Пока скачивается приложуха, выхожу на улицу. Там в отдалении стоит только одна машина с выключенным двигателем и погасшими фарами. Наверное, ожидает кого-то из гостей. Или это машина кого-то из родителей Льва. Хотя его мама уехала еще в полночь. Наверное, отец поставил машину тут. Просить его отвезти меня бесполезно, потому что он тоже пил.

Прислонившись спиной к стойке ворот, проверяю, качается ли приложение. Слишком медленно. В пригороде отвратительный интернет. Может, стоило остаться в доме? Там хотя бы Wi-Fi нормально ловит.

– Капец, – вздыхаю.

Хоть отцу звони. Но сейчас уже слишком поздно, и пока он проснется, доедет, пройдет немало времени. К тому же, папа накануне вечером тоже выпил на юбилее какого-то судьи, так что…

Внезапно мне в лицо ударяет свет фар, и я резко задираю голову, когда к воротам подлетает машина и резко тормозит прямо передо мной. Я успеваю только сделать шаг в сторону. Пассажирская дверь распахивается, и оттуда выходит устрашающего вида амбал. Вжимаюсь в калитку и пытаюсь нащупать ручку за спиной.

Римма

Громила просто приветственно кивает, открывает заднюю дверцу и ждет, пока оттуда выйдет… Исаков. Я испытываю облегчение и в то же время раздражение.

– Поехали, – кивает Захар на дверцу и подходит ближе ко мне. – Ром, садись в машину, – бросает амбалу, и тот устраивается на пассажирском сиденье, закрыв за собой дверь.

– Я же сказала, что никуда с тобой не поеду, – дрогнувшим от раздражения голосом отвечаю Исакову.

– Блядь, ты утомила, – вздыхает он.

А потом хватает меня за талию и под мой крик поднимает над землей. Тащит к машине, а я извиваюсь, пытаясь выбраться из его захвата. Но куда мне? Я не смогу тягаться с Исаковым, даже если сильно захочу.

– Пусти меня, животное! Ненавижу! Тебя и всю твою стаю! Вы больные придурки!

– Да-да, – спокойно отзывается Захар. – Ничего нового, Няшка.

Наклонившись, практически швыряет меня на сиденье и сразу ныряет следом. Я не успеваю даже подвинуться ко второй двери, чтобы открыть ее и выскочить с другой стороны, как дверца со стороны Захара захлопывается, а машина срывается с места.

– Заблокируй двери. С этой ненормальной станется выскочить на полном ходу.

Слышу щелчок на двери и впиваюсь взглядом в безмятежное лицо Исакова.

Откинувшись на сиденье, он стягивает свой галстук и накручивает его на кулак. Надо сказать, что даже в полумраке автомобиля в предрассветном свете выглядит это эффектно. Вены на тыльной стороне ладони вздуваются тем сильнее, чем плотнее он сжимает кулак и натягивает галстук. Длинные широкие пальцы, держащие конец галстука, ловко раскручивают свернутую ткань, а потом все начинается по новой.

Я пропускаю его слова про ненормальную мимо ушей. Для меня сейчас главное, что я еду домой и совсем скоро окажусь в своей постельке. Ради такого, как оказалось, я даже готова терпеть этого придурка рядом.

Устраиваюсь поудобнее и отвожу взгляд от как будто намагниченных для моих глаз широких кистей Захара.

Вот как так может быть, что меня притягивает к мудаку, который жутко меня раздражает? Он еще и несет вечно всякую ахинею. Как будто только вчера с пальмы слез. Разве нельзя нормально ухаживать за девушкой, если она нравится? Или его так воспитали, что, кроме как дергать за косички, другого способа показать девочке свою симпатию просто нет?

Хотя что можно ожидать от сына криминального авторитета? Мой папа говорит, что преступники не меняются. И даже когда человек – как отец Захара – отошел от криминальных дел и легализовал свой бизнес, он все равно будет в первую очередь решать все вопросы силовым путем.

А еще папа говорит, что дети преступников недалеко ушли от своих родителей. Типа от осинки не родятся апельсинки. Я склонна ему верить. Потому что вижу по Исакову, что ему все нипочем. Он как будто уверен в том, что все ему должны. А если они противятся выполнять его требования, берет силой то, что наметил. В общем, бесит.

Всю дорогу до моего дома мы молчим. Родители живут в пригороде, но с противоположной стороны от дома отца Плахова, так что нам приходится проехать половину города по объездной трассе. Я все еще живу у родителей, пока в моей новенькой квартире, подаренной ими, делают ремонт. Осталась пара недель, и я смогу наконец переехать и стать самостоятельной. А пока приходится терпеть мамины напоминания о питании и папины – о том, насколько страшен окружающий мир.

Наконец машина останавливается у ворот родительского дома, и я слышу, как папины доберманы заходятся лаем.

– Спасибо, что подвез, – произношу максимально сухо и уже хочу открыть дверь, как Исаков цедит:

– Сиди на месте.

Я отдергиваю пальцы от ручки двери, как будто она раскалена добела. В это время Захар выходит из машины и, обойдя ее сзади, распахивает мою дверцу. Протягивает мне ладонь с намотанным на нее галстуком, а я неверяще кошусь на Исакова. Это что еще за джентльменские замашки? Заболел, пока мы ехали?

Откровенно говоря, меня сильнее пугает вот такой Захар, чем придурок, который каждый день достает меня до печенок. Потому что я не знаю, чего ожидать от этой его версии.

И все же я вкладываю руку в его и выхожу из машины, потянув за собой свою огромную сумку. Встав на землю, вешаю шоппер на плечо и смотрю на Исакова. Пытаюсь взглядом выяснить, что ему нужно и что с ним не так.

– До встречи, Кудрявая, – произносит он, и на лице Захара опять появляется то самое бесячее выражение лица. Ирония, смешанная с собственным превосходством.

Я медленно выдыхаю. Слава богу. Эту версию Исакова мне воспринимать легче, потому что я уже привыкла его ненавидеть и раздражаться каждый раз, когда он оказывается в поле моего зрения.

– Надеюсь, только в следующем учебном году, – кривлю презрительно губы.

– Не надейся, – отвечает он и задумчиво накручивает прядь моих волос на палец. Дергаю головой, но он уже крепко вцепился в локон и не отпускает. – Я вот все думаю, сколько раз твоя грива обернется вокруг моего кулака. Представляю себе, что твои волосы будут намотаны на него, – тише говорит он, – пока я буду тебя трахать.

– Дрочишь с мыслями обо мне? – фыркаю и снова кривлюсь, потому что мне не нравится представлять это себе, но у меня слишком богатая фантазия.

– Конечно, – хмыкает Захар и, подавшись вперед, втягивает воздух возле моего виска. – Я уже мысленно трахнул тебя во всевозможных позах.

Я задыхаюсь от такой наглости. Но, пока подбираю слова для достойного ответа, слышу голос отца, и меня обдает холодом.

– Римма! Немедленно домой!

Римма

– Папа? – спрашивает Захар, кивая на дом.

– Да. Тебе пора, – произношу быстро. – Сваливай скорее. Он может и с двустволкой выйти.

– Грозный папа? – усмехается Исаков. – Не переживай, я защищу тебя от двустволки.

– Придурок, – бормочу, а потом отталкиваю Захара и мчусь к калитке под его смех.

Влетаю во двор и замираю, глядя на папу, стоящего на пороге дома.

– Ты почему не спишь? – спрашиваю и начинаю идти к нему.

– Тот же вопрос.

– Я на свадьбе была, помнишь? – стараюсь сделать голос максимально спокойным, но он все равно подрагивает.

– Я-то помню. Только ты обещала быть не позже часа ночи.

– Пап, ну я же не могла уйти с праздника раньше невесты. Как только они отправились в путешествие, я сразу уехала домой.

– С кем? – спрашивает, когда я поднимаюсь на низкое крыльцо.

– Так это… Папа Льва организовал своего водителя, и тот меня отвез.

– Да? – с подозрением спрашивает он. – Ну ладно. Топай спать.

– Мама спит?

– К твоему счастью, да, – кивает он и следует за мной в дом. – Иначе она бы устроила тебе уголок тихих игр.

Чмокнув папу в щеку и стараясь не смотреть ему в глаза, убегаю в свою комнату. Если бы только наши взгляды столкнулись, он сразу бы все понял по моему лицу. Не знаю, так ли быстро папа читает преступников на работе, но меня он расшифровывает за секунду. Так что лучше убраться подальше.