Черт возьми, гребаный Иисус.

— Мне не следовало быть здесь.

Я провожу рукой по волосам, сексуальное желание ослабляет свою хватку, когда она больше не болтается передо мной, как восхитительное искушение.

— Привет, братишка!

Двойные входные двери широко распахиваются, когда входят мой брат и его жена, нагруженные пакетами с продуктами.

— Ты не мог бы указать водителям на задний вход? Я не хочу, чтобы эти здоровенные грузовики разнесли двор перед домом, когда они вывезут садовую мебель.

— Садовая мебель? — спрашиваю я, чувствуя, как мигрень проникает в мой мозг.

— Да, Мириам хотела, чтобы в этом году была тема рождественского парада, а клоунам нужно больше места в их новом доме…

Я отмахиваюсь от брата, обещая сделать все, что ему нужно, при условии, что это не потребует более долгих объяснений.

Мой брат, Алистер Хант. Блестящий ум и чертовски скучный.

Это не значит, что я его не люблю. Он мой единственный брат, поэтому я люблю его по умолчанию, но его жизнь меня не устраивает.

Он один из самых уважаемых адвокатов в трех штатах. Его график был напряженным, а личная жизнь отсутствовала до тех пор, пока в его жизни не появились Мириам Эверетт и ее нахальная соплячка дочь.

Теперь, как бы сильно Лекси ни действовала мне на нервы, я должен признать, что моему старшему брату нравится семейная жизнь. Алистер все больше времени проводит в отпусках, часто путешествует и обнаруживает в себе новую любовь к кулинарии и выпечке на своей некогда пустой ультрасовременной кухне. В общем, он счастливее, чем я когда-либо его видел.

Его дом площадью десять тысяч квадратных футов затмевает мою квартиру с двумя спальнями, но я не возражаю. Мне нравится минимализм простой жизни, далекой от всего, что связано с охотой.

Алистер, как и ожидалось, унаследовал от нашего отца компанию Hunt Legal Law, в то время как я совершил нечто новое и поступил в ремесленное училище. По профессии я электрик, но моя работа — быть обычным владельцем бизнеса. Горстка электриков-подмастерьев, которые работают у меня, обрабатывают большинство звонков, которые не давали мне покоя на протяжении большей части моих первых лет работы в этой области. Приятно сознавать, что я преуспел в жизни после того, как выбрал путь, который не одобрил бы мой отец.

Распределив товары по местам, я ныряю обратно в дом в поисках укрытия от всего этого хаоса. По мере того как часы, оставшиеся до начала вечеринки, подходят к концу, активность в этом огромном доме становится невыносимой.

К счастью, Алистер знает, что у меня антиобщественные наклонности, и укрыл меня в гостевой спальне, подальше от кипящей деятельности в остальной части дома.

С кухни доносится звон посуды, и я делаю глубокий вдох, готовясь к ночи постоянного хаоса. Возможно, я уйду завтра рано утром. Напиши записку Алистеру, что я благодарен за все, но не приду на следующую вечеринку.

Не знаю, почему я решил, что смогу это сделать. Вечеринка в одиночестве — это достаточно плохо, но давление от пребывания в одном пространстве с Лекси невыносимо. Запретный плод, который я обещал никогда больше не кусать.

Мне следовало бы знать лучше.

Теперь я застрял здесь, с именем Лекси, написанным яркими жирными буквами на моей каменно-твердой эрекции.

Спускаясь по лестнице в подвал, перепрыгивая через две ступеньки за раз, я направляюсь в винный погреб, мои мысли сосредоточены на виски, которое я отправил Алистеру на Рождество пять лет назад. Я обнаружил это ранее тем летом, когда путешествовал по Европе. У Алистера так много клиентов, которые регулярно дарят ему подарки, что велика вероятность, что он еще не открыл этот.

Я открываю дверь подвала, прохладный воздух касается моей кожи, когда я осматриваю стены, уставленные бутылками. Комната — произведение искусства, как и все в жизни моего брата. Этот винный погреб принадлежал любителю вина, когда он строил дом, и это, несомненно, моя любимая комната. Прохладный, темный и полный выпивки, чтобы заглушить насмешливый голос милой девушки, которую я хочу больше всего на свете.

