Я щелкнул по одному и покатал твердый кончик между пальцами. Она сильнее прижалась ко мне, показывая без слов и звуков, что она чувствует. Я провел руками по ее бокам, и под моими пальцами ее дыхание стало прерывистым. Короче. Ни один из нас больше не мог продержаться.

Я ускорил ритм, двигаясь сильно и размеренно, а она задышала еще тяжелее.

“ Мне нравится быть внутри тебя, – сказал я, впиваясь пальцами в ее бедра в тщетной попытке приблизиться. Глубже. Что-нибудь. – То, как вытягивается твое тело. Мои слова срывались с языка, когда я двигалась быстрее. “Как он принимает меня”. Мои бедра покачнулись, и я подалась глубже. “черт”.

Мои слова превратились в хрюканье, и я не был уверен в том, что сказал. Мир исчез. Время замедлилось. Существовали только мы.

Ее тело задрожало подо мной.

“Должен ли я позволить тебе кончить?” Поддразнил я. Ее единственным ответом был еще один толчок в меня. “Или мне следует быть по-настоящему жестоким?” Я на секунду замолчал, когда она вошла в меня глубже. “Заставить тебя ждать до завтра? Заставлять тебя болеть всю ночь?”

Я задвигался быстрее, мои толчки были долгими и резкими. Она замерла; ее тело было напряжено от того, что она сдерживала оргазм. Мои яйца ныли от желания разрядиться.

Я наклонился к ее спине и прошептал: “Кончи на меня сильнее, детка”. Мой палец обвел ее клитор, и мой голос стал еще тише. – Дай мне услышать тебя. – Я слегка коснулся ее клитора кончиком пальца.

Ее крик эхом разнесся по тихой комнате.

Блядь.

Я снова вошел в нее.

“Святое. Чертов. Черт, – закричала она, когда ее тело сомкнулось вокруг меня. Ее оргазм спровоцировал мой собственный, и я кончил так же сильно, как и она.

Полностью опустошенная, она безвольно опустилась на стол. Я наклонился вперед и оперся на локти, покрывая нежными поцелуями ее поясницу, пытаясь восстановить нормальное дыхание. Она не пошевелилась.

“ты в порядке?” Я спросил.

– Д-да. Она глубоко вздохнула. “Мастер”.

Я двинулся вверх по ее телу, лаская и целуя, забрался на стол, чтобы быть ближе, прежде чем, наконец, отодвинуться от нее. “Садись, когда будешь готова”, – сказал я. “Не стесняйся говорить”.

Она полежала неподвижно еще несколько минут, так что я не торопился – массировал ее мышцы, покусывал и слегка касался губами ее кожи. – Ты отлично справилась, – сказал я ей в затылок. “ Я так рад.

Она повернулась ко мне, на ее губах появилась легкая улыбка гордости, и я не смог удержаться и нежно поцеловал ее. Почему я всегда думал, что не целоваться – это хорошее правило? – Не торопись, – сказал я. “Прими душ, набери воды – чего бы тебе ни захотелось – и встретимся в библиотеке через тридцать минут”.

– ЭББИ—

Это был, без сомнения, самый потрясающий оргазм в моей жизни, даже думать об этом не нужно. Каким-то образом, неспособность говорить или даже стонать и необходимость ждать разрешения сделали все еще более напряженным. Затем, выходя из игровой комнаты, я вспомнила его хриплый шепот. Кончи на меня сильнее, малыш. Дай мне услышать тебя. Я чуть не кончил снова.

Малыш.

Я вздрогнула при одной мысли об этом.

Первое, что я заметила, войдя в свою комнату, было ведерко со льдом на комоде. Забавно, но только увидев в ведерке бутылку воды, я поняла, как сильно хочу пить. Конечно, Натэниел подумал бы об этом. Он подумал обо всем.

Я выпила половину бутылочки, прежде чем заметила скромную ночную рубашку, ожидавшую меня в изножье кровати. Я улыбнулась. Натэниел был очень занят приготовлением, прежде чем войти в игровую комнату. Я поставила воду и взяла платье. Оно было нежно-зеленого цвета и не слишком сексуальное или откровенное; в нем я чувствовала бы себя королевой.

Поскольку у меня было достаточно времени до того, как мне нужно было идти в библиотеку, я быстро приняла душ, позволяя теплой воде стекать по моей все еще чувствительной коже. Надев платье, я обнаружила еще больший сюрприз: прохладный атлас приятно касался моей теплой кожи. Он мягко коснулся легкого жжения, оставшегося после нашего вечера, так что даже с противоположной стороны дома я почувствовала прикосновение моего хозяина.

Я остановилась у двери своей комнаты.

Мой хозяин.

Это был первый раз, когда я подумала о нем как о своем хозяине, а не о Натаниэле. Я не стала задерживаться на этом слишком долго, а поспешила вниз по лестнице, стремясь снова оказаться рядом с ним.

Он ждал меня в библиотеке, стоя у стола с графинами. Когда я вошла, его взгляд скользнул по мне.

– Это платье прекрасно смотрится на тебе, Эбигейл, – сказал он.

Эбигейл. Напоминание о том, что, хотя это была моя библиотека, на дворе все еще были выходные, на мне все еще был его воротничок, и я должен был вести себя соответственно.

На нем были коричневые хлопчатобумажные брюки на завязках, и он сам выглядел совсем неплохо. Я опустила взгляд на кончики своих пальцев на ногах. Смотрела, как они покачиваются. ”Спасибо, сэр”.

“Посмотрите на меня, когда мы будем в библиотеке”, – сказал он.

Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Они потемнели от волнения.

“Помните”, – тихо сказал он. “Это ваше личное пространство”.

“Да, сэр”, – сказала я. На прошлой неделе он сказал мне, что я могу обращаться к нему “сэр” в библиотеке или за кухонным столом. В любом другом месте во время наших выходных он ожидал, что я буду называть его “хозяин”.

“Каково это?” спросил он, а затем быстро добавил: “Я имею в виду платье”.

– Восхитительно. Я качнула бедрами, и атлас снова прошелся по ноющей боли в заднице.

Он улыбнулся, как будто точно знал, что я чувствую. Кто знает? Возможно, так оно и было. Все, что он делал, было рассчитано.

“Заходи”, – сказал он, жестом приглашая меня пройти в библиотеку. Он протянул мне бокал с вином. “Красного?”

“Да, пожалуйста”.

Он указал на пол перед пустым камином. Повсюду были разбросаны груды подушек, а между ними – пушистые одеяла, образуя уютное местечко, где можно присесть. Я осторожно присела на большую подушку.

Он присоединился ко мне через несколько секунд и протянул мне бокал красного вина. Я заметила, что у него его не было. Не такой уж большой шок, учитывая то, что он сказал мне несколькими днями ранее.

“Ты, наверное, подумала, что я был слишком мелодраматичен в тот вечер на вечеринке Джексона и Фелиции”, – сказал он, когда мы сидели на его кожаном диване во вторник вечером после ужина. “Когда я сказал тебе, что твой уход чуть не убил меня”.

“Так и было”, – признался я. “Я никогда не думал, что ты способен на драматизм”.

“Я плохо себя вел после того, как ты ушел”, – сказал он. – Это началось, как только я вернулся после того, как проводил тебя домой.

Я не был уверен, к чему он клонит. Мне не нравилось говорить о том периоде нашей жизни. Конечно, он чувствовал то же самое.

Он нахмурился. “Я не уверен, сколько я выпил в тот день, но когда Джексон нашел меня, я пытался поджечь библиотеку”.

“Ты что?” Я спросил.

Его глаза закрылись. “Я не очень хорошо это помню. Я вообще ничего не помню. Я просто… – Он на мгновение умолк. – Мне просто нужно было тебе сказать. Почему-то мне показалось, что это важно.

“Ты мог погибнуть”, – сказал я, потрясенный тем, как беспечно он говорил о поджоге своего дома.

“Скорее всего, нет”, – ответил он. “Я был слишком пьян, чтобы что-либо предпринять. По крайней мере, так я себе говорю. Не то чтобы я хотел умереть. Я не хотел умирать. Я просто хотел…

“Сжечь твой дом дотла?” Я вызвался добровольцем.

”Нет”. Он покачал головой. ”Только библиотеку”.

“Это не имеет смысла”, – возразил я. “Вы не можете сжечь только библиотеку. Тогда сгорел бы весь дом”.

“Я знаю”, – сказал он. “Я уверен, что в то время это имело для меня смысл. Все, что я на самом деле помню, это боль, пустоту и отчаяние”.

Я взяла его за руку и погладила ее. “Неудивительно”.