Холодная вода сомкнулась над моей головой. Пройдя под днищем лодки, я начал методично работать руками-ногами. Вода в озере мутная и я погрузился где-то на метр. Теперь, по идее, всё внимание будет на левый борт, а я оказался с противоположного и плыву, стараясь двигаться равномерно. Наверное, сказалась низкая температура воды и экстремальная ситуация, но воздуха в лёгких совсем не осталось, а берега всё нет и нет.

Чёрт, я немного промахнулся и пришлось взять на несколько метров южнее. Лёгкие горят, в голове шум и понимание, что больше не могу. Наконец знакомое место и я всплыл. Каких усилий мне стоило не вздохнуть жадно, с хрипом насыщая лёгкие воздухом. Вцепился непослушными пальцами в мокрую и скользкую глину, пытаясь не шуметь.

Обхватив себя руками, борюсь с дикой дрожью от холода. Но я буду сидеть тут несколько часов. Людоловы не уйдут сразу. Лодка войдёт в реку и типа поплывёт дальше. А несколько человек обязательно вернутся понаблюдать. Я слышал про их тактику.

Хм, а этому что тут надо? В мою нору заглянул небольшой зверёк, никак я занял чужую жилплощадь. Озноб немного утих, это я смог выжать мокрую одежду. Но мне ещё сидеть тут часа два. Не думаю, что они захотят потерять остаток дня, но лучше перестраховаться. Сейчас где-то полдень, темнеет тут часов в шесть. Был бы я на восточном берегу, ушёл бы по зарослям камыша. А тут как на платцу, всё видать. Зато я смог обмануть разбойников. Видел по левому борту стрелы, пронзающие воду. А я перебрался на правый и остался жив.

Сам не заметил, как уснул. Видимо сказалась бессонная ночь и треволнения. Высунул нос, когда уже стемнело. Прислушался, нет вроде тихо. Тогда сторожась выбрался из оврага, при этом пару раз поскользнулся в темноте на глинистом склоне.

А утро застало меня в леске. Я решил пока не уходить от речки. Простирнул одёжку и развёл в низинке костёрчик. А пока греюсь, одежда сушится. Жрать охота просто неимоверно. Самое ценное у меня сейчас — это кожаный ремешок. С его помощью легко развести огонь. А ещё у меня получилась недоразвитая праща. Ремешок узкий и короткий. Но ежели взять небольшой голыш, то можно попытаться.

Как же холодно. Сейчас начало октября и в тёплом плаще было бы намного уютнее. Я же крадусь к месту, которое облюбовали местные пернатые. Надеюсь, несмотря на пробирающий ветерок, я смогу раздобыть себе жирненькую уточку. От этого зависит моё выживание.

Вот интересно, смог бы мой тестюшка выжить в подобных условиях? Я сижу и греюсь. Костёр уже прогорел, и я зарыл в угли утиную тушку, обмазанную глиной. С трудом заставляю себя не думать о вкусном и сочном мясе. Не хочется уподобиться зверю и рвать зубами сырое.

Я не переживаю, именно сейчас я на своём месте. Я не боюсь леса, а пошли сплошные леса. Чащоба меня не пугает. Наоборот, там мне легче выжить. Не даром меня соседские мужики кликали лесовиком. Леший по-нашему. Потому что лес чувствую по-особому. Я услышу чужих раньше, чем они смогут заметить меня. Вот только мне нужно идти на север к людям. Позарез нужна тёплая одежда. Но сейчас я буквально влез в тлеющие угли, живительное тепло убаюкивает меня, только цикады нарушают тишину леса.

Да, несмотря на холодные ночи, можно только порадоваться, что сейчас осень и в лесу достаточно возможностей прокормиться. Намного хуже оказаться в подобной ситуации зимой или ранней весной. С пропитанием никаких проблем. Я продолжаю возвращаться вдоль реки и недостатка в пернатой дичи нет.

А когда речка истончилась я пошёл по своеобразному дорожному тракту. Шириной метров пять, не меньше, со своеобразными следами волочения. Это и есть волок. Только сейчас здесь пусто. Неподалеку должен располагаться населённый пункт. Его жители и занимаются перемещением лодок от одного озера к другому. Я даже кое-кого там знаю.

Приближавшуюся повозку я услышал задолго до того, как она показалась из-за поворота. Классическая арба с огромными колесами и влечёт её пара волов. Эти повозки популярны на юге, а волов используют для транспортировки судов. На облучке сидит молодой парень, рядом мужчина постарше.

