Мисс Томас вскрикнула.

- Вы избили его до полусмерти! Ни за что! Это была моя вина, я попросила у него еды...

- Заткнитесь, - сказал Спенс. Он заметил, что их окружает молчаливое кольцо зрителей. Остальные члены этой разношерстной компании окружили его - и ее - со всех сторон.

Полегче, старина.

- Мне очень жаль, - сказал он капитану. А затем, взяв ее за локоть, процедил сквозь зубы:

- Это не наше дело.

- Но это была не его вина! Я всего лишь хотела съесть кусочек хлеба перед ужином, и он взял его для меня, потому что я попросила его...

Боже милостивый. Внезапно он понял, что здесь произошло. Мальчик, будучи идиотом, возможно, повелся на ее хорошенькое личико и пошел за едой для нее. Его поймали и обвинили в воровстве.

- Уведите ее! - закричал капитан.

- У него идет кровь! - закричала Мисс Томас в ответ. - Вы должны...

Но ее слова потонули в судорожном вздохе, когда Спенсер потащил ее прочь. Когда она воспротивилась, он тихо сказал:

- Все мужчины на этом корабле смотрят на вас. Вы действительно хотите, чтобы вас выбросили за борт? В отличие от моих, угрозы капитана, возможно, правдивы.

Это заставило ее замолчать. Она последовала за ним по узкому скрипучему трапу в их каюту. Захлопнув дверь и заперев ее на засов, Спенс прижался лбом к шершавому дереву.

Сверху донесся взрыв отвратительного смеха.

Он начал задаваться вопросом, не следовало ли им дождаться места на более уважаемом судне.

Всхлипывание заставило его поднять голову. Она вытирала нос тыльной стороной запястья. Ее золотистый шиньон сбился набок, и локоны начали выбиваться из прически. Ее глаза казались огромными.

- Он сделал вам больно? - спросил он. Он всегда путешествовал с пистолетом. Возможно, пришло время его зарядить.

- Мне? Нет! Но мальчик...

- Это была ваша вина, - перебил он. - Мальчику не следовало вас слушать. Маленький идиот.

- Это был всего лишь кусок хлеба!

Господи Иисусе.

- Если вы еще не сообразили, это судно не туристическое. На этом судне не подают шведский стол. Еда - это серьезная тема.

Она рухнула на койку, на ее лице застыла маска недоумения.

- Вы же не можете сейчас сердиться на меня! Этому мальчику не больше двенадцати! У него окровавлена спина, но, возможно, вы одобряете такие методы.

Ее смех звучал истерично.

- Да, конечно, одобряете. Как я могла забыть? Я же разговариваю со своим похитителем...

- Хватит!

Обвиняющие нотки в ее голосе привели его в ярость. Он никогда ни к кому не применял насилие. Никогда. Его дядя предпочитал такие методы; он управлял семьей с помощью страха и кулаков. И Спенс воочию увидел, что из этого вышло. Его двоюродные братья были взбалмошными, необузданными, ненадежными и безрассудными. Сам он выбрал другой путь управления ими, с гораздо лучшими результатами...

По крайней мере, он так думал. Он опустился на табурет, протирая глаза, внезапно почувствовав себя обессиленным.

- Просто скажите мне, - попросил он. - Это ваш жених вас избил?

Скажи "да". Докажи мне, что за этим мошенничеством не может стоять Чарльз.

Тишина. Он поднял глаза. Она смотрела на закрытую дверь, упрямо сжав изящную челюсть. Еще один белокурый локон выбился из-под заколок и дико завился на раскрасневшейся щеке. Она нетерпеливо заправила его за ухо.

Ее предплечье покраснело. Как будто кто-то схватил ее. Но Спенс держал ее только за локоть.

В нем снова вспыхнул гнев. Новое свидетельство насилия, такое же, как на ее спине. Черт бы побрал Пападопулоса. И будь проклята она за то, что верила в лучшее в мире. Неужели она воображала, что ее безграничный идеализм пробудит в мужчинах лучшие чувства? Разве у нее не было возможности увидеть обратное?

- У вас талант, - сказал он, - попадать в неприятности. Вот это я знаю точно.

Ее грудь драматично вздымалась и опускалась.

- Я полагаю, вы думаете, что я должна была позволить ему избить того мальчика. Стоять в стороне, как трусиха!

Но затем она опустила голову, и он увидел, как она прикусила губу.

- За ошибку, которую я совершила, - тихо добавила она.

Боже. Она действительно считала его чудовищем. Он полагал, что не может винить ее за это, но... он винил. Разве у нее не было глаз? Разве у нее было мозгов не больше, чем у мыши? Он не оскорблял ее. Никогда не обращался с ней грубо.

Он поморщился. Ладно, он обращался с ней грубо. Но какой мужчина в его положении не счел бы ее преступницей? Отправиться на поиски человека, который присвоил его имя и его аккредитивы, и обнаружить, что она тоже его ищет, утверждая, что помолвлена с ним...

А потом он затащил ее на пиратский корабль и запер в каюте.

Он снова потер глаза.

- Послушайте, - сказал он. Боже милостивый, вся эта поездка превратилась в кошмар. Как только он ступит на землю Англии, он больше никогда ее не покинет - и не позволит никому из своих кузенов этого сделать.

- Нет, я не думаю, что вам стоило стоять в стороне и смотреть, как бьют мальчика. Но вам следовало прийти и найти меня. Такие грубияны, как этот капитан, лучше прислушиваются к своим собратьям-мужчинам, чем к просьбам женщины.

Он почувствовал, как у него скривились губы.

- С вашей стороны было крайне глупо хватать его. Он на пять стоунов больше вас.

- У меня не было времени.

Она посмотрела на него, выражение ее лица стало спокойным.

- Мальчик молил о пощаде. Я должна была что-то сделать.

Странное чувство шевельнулось у него в груди. Он решительно проигнорировал его. Глупость не заслуживала его восхищения.

- О, теперь вы еще и по по-гречески понимаете, не так ли? Вы поняли, о чем просил мальчик?

- Это было ясно по его тону. И его слезам, - мрачно добавила она.

Он глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями. Он предположил - если быть до конца честным - что она виновата не больше, чем мальчик, у которого были все основания ожидать наказания и совсем не было причин надеяться на ее помощь. Большинство женщин не осмелились бы вмешаться.

И да поможет ему Бог, если он не знал, как, должно быть, был поражен этот мальчик, когда эта женщина пришла ему на помощь. Спенс до сих пор отчетливо помнил, как тетя Агата в первый раз вступилась за него перед мужем. Он все еще чувствовал сокрушительную тяжесть того, что был в неоплатном долгу перед ней за это - иначе зачем бы он пустился в эту безумную погоню за ее сыном?

Ради тети Агаты он был готов на все. Всегда. Он слишком хорошо знал своего дядю, чтобы недооценивать то, чем она рисковала, вмешиваясь в его избиения. Агата рисковала самой своей жизнью.

Возможно, само по себе мужество требовало некоторой глупости. Как заметила сама мисс Томас, женщины уязвимы. Они подвержены большей опасности со стороны негодяев. Их храбрость всегда была сопряжена с большим риском для них самих.

- На Мальте мы найдем другой корабль, - сказал он.

- Мальчик не сможет этого сделать.

Боже милостивый!

- Я дам мальчику немного денег, - отрезал он. - В порту он сможет сам принять решение.

Она моргнула, а затем улыбнулась ему - такой улыбкой, какой он никогда от нее не получал, широкой, теплой улыбкой, обнажающей крошечные жемчужные зубки.

Удар по голове не мог бы вызвать более неприятного ощущения. В конце концов, она не была хорошенькой. Не обычная английская роза, а нечто гораздо более редкое. Миниатюрная, пышная, живая, ее непослушные белокурые локоны так и просились в его руки. Бесспорно, она была красива.

И к тому же глупа.

И... храбрая.

- Возможно, - сказала она, все еще сияя, - в конце концов, вы не такой уж и злодей.

- О, большое вам спасибо.

Его сардонический тон послужил прекрасным прикрытием для смешного удовлетворения, переполнявшего его.

Он сходил с ума. Он попадал под чары женщины, которая, скорее всего, была преступницей и экспертом по тому, как сводить мужчин с ума.

Она слегка подвинулась на койке.