Вся команда выстроена около ладьи. И когда со стороны города подошла маленькая гребная лодка, из неё вышли три человека. Двое остались на месте, а я пошёл к построившейся команде. А так как на мне свободный плащ с капюшоном, скрывающим лицо, меня пока никто не признал.

Я же осмотрел строй. Все тут, но ни на кого не могу указать. Вроде со всеми нормально обходился, никого не обидел.

Народу надоело стоять и ждать моих действий, и парни расслабились.

Момент истины, я откидываю капюшон и смотрю на стоящих передо мной. До экипажа начинает доходить, кто к ним пожаловал. Я же постарался расфокусировать взгляд, чтобы не было понятно, на кого точно смотрю:

— Ах ты душегуб, — заревел я, — тать, убивец.

Ну вот, сработало. Один из стоящих вдруг сорвался и побежал прочь в стремительной заячьей манере. Не понятно, куда он собрался бежать и где прятаться. Но побёг к подошедшей лодке. Где его и перехватили Скорята с Семёном. Они-то как раз ждали развязки и готовились к подобным неожиданностям.

А через час я уже принимал делегацию от моих смердов. Во главе со старостой они припёрлись к моему крыльцу и пытались давить на жалость. Де их не так поняли, не собирались они отказываться от оплаты. Ну ничего, удвою им на месяц барщину, чтобы неповадно было.

Этот парнишка один из самых молодых, зовут Василько. Я только его чуть придавил своими эмоциями, и он расплакался. Рыдал навзрыд как баба. Я опасался правды, не всякую правду проглотишь. Но, к моему счастью, эта самая правда оказалась вполне удобоваримой.

Да, следы вели к той семейке, вернее к тому сотскому старосте, зятька которого я прищучил позапрошлой зимой на льду.

На следующий день неудавшегося душегуба отвезли в город, где его и кинули в подвал для разбирательства. Я же в сопровождении Григория Афанасьевича подал тысяцкому жалобу на покушение на убийство. У меня хватает видоков и послухов. Думаю, что тот староста зарвался. И у него не удастся отмазаться, уж больно серьёзное обвинение. Тут попахивает большой, очень большой вирой. Григорий сразу сказал, что староста крученный с большими связями и ему вряд ли грозит суровое наказание. А вот на бабки он точно уже попал. Василько с испугу всё слил. Староста лично с ним говорил, давал заказ на меня и денежку за выполненную работу у него дома нашли. Тоже староста лично передал. Видать опасался лишних людей привлекать.

Ну, а мне предстоит до заморозков запустить вторую лесопилку. Мы её немного усовершенствовали, учитывая опыт работу с первой. Я всё пытался придумать, как мне получить ровные кромки досок. Фуговальный станок требует бешенных оборотов рабочего механизма. С его помощью вообще можно получить идеально ровные доски. Да даже можно мебель кое-какую делать, имея идеально ровные заготовки. Но, позже я отказался от этой мысли. Сложновато получается. Сейчас равняют теми же топорами. Да я привез несколько ручных рубанков. Но это именно ручная работа. А вот если подрезать неровные кромке досок механической пилой, выставляя упор, то получится пусть не так гладко, но тоже вполне аккуратно. И цена будет явно повыше. Допустим мы будем перестраивать вторую лесопилку на обрезку кромок. Прогнали всю партию и вернулись к обычной распиловке.

Кстати, жёнушка буквально исполнила мою просьбу. Она прикупила нам землицы, увеличив площадь моего участка на 40%. Так получилось, что делянки вольных смердов, которые здесь жили до моего прихода, оказались внутри моих владений. Может им это и не нравится, но в моём селе получилась отдельная улочка старых домов. Все остальные новенькие, вкусно пахнут деревом и уютом.

За это время население села увеличивалось очень медленно. Я больше не ездил по деревням и не уговаривал перебираться на мои земли. Но люди потихоньку шли и сами. Жалко только, что в основном это были землепашцы. А вот в начале осени как прорвало. Народ повалил, почти каждый день прибывали на телегах, пешком, со скотом и всем скарбом.

Не могу сказать однозначно, какой фактор сработал. Уверен, что те, кто осели на моих землях, разнесли положительные отзывы по округе.