Дверь закрывается за мной с тихим щелчком. Я вздыхаю с облегчением, разглядывая богато тонированные деревянные стены и стеллажи с бутылками, расставленными производителем и виноградником. Опьяняющий запах карамели и меда проникает в мои ноздри, сопровождаемый фантазиями о Лекси, прижатой к стене, с моей рукой, задирающей ее короткую сексуальную юбку.

Мой член болезненно пульсирует за застежкой-молнией, вынуждая меня расстегнуть пуговицу и выпустить твердый член. Облегчение захлестывает меня, когда я освобождаюсь от своей бушующей проблемы.

Потом я вспоминаю губы Лекси на своих губах, и все кончено.

Я обхватываю свои яйца одной рукой, скольжу ладонью вверх по стволу и крепко сжимаю его в кулаке. Я представляю, что бы я сделал с ней, будь она со мной, раздвинул бы ее мясистые ягодицы и дочиста вылизал бы ее сладкую маленькую киску.

Я дергаю свой член сильнее, необходимость ослабить давление заставляет меня закипать. Я опираюсь рукой о каменную стену, представляя, как обхватываю ее бедра и трахаю жестко и глубоко, пока она не будет истощена и не ослабеет вокруг моего члена, когда моя сперма покроет каждый дюйм ее тела.

Одержимость и запретные мысли о Лекси поглощают меня до тех пор, пока я не могу думать ни о чем, кроме нее.

Я попытался убежать, выбросив ее из своих мыслей. Но даже отдаленное воспоминание о ней все еще было ярким светом, озаряющим темные уголки моего сознания.

Но здесь, в том же доме, эти запретные желания и табуированные потребности вырываются на поверхность.

Мысль о том, чтобы выбить из нее наглость и провести языком по ее сочной коже, доводит меня до крайности. Струи спермы покрывают мою ладонь и пропитывают перед моих темных джинсов. Моя грудь содрагается, и каждый мускул напрягается, когда я кончаю от лучшего гребаного оргазма, который у меня был за последнее время. Потому что впервые за пять лет я наконец позволил себе снова подумать о ней.

— О, привет! Я не знала, что здесь кто-то есть.

Дверь с грохотом распахивается, и чей-то голос поет песни у меня за плечом.

Моя спина напрягается. Сперма все еще сочится сквозь щелки моих пальцев. Я сглатываю, засовывая свой все еще подергивающийся член в джинсы и быстро застегивая их.

— Лекси. — я поворачиваюсь, фальшивая улыбка прикрывает мое смущение от того, что меня застукала за дрочкой женщина вечера. — Вот тебе и предупреждение.

Она выгибает бровь.

— Я спустилась, чтобы украсть бутылку выпивки, прежде чем отправиться куда-нибудь на ночь.

Она опускает взгляд, замечая мою расстегнутую молнию.

— Но, похоже, я наткнулась на что-то гораздо более интересное.

Я облизываю губы, думая, что мне просто повезло, что она появилась здесь.

— Я тоже хотел взять бутылочку.

— Похоже, ты действительно что-то взял.

Ее глаза мерцают, и я понимаю, что меня, блядь, поймали.

Лекси отворачивается и наклоняется, на мой взгляд сосредоточен на том, как ее юбка задирается высоко на бедрах. Прежде чем выпрямиться, она берет ближайшую бутылку вина с нижней полки. Кружась, она впивается в меня своими опьяняющими глазами, и этот нелепый карамельно-медовый аромат, который я так чертовски люблю, снова окутывает меня.

— Извращенец, дядя Калеб. — она шепчет насмешку.

Во мне вскипает гнев, и я выдавливаю из себя:

— Если ты думаешь, что это извращение, ты вела замкнутую жизнь, Соплячка.

— Ну, я бы с удовольствием осталась и развлекла тебя, показав, как много я знаю, но…

Она резко останавливается, дергая за ручку двери.

— Подожди, какого хрена?

Мои глаза округляются, и я отталкиваю ее с дороги. Я хватаюсь за ручку и тяну осторожно, затем с большей силой. Я тяну снова, используя всю свою энергию.

— О, блядь.

— Что ты имеешь в виду под, о, блядь? — спрашивает она высоким тоном.

— Я имею в виду, о блядь, мы заперты.