— День добрый, не подвезёте?

Меня с подозрением рассмотрели. Я и в самом деле не внушаю своим внешним видом. Босоногий, в рваной грязной одежде. Наверное, я бы и сам сто раз подумал, прежде чем связался бы с таким. Может я варнак беглый или невольник. Кем я, собственно, и являюсь.

Но, видимо мой вид не смутил местных, — и тебе здравствовать. Садись, подвезём.

Пока тряслись по кочкам, я вкратце рассказал, что сумел бежать с басурманского плена. Мои благодетели и в самом деле проживали в деревеньке, называвшейся Волоковая. Отец с сыном возвращались домой.

— А мы в село к куму ездили. Вот едем, а тут страшилище по дороге идёт. У нас тут бывает шалят басурмане. Но нас не трогают. Нет. Всем нужон наш волок. И тем, и этим.

Мне не совсем понятно, кто те и эти, но я охотно киваю. На всякий случай соглашаюсь. Мне нужна помощь. Холода не за горами. А без тёплой одежды не получится добраться до дома. Да и, возможно, удастся найти оказию, какой-нибудь караван мимо пройдёт. До Новгорода более шестисот вёрст. Пешком, да по распутице далеко не уйдёшь.

Около часа мы тряслись по дороге. Дело в том, что катки оставляют заметные ямки и мы трясёмся как по железнодорожной колее.

Небольшой населённый пункт открылся после преодоления большого подъёма. Одна улица, десятка два домов, но я рад и этой цивилизации. Надеюсь, смогу раздобыть тут нужное. А заодно немного восстановиться после побега.

Панас, так звали старшего, пригласил меня остановиться у них.

— А я со старухой живу, да вот сын ещё помогает. Так втроём и кукуем. Ты нас не стеснишь.

Домик с бревенчатыми стенами и соломенной крышей. Покосившийся плетень, сын Панаса шустро открыл чисто символические ворота, и арба вкатилась во двор.

Неприветливая женщина лет пятидесяти вышла из дома.

— Зарежь нам курочку, вон гость у нас, давай живее, накрывай на стол.

Выслушав приказ мужа, тётка недовольно дёрнула головой, но скрылась в доме.

Блин, знал бы заранее, подбил бы утку или гуся. А так даже не удобно, несушек стараются не резать без крайней необходимости.

Я успел отдохнуть на лавочке перед домом. Панас сам полил мне из бурдюка, помог смыть грязь и пыль с тела. Он же дал мне переодеться. Одёжка откровенно мала и застирана, но зато чистая. А после еды меня окончательно развезло.

— О, давай-ка я отведу тебя спать. А то ты совсем квелый.

Как я уснул, не заметил. Усталость и сытная еда сыграли со мной злую шутку. Но очнулся от того, что захотел облегчиться. Но у меня не получилось. Тело будто чужое. Немного успокоившись, понял, что я связан. Ноги в щиколотках и руки в запястьях.

Что за хрень, я опять вляпался в неприятности. Мне удалось подкатится к стенке сарая, где я находился. Неподалёку пара волов с философским видом хрустели сеном. В щель я вижу сидящих Панаса с женой и сыном. Дело к вечеру, заходящее солнце как раз освещает это место. Говорили тихо, но что надо я услышал.

Панас решил захолопить меня. А что, беглый невольник, значить хозяин дома имеет право. Ну так он считает. Здоровый мужик бредёт по дороге. За него никто не спросит, почему и не поднять лежащее даром. Крепкий невольник стоит очень дорого, а тяжёлой работы здесь хватает. Особенно в сезон, когда каждый день несколько судов приходят. Разгрузить, загрузить, помогать волочь, да мало ли тут подобной работёнки.

Я проверил узлы стягивающих конечности верёвок. Спасибо, что не тянули со всей дури. Кровоток нормальный, но освободится пока невозможно.

Приблизительно через час, когда солнце село, послышался шум. Я прикидываюсь спящим. Меня не просто так срубило, хозяйка угощала настоем из травок. Поди подмешала дурмана. А то с чего я не проснулся, когда меня вязали?

— Давай проверь узлы и нужно привязать его к столбу, чтобы не убёг, — это Панас отдаёт указания сыну. Тому лет двадцать и не понятно, почему нет своей семьи. Папаша держит лучину и подсвечивает парню. А тот пытается меня перевернуть на спину.