Также не надо забывать, что я беру плату урожаем вдвое меньше принятого. Всего четвертину. Правда при этом селяне отрабатывают барщину на моих производствах. Но там я стараюсь их стимулировать. Наиболее толковым начинаю платить неплохие деньги, формируя свой собственный рабочий класс.

Ну и наконец влияет близость города и конечно наличие церкви. Надо видеть довольные и посветлевшие лица моих смердов, выходящих из церкви после воскресной службы. Идут по улочке, отсыпанной щебнем, в праздничной одежде. И благостно общаются с соседями. Великое дело — общение с господом богом. Покаялись, получили отпущение грехов и можно дальше грешить.

Так что к холодам у нас опять возникла огромная стройка. Пришло почти две сотни семей. И, к моей радости, у нас кузнец появился наконец-таки. Вот ему я помогу поставить кузню и всячески поддержу. Какое же это село без кузни.

А идею с мельницей я не забросил. По весне буду ставить в другом месте. Попытаюсь поставить ветряк, чтобы и зимой работала. По осени буду скупать зерно нового урожая, а зимой потихоньку молоть и отвозить в город.

В планах у меня не ходить больше самому в плавание. Выучить бы толкового помощника. Пусть с Глебом денежку мне зарабатывает. А у меня и здесь дел хватает.

При Ольге я только заикнулся о плавании, так она сразу лицом потемнела. Поэтому решение я принял окончательное.

— Лёша, а у меня туточки это… — с чего это вдруг жена стала такой косноязычной. Но вскоре выяснилось, что у неё второй месяц задержка. Девка неопытная в этих вопросах и спросить не у кого. Вот ко мне и подошла. То же доверие своеобразное оказала. На помощь кликнули Ульяну. Тётка всё поопытнее меня будет, чай уже рожала. Та уединилась с супругой в комнате, а потом вышла и вызверилась на меня:

— Ну чё на девку накинулись-то. Непраздная она, ребёночка ждёт. А ты тут, а-аа… — Ульяна махнула показушно рукой, но при этом незаметно подмигнула мне и ушла, оставив обалдевшего от этой новости.

«Это что же, у меня будет ребёнок?», — наконец дошло до меня. Неужели у меня в этом мире появится якорь, который притянет меня к местному обществу окончательно и бесповоротно.

Оля по-прежнему тихо сидит на кровати, глаза на измене. Когда я вошёл, она, не подымая глаз, продолжает нервно комкать подол платья. Не уверена девка в моей реакции. А на меня нахлынула волна благодарности и нежности.

Через миг я уже подхватил жену на руки и закружил по комнате.

— Любушка ты моя, — я смеялся как придурковатый, пытаясь обслюнявить лицо жены и заразил её своими эмоциями. Она, улыбаясь, отталкивает мою бородатую физиономию, при этом безуспешно пытается увернуться от моих поцелуев. Моя супруга, которая значительно младше меня, сейчас выглядит умудрённой житейским опытом женщиной. Она смотрит на мою счастливую физиономию со странным выражением лица, её пронзительно синие колдовские глаза заглядывают мне прямо в душу. От этого я млею и начинает кружиться голова.

Очнулась я от грубых толчков. Недоумённо огляделся вокруг. Интересно, как я тут очутился? Это большая лодка и мы явно плывём. В центре лодки тесной кучкой сидят человек десять. Не надо быть гением, чтобы предположить, что это невольники. В том числе и я горемычный. Потому что все связаны одной верёвкой, которая продета сквозь железное кольцо. Голова тяжёлая, будто с крепкого бодуна. Мысли мучительные и вязкие. Я даже помотал башкой, чтобы начать соображать. Мне в руку тычет сосед, молодой парень. Он протягивает какую-то плошку с чем-то съедобным. Серая размазня ужасно пахнет и я скривившись, оттолкнул его руку. Тогда парнишка начал жадно, помогая себе пальцами заталкивать себе в рот это варево. Меня замутило, и я привалился к обшивке борта. Сейчас бы напиться, а заодно освежить голову. Совсем рядом журчит вода, но она мне недоступна. Благо свежо и облачно, поэтому я задремал.