более ярых фанатиков запретных культов. Всё остальное полицейские сержанты разрушили до основания и очистили подземелье, насколько это было возможно, не тронув только орган. Он обладал чрезмерно громоздкой конструкцией. Никто не смог бы разрушить его гигантские трубы, и, даже разобрав инструмент по частям, с ним было бы слишком много возни. Подвальную дверь восстановили, укрепили и заперли, так же как все двери церкви и ворота ограды, а все ключи снова передали на сохранение соборному сторожу.
