В зале играет классическая музыка. Я меняю грязную одежду на фрак, беру Ханин за руку и приглашаю на танец. Она улыбается, грациозно ставит бокал на столик и тонет в моих объятиях. Ханин не начинает первая, не торопит меня, только томно смотрит в глаза и ждет, пока я сам поведу ее. Мои руки скользят по ее талии, но я почти не чувствую ее прикосновений, потому что все это мои иллюзии. Я могу только сделать вид, что она рядом, и притвориться, что мне достаточно и этого!
Это все ложь! Мне всегда было мало ее дыхания рядом, а этот выродок гладил ее обнаженную спину и отводил усталый взгляд. Ханин всегда чувствовала его безразличие, но никогда не подавала вида. В эти моменты я разрывался от боли, но не мог повлиять на Алана, и она так и не узнала, что в этом равнодушном ублюдке в такт ее пульсу бьется мое сердце.
Мы делаем несколько витков по залу, и она исчезает, я даже не успеваю поцеловать ее на прощание.
Из-за этого выродка у меня мало сил на создание иллюзий, но никто не отнимет у меня память! Я все бы отдал, чтобы встретить утро в ее объятиях и каждую минуту чувствовать ее бесконечную любовь! Но она умерла, а я ничего не смог сделать!
Останавливаюсь и разрываюсь от тоски. Я снова один в той самой серой гостиной, и только зеркало в золотой раме напоминает мне о былом великолепии, но это не моих рук дело. Это старуха пытается достучаться до меня! Я вижу ее за стеклом, и она с укором наблюдает за мной.
Подхожу к зеркалу и молча смотрю в отражение.
Она могла спасти Ханин, но не вмешалась, как и всегда! И я буду бесконечно мстить им обоим за это!
Резким движением смахиваю зеркало со стены, но оно не падает. Вместо него появляется уродливая репродукция картины Рене Магритта с изображением разделенного надвое лица.
Я знаю, что она говорит мне! Для нее я всего лишь жалкая часть Алана, назойливая муха, что мешает жить ее любимчику! Я покажу тебе, что я сам по себе, мерзкая старуха! Я все тебе докажу…
Срываю картину и снова выхожу во внутренний двор.
Нужно найти льенте́рис. У него, как и у меня, много причин ненавидеть светлых, поэтому с ним связана важная часть моего гениального плана.
Из-за того, что Алан не контролировал эмоции при жизни, Демиан окончательно спятил и уничтожил расу переростков в кровопролитной войне со светлыми. Это повлекло фатальные последствия для всей системы.
Не знаю какой безумец владеет этим миром, но он использует растения для распределения энергии между планетами, а руководят этим именно льентерисы.
Глупее способа и придумать сложно, но реальность такова, что каждая раса производит свой неповторимый спектр и делает свой вклад в энергообмен. Естественно, что участники этой милой энергетической цепочки владели не одним десятком переростков ради сохранения мнимой гармонии. Но после войны их осталось только двое. И Айна, наплевав на остальных, спрятала один льентерис на Ниссэале, а другой утащила на Эйтал.
Первый попал в счастливчики не случайно. Так вышло, что именно Ниссэал единственный, кто производит энергию, равную Эльдану, и мамочка использовала это во благо самой себе. Другие же планеты быстро пришли в запустение без подпитки от него. По слухам, их дела настолько плохи, что их народы вот-вот устроят бунт против светлых, воспользовавшись их слабостью, и моя задача ускорить этот процесс. Особенно, когда Айна вернула переростка сюда и устроила весь этот цирк с другим миром, чтобы просчитать все наши ходы!
Я долго думал, как она это сделала, пока не вспомнил, что льентерисы умеют создавать иллюзии.
Теперь на моей стороне не только Лилит, но и Эльдан, что погружает систему в хаос, а скоро и льентерис! Нет, я не собираюсь уничтожать Обитель, я просто отвлеку кислую физиономию Айны от вечного наблюдения за мной и заставлю ее принять мои условия.
Обхожу дом со всех сторон, каждую комнату, и снова возвращаюсь на то же место.
Где же ты спрятал переростка? Это глупое растение точно здесь.
Наверное, я задел его зеленое самолюбие, раз земля сразу же начинает ходить ходуном, фундамент дома поднимается и из-под него вылезает огромный корень дерева.
– Зачем ты хотел сжечь меня? – хрипит растение и хватает меня за шею.
Этот идиот хотел избавиться от подпитки или с тех пор, как переросток здесь, он научился действовать на нервы?
Делаю вид, что сочувствую ему, и решаю признаться:
– Алан всегда был неблагодарным, и особенно к тем, кто сделал для него больше остальных, но я не он. Я только на время взял его тело, пока он разбирается с проблемами в реальности.
– Ош? – спрашивает дерево, и еще пара корней, как щупальца спрута, обвивают мою спину.
– Верно, – хриплю я. – Я пришел, чтобы вернуть тебя на Эйтал, и только я могу сделать это.
Повисает молчание. Дерево явно обдумывает свои шансы выбраться и быстро приходит к выводу, что без меня ему конец. Переросток отпускает меня и из корней создает подобие стула. Сажусь на него и играю благодарность так искренне, что сам начинаю верить себе.
– Что случилось с Аланом?
– Он понес заслуженное наказание. Ты ведь чудом избежал смерти и перестал подпитывать его, а мерзавец… – останавливаюсь, потому что ловлю себя на мысли, что вторю старухе, – так привык к бесконечным силам, что стал фантомом под упругими бедрами суккуба. Теперь он не опасен для нас, и я помогу тебе добраться до дома.
Я использую именно это слово, потому что знаю, что Эйтал никогда не был для льентерисов домом.
Как я и рассчитывал, переросток реагирует на это. Корни дерева вылезают вдоль всей границы и заполняют собой весь двор, а в середине прорастает ствол и укрывает меня густой листвой.
– Эйтал не мой дом! – ревет льентерис. – Это моя тюрьма, как и это ужасное закрытое место. И все из-за Алана!
Продолжаю наступать на раненые щупальца в душе переростка:
– Мы с тобой похожи. Оба безродные и используемые светлыми! Но ты обязан вернуться и запустить время, иначе, начнется хаос, и мы погибнем быстрее, чем об этом позаботится Алан. Однако мы с тобой хотим не просто выжить, а добиться своего, значит, должны работать вместе. И тогда ты сможешь вернуться в светлый город.
Льентерис склоняет ствол и качает ветками. От его листьев исходят белые огоньки, кружатся над домом и меняют вокруг нас реальность. Его поступок еще раз убеждает меня в том, что он тоскует по дому не меньше, чем я по Ханин.
Большой корень взмывает в воздух и с грохотом обрушивается на землю. В месте, где он упал, появляется белая стена древнего города. За воротами виднеются своды башен и высокого дворца из камня, похожего на слюду, а вокруг вырастает густая роща из льентерисов и других сказочных деревьев.
Дерево приближается к своей иллюзии и делает вид, что находится дома, а я вспоминаю тот день, когда впервые увидел тот город в живую. Сейчас там ничего нет, и редкая сущность может добраться до стены.
Мощный поток воздуха качает ветки деревьев. Он исходит из под крыльев огромной восьмикрылой птицы с острым клювом и золотистыми перьями – это эйрис. Когда-то их было трое, но катаклизмы и войны унесли жизни двоих, и теперь остался один, последний из рода.
Эйрис внимательно смотрит на меня, делает круг и садится на высокую башню. На город опускаются сумерки, и рощу окутывает музыка, похожая на мелодию арфы. Так поют а́нрисы. Эти гибриды женщин и птиц вили свои дома на ветках переростков и заботились о том, чтобы у эйриса и светлых фантомов всегда была энергия на ужин. Не вдавался в подробности их личной жизни, но знаю, что последний эйрис выбрал в жены только одну птичку, а потом отправился на Эйтал, чем прервал род анрисов.
– Светлый город запечатан, и его охраняют визэрианцы, – говорит дерево.
По роще прокатывается шорох. Несколько мужчин в светящейся кольчуге приближаются к стенам города, перепрыгивая с одного ствола на другой. В их руках белые шары, а у одного из них – золотое копье с раздвоенным наконечником. Этот самодовольный мужлан отличается от остальных надменным взглядом, и я точно знаю, что это – Визэ́р! Самая большая ошибка старухи.
