Так, успокойся. Не стоит бороться с течением, надо расслабить мышцы. Ещё не хватало поймать судорогу от напряжения и холодной воды. К ней я, кстати, вроде привык. Холодно, но сердце уже не бьётся так судорожно. Я даже смог лечь на спину и немного отдохнуть.

Я долго выгребал и, когда наконец мои ноги коснулись каменистого дна, был на пределе. Отливная волна упрямо не хотела меня отпускать и я буквально на коленях выполз на берег и не удержавшись, разлёгся прямо там на камнях.

Быстро почувствовал, что замерзаю, поднялся и полез по крутому склону наверх.

Мне удалось найти убежище в корнях упавшего дерево. Здесь по-крайней мере нет пронизывающего ветра. Я выжал рубаху с портами и повесил сушиться на ветерке. А сам сидел, обнявши колени и бездумно смотрел на бликующую воду.

Мне позарез нужен костёр. Жалко, что пояс кожаный, а не верёвочный. Можно было бы распустить его и сделать лук для разжигания костра. Пройдясь по склону, нашёл подходящую дощечку и палочку. А заодно сухую ветку и немного мха.

Пришлось пожертвовать полоской ткани от рубахи. Зато, когда от дощечки потянулся дымок, я чуть не станцевал джигу от радости. Занялся мох, а потом робкий огонёк стал жадно пожирать сухую ветку.

Сразу я рванул на поиски сухостоя. А когда весёлый костерок занялся, я чуть не влез в него, пытаясь согреться. Наконец меня отпустил холод, и я сразу заснул.

Утром первым делом напялил подсохшее исподнее. Настроение препоганое, но я жив. В голову полезли дурные мысли. Я ведь не сам упал. Кто-то мне помог, а потом контролировал моё утопление с лодки. Этот недруг явно меня видел. Но естественно записал в покойники.

Я уже убедился, что сейчас плавать не умеют. Даже моряки. Если упал в воду и ему сразу не помогли, кинув верёвку, то камнем идёт на корм рыбам. Тут ещё и куча суеверий. Ведь вода скрывает так много опасностей. Что не видишь — всегда страшит. Вот никто не полезет по собственной прихоти в воду, разве что по грудь. И то в случае большой нужды. Поэтому тот, кто организовал мне купание в морской воде уверен, что я уже беседую с перевозчиком Хароном. Может это и к лучшему, сделаем ему сюрприз. Пока сидел и глазел на море, прикинул свои шансы.

Я должен находится где-то в районе Гданьска. Почти двое суток назад мы вышли из Любека, значить проделали около 700 с лишним километров. Ну, плюс минус. Что мне это даёт? До дома расстояние раза в два больше. Это ежели по морю. А по суше вообще долгая песня. На этом опасном пути предстоит пересечь немецкие земли. Затем неспокойные земли королевства польского, территорию великого княжества литовского и только потом пойдут русские земли. Где тоже бардак полный. Могут охолопить свои же или продать в рабство.

Так, слава богу, у меня есть кинжал и кошель. В нём восемь серебряных шведских эртугов с изображением трёх корон, моя заначка на чёрный день. Много это или мало? Смотря для кого. Для крестьянина огромные деньги. Можно купить корову и коня, да еще останется жене на булавки. А вот несчастному путнику, чтобы добраться до дома — категорически мало.

Прикинув направление, я уверенно пошёл на восток. При этом ушёл от берега, где сложно идти, много острых камушков. Лучше топать по кромке леса, где всяко помягче. Я уже позабыл, что когда-то рассекал везде без обуви и у меня наросли натуральные копыта. Сытая жизнь и хорошая обувь позволили мне избавиться от этого признака деревенского жителя.

Часа через два я вышел к дороге. Она изрядно заросла травой, заметно, что по ней не часто ездят. Но всё лучше, чем густой подлесок.

Вот сейчас я стою и наблюдаю. Передо мной этакий хутор. Одиноко стоящий дом и в нём живут люди. Я слышу мычание коровы и звуки обычной жизни крестьян. Немолодая тётка копалась в огороде. Пацанчик пригнал несколько коз и бурёнку с выпаса. Потом показалась молодуха с ребёнком на руках. Но ничего опасного для себя я не увидел. А когда молодая женщина на летней кухне начала кашеварить, то у меня предательски заурчало в животе. Да и рот пересох, по пути не попалось ручейков. И тогда я решился.

Специально шумнул, чтобы меня услышали. А потом пошёл к дому. Все вмиг попрятались, а когда я подошёл метров на тридцать, то обнаружил защитников.

Пацан лет тринадцати вооружился вилами, а молодая женщина вообще какой-то палкой типа коромысла. Я остановился и поднял руки, показывая, что не вооружён. Кинжал висит на поясе в ножнах.

— Уходи, пошёл — пацан замахнулся вилами и знаком показывает мне не приближаться.

— Парень, я моряк. Моё судно затонуло, один я спасся. Мне нужна еда и вода, готов заплатить.

Мой немецкий явно не привёл слушателей в восторг. Но, по крайней мере, парень перестал агрессивно тыкать в меня своим инструментом. А подошедшей пожилой женщине он что-то сказал.

Та нерешительно сделала ко мне несколько шагов. Видимо её послали на разведку, как наименее ценную фигуру.

— Фрау, я не вооружён, только нож. У меня есть деньги вам заплатить за еду, — и я достал монетку.

Тётка недоверчиво цапнула её и даже попробовала на зуб. Ну да, денежка незнакомая, но качество серебра здесь определяют зубами.

Видимо оно её устроило, монетку тётка не вернула, а развернулась и пошла к дому.

Ну, видимо мне можно тоже подойти. В дом меня не пустили, на улице стоит стол со скамьёй. Мне вынесли кружку с водой, которую я сразу выхлебал. Потом в эту же кружку бабка налила молока и дала краюху серого хлеба. С голодухи это угощение показалось мне райской амброзией. Но я уже жадно смотрел, как молодая женщина помешивает на железной печке котелок. Оттуда так заманчиво пахнет.

Постепенно меня перестал опекать пацан, до этого он стоял в нескольких шагах позади. Правда вилы опустил, видимо я не сильно похож на разбойника.

Да, видок у меня ещё тот. Некогда хорошее нижнее белье теперь выглядит как грязная тряпка. Но, потерпевшему в кораблекрушении не приходится выбирать.

Мне сунули полную чашку каши. Разваренное пшено с кусочками рыбы, приправленное прогорклым маслом. Мне даже ложку выдали и я, обжигаясь, начал есть. Умял всё без остатка и даже пальцем помог очистить стенки. И тут меня резко потянуло в сон. Видимо организм решил, что он сделал всё, что мог. Теперь нужно его пожалеть. Уже фоном услышал, как бабка что-то сказала пацану и меня потащили в сторону.

Проснулся когда солнце было в зените. Я развалился в овине на сене. Судя по всему, я продрых часов двадцать, никак не меньше. Но сейчас на удивление бодро себя чувствую. Вот бы отлить и тогда совсем будет замечательно. Я даже умылся из бочки, наполненной до краёв. Там же и напился.

— Эй, моряк. Кушать будешь? — это вчерашняя бабка. Стоит и настороженно смотрит на меня. Я моментально почувствовал голод. Видать потратил много калорий, вот меня на еду и прёт.

Меня не только накормили, но даже вынесли порты и рубаху. Они были мне малы, то и на этом спасибо. А затем меня начали выпроваживать, видать закончилось волшебное действие серебрушки. Я не стал спорить и махнув рукой, вышел. Только предварительно узнал по поводу дороги. Мне махнули рукой на восток и благословили сердитым ворчанием.

Ну спасибо, что не обобрали. Могли бы сонного и прирезать, забрав кинжал и кошель. Порядочные люди попались. Пройдя километра два, я заметил речушку, несущую свои воды к морю. С моей стороны, она обильно поросла камышом и кустарником. И у меня сразу сработал инстинкт охотника.

Мне пришлось походить, чтобы срезать подходящий ствол орешника. Я взял грех на душу и спёр у дома кожаный шнурок, висящий на плетне. Думал соорудить пращу. Но кожаная полоска оказался для этого узкой. А вот сейчас она, пожалуй, пригодится. Я обстругал будущее древко и приладил к нему кинжал. Его тридцати пятисантиметровой лезвие вполне подойдёт для изготовления охотничьего оружия. Намочив в воде кожаный шнурок, я плотно с усилием намотал его вокруг рукояти. Теперь нужно выждать хотя бы часик, чтобы кожа высохла и стянула лезвие рогатины.

А пока я изучил подходы к реке и место, где лучше всего бросить вызов кабанчику.