Памяти Г. Ф. Лавкрафта

«Великие Древние жили за много веков до появления первых людей и явились в только что созданный мир с небес, потом они ушли в недра земли и морские глубины». Абдул Альхазред. Некрономикон

По следам запретных культов

1

Иакинф Моррис был инспектором полиции. Вот описание его внешности: крепко сложенный мужчина средних лет и среднего роста с проницательными карими глазами и пытливым живым умом – такими словами однажды о нём отозвался его лучший друг. Иакинф предпочитал не пользоваться своим именем, которое являлось искажённым словом Гиацинт (а так звали прекрасного древнегреческого юношу, любимца Аполлона, случайно им убитого, из чьей крови выросли одноимённые цветы), а всегда представлялся как инспектор Моррис, коллеги и друзья тоже запросто называли его просто Моррисом. Не многие из них знали, что это и не имя вовсе, а фамилия. Конечно, кому понравится, когда его называют так же, как и необычный и изящный цветок; Гиацинт более подходит юноше с привлекательным лицом с тонкими чертами, чем мужчине, чьим единственным достоинством является блестящий ум. В школьные годы инспектор неоднократно терпел насмешки по поводу своего диковинного имени, которое всегда ставили в противовес его коренастому крепкому телу.

В полиции инспектор проработал более двух десятков лет и многого насмотрелся за эти годы, побывал во многих передрягах, но то, что произошло с ним впереди, оказалось для него неприятным до дрожи событием. Никогда прежде ему не доводилось сталкиваться ни с чем подобным. Но обо всём по порядку.

Первые тревоги, имеющие отношение к новому делу инспектора, проявили себя в понедельник утром, сразу, как только он явился в участок города Аркхема, штат Массачусетс, где прослужил столько лет. Ранним утром, почти засветло, поступило три заявления от жителей домов по Хай-стрит. Жаловались на участившийся и ставший невыносимым ночной шум, который беспокоил их уже почти неделю, в церкви Святого Духа. В разгар же ночи с воскресенья на понедельник в этом доме Господнем раздавались воистину громкие вопли и подозрительные крики, как если бы с кошки сдирали шкуру заживо, и она бы орала не своим голосом. Дежуривший в эту ночь на улицах города полицейский не заметил ничего особенного, повсюду было тихо и спокойно, как он сказал. Он также напомнил, когда его призвали к ответу, что в церкви не могло никого быть, так как само здание вот как уже два года признано аварийным и заперто на надёжный замок, а все службы проходят в соборе Архангела Михаила двумя кварталами дальше.

Однако заявления в этот день продолжили поступать, ибо многие жители домов по Хай-стрит были недовольны тем, что дежурившие на той неделе полицейские не пожелали осмотреть церковь и оставаться всю ночь только на их улице после первых жалоб, последовавших с их стороны, а приписали все шумы ночным кошмарам и расшатанным нервам самих жителей.

Инспектор Моррис велел разобраться с этим делом тому своему коллеге, в котором был уверен более прочих, а сам на какое-то время позабыл о нём, однако через пару дней количество заявлений удвоилось. Теперь к жильцам по Хай-стрит присоединились голоса жильцов по Друри-лейн. Ночной шум стал ещё более оглушительным и настойчивым и доносился он, как выяснили храбрецы-одиночки, не побоявшиеся перелезть через церковную ограду в середине ночи, из подвала тёмной и заброшенной церкви. Буквально все отмечали некую волну безотчётного страха, которая проносится по улицам после двух часов ночи, заставляя и стар и млад замирать под одеялом, а домашних животных вести себя нехарактерно – метаться кругом себя, выть или прикидываться мёртвым. Припозднившиеся прохожие, оказавшиеся на этих улицах, бежали в панике как можно дальше, пока не приходили в себя на другом конце города.

Утром в четверг Моррис стал очевидцем очень странного рассказа старичка, который пришёл к ним в участок, дабы лично потребовать от служителей законности и порядка разобраться, что происходит по ночам в церкви Святого Духа, и принять надлежащие меры.

Полицейские столпились вокруг него, но не верили ни единому слову и едва ли не насмехались. Старичок же распалялся всё более.

– Я имею привычку поздно ложиться, – начал объяснять он, – когда все мои соседи уже спят, и имею обыкновение выгуливать перед сном свою собачку. Вчера мы отправились на прогулку в начале второго. Рекс, так зовут, вернее, звали моего любимца (и вы узнаете, почему именно звали), почти сразу почуял нечто неладное (хочу отметить, много прежде своего бедного хозяина), хотя мы даже не приблизились к этому жуткому зданию, и стал поскуливать и тянуть меня прочь. Никогда прежде он не вёл себя подобным образом и не убегал от меня, наоборот, он был самой смирной и послушной собачкой в мире. Спросите моих соседей, они вам подтвердят. Он тянул так, что в итоге вырвался от меня и убежал.

Я попытался догнать Рекса (насколько это возможно в моём возрасте – догнать молодую быструю собаку) и оказался ближе к церкви, чем того хотел. Я подошёл со стороны Хай-стрит, и мне послышалось, что изнутри доносятся песнопения. И как кто-то смеет осквернять дом Божий подобными богомерзкими словами! Я подошёл почти вплотную к ограде, но больше ничего не мог разобрать, однако почувствовал, как волосы на голове встают дыбом, а кожа на руках покрывается мурашками. Смутная тревога резко переросла в безотчётный страх. Я не знал, чего именно боюсь, но не мог дольше там оставаться. В мозгу стучало одно – необходимо бежать как можно дальше. Что я и сделал. И скажу вам, даже на войне я не испытывал ничего подобного, а уж там всего навидался.

Однако послушайте, что случилось со мной после. Я пришёл в себя за несколько кварталов от родного дома. Страх пропал, но я весь взмок от быстрого передвижения, и ноги мои дрожали от напряжения. Я и сметь не думал возвращаться домой без Рекса, я бы и глаз не сомкнул, поэтому стал его искать. Я подумал, если и он испытал нечто подобное, то тоже сейчас должен бродить где-то поблизости. Обратиться к дежурному полицейскому мне тогда в голову не пришло. Я искал своего любимца до четырёх утра, но, только когда рассвело окончательно, осмелился вернуться на Хай-стрит и обойти церковь. При свете солнца я уже ничего не боялся, только волновался из-за собачки. Однако прежде чем я обнаружил хладное тельце у ограды, трупик моего бедного Рекса, мне показалось, что какой-то маленький человек, возможно, карлик, быстро свернул за угол. Я обратил на него внимание, потому что на нём было пальто не по размеру, как будто с чужого плеча.

Рекс был мёртв, и я, как только оправился от потрясения, немедленно поспешил к вам. Я уверен, что его убили злые силы, поселившиеся в этой проклятой церкви, потому что я не обнаружил на нём никаких повреждений. Пёс умер от страха, потому что нечто ужасное охотилось за ним в ночи. Оно бы и меня прибрало к своим рукам, да я ещё поживу маленько назло врагам, как уже делал это не раз. И вы немедленно, слышите, немедленно должны разобраться, что происходит в нашем городе, и наказать виновных, и… и поймать этого карлика! Он, несомненно, причастен, иначе бы не шлялся по улицам в пальто не по размеру, когда честные горожане ещё спят.

Старичок принялся размахивать кулаками и грозить всем и вся под насмешливые взгляды мужчин в форме.

Терпение Морриса лопнуло. Он сделал замечание особо недоверчивым сослуживцам, а почтенному господину с наивной верой в высшую справедливость пообещал, что уже сегодня, несмотря на занятость, займётся этой проблемой и лично выделит на ночное дежурство именно по Хай-стрит и Друри-лейн дополнительно двоих полицейских, и все нарушители спокойствия и подозрительные личности будут задержаны. А в данный момент инспектор посоветовал старичку отправляться домой и отдохнуть хорошенько.

– Я уйду, – сказал старичок. – Я чувствую себя неважно после бессонной ночи и гибели моего любимца. Рекс был для меня не просто собакой, но верным другом. Только пообещайте, что отберёте самых надёжных ваших людей, таких, которые не убегут при первом же признаке необъяснимого страха.