Она смотрела на него, ошеломленная, и ничего не могла сделать, кроме как стоять и краснеть.

— Кроме того, мы научили эльфа боксировать, когда ей было десять, помнишь? Я будто все еще чувствую синяк, который она оставила на моем подбородке.

Еще одно поддразнивающее подмигивание… но на этот раз бабочки улетели с нарастающим разочарованием. Даже после стольких дней, проведенных вместе в карете, Роберт все еще думал о ней как о девушке по соседству.

— Миранда теперь взрослая женщина, — мягко напомнил ему Себастьян.

— На случай, если ты не заметил.

О, она была готова расцеловать Себастьяна за это.

Его глаза встретились с ней, и ей показалось, что она увидела темное мерцание в их сапфировой глубине, которое заставило ее внезапно и необъяснимо нервничать… Ну, может, не целовать его…

— Я знаю, сколько ей лет, — заверил его Роберт.

— Я был на ее последнем дне рождения, когда ей исполнился двадцать один год. Ты тоже там был. Разве не помнишь?

Рот Себастьяна скривился.

Как и Миранды.

— Роберт прав. Я способна позаботиться о себе, — пробормотала она в ответ, хотя ее сердце колотилось от разочарования. Но она все еще была счастлива, наконец, провести сезон в Лондоне, и даже эта последняя неудача с Робертом не могла испортить ее настроения. — Не волнуйся, — ответила она Себастьяну с уверенной улыбкой.

— Я знаю, какая обувь мне нужна… и где именно ее найти.

Глаза Себастьяна на мгновение сузились, хотя она не могла сказать, от раздражения ли или от восхищения ее решимостью. Но у нее не было времени размышлять над этим, так как Элизабет Карлайл поцеловала в щеки обоих своих сыновей на прощание, заставила пообещать Роберта не сжигать дом, и лишь затем взяла Миранду за руку, чтобы вывести ее к ждущей карете.

Выскользнув из комнаты, Миранда бросила на Роберта обнадеживающий взгляд через плечо с самой яркой улыбкой, на которую была способна. Но он только кивнул ей на прощание, затем наконец вошел в комнату и плюхнулся на диван.

Ее живот сжался от поражения. Судьба ее ненавидела, вот и все. Вот поэтому она могла так легко разговаривать с Себастьяном на любые темы — очевидно, даже секретные, — а с Робертом даже на простой разговор была не способна. С Себастьяном Карлайлом из всех мужчин! Брат, на которого ей было наплевать… но в то же время тот, в котором она отчаянно нуждалась, если когда-нибудь надеялась покорить сердце Роберта.

Когда женщины уехали, Себастьян сел на один из широких подоконников и скрестил руки на груди, вытянув ноги перед собой. Он смотрел на своего брата, лежащего на диване, одна нога перекинута через край, а другая закинута через спину, напоминая полумертвого пьяного моряка.

Он не мог подавить свое любопытство.

— Итак, как прошла поездка?

— Мучительно, — простонал Роберт. Он открыл один глаз, как будто слишком устал, чтобы открыть оба, и покосился на него через всю комнату.

— Четыре дня женской болтовни и дорога, достаточно ухабистая, чтобы убить обе мои почки. Мне повезло, что я выжил.

Себастьян весело скривил губы. При других обстоятельствах он, скорее всего, наслаждался бы непреднамеренным возмездием, которое он нанес своему брату за предыдущие поездки в город, когда он был вынужден сопровождать мать и Жози, а Роберт и Куинн ездили отдельно с отцом. Но у него были другие заботы. Блондинки с веснушками.

— Значит, Миранда хорошо справилась?

— Что и следовало ожидать. Мама просто обожает ее за то, что она сделала для нее после смерти отца. Они двое всю дорогу поддерживали непрерывный разговор.

Другой глаз открылся, и когда он приподнялся на локте, чтобы выразить свою точку зрения, он посмотрел на своего брата с выражением, где-то между жалостью к себе и раздражением. — Четыре дня болтовни о погоде, парижских портнихах и стихах Джона Мильтона».

— Ей нравится Мильтон? — спросил он, как ни странно пораженный этим.

Роберт закрыл оба глаза и плюхнулся на диван, закрыв лицо рукой.

— А кому-нибудь он нравится?

— Мне, например, — пробормотал Себастьян, слегка пожав плечами.

— Тогда в следующий раз можешь сам проделать весь путь из Линкольншира вместе с ними двумя, слушая, как они излагают множество уровней символизма и обсуждают, что для Мильтона важнее — индивидуальные или общественные влияния.

Он сделал паузу, а затем медленно повторил:

— Социальные влияния… Миранда действительно использовала именно эти слова и ожидала, что я выскажу свое мнение.

— А ты?

Он приоткрыл глаз и уставился на брата, как будто тот сошел с ума.

— Я понятия не имел, о чем она говорила.

Себастьян весело улыбнулся. Ему нравился Мильтон, но он был чертовски удивлен, что он нравился и Миранде.

— Ты ничему не научился в Оксфорде?

— Научился.

Он приподнял бровь.

— Как притворяться спящим в карете.

Что-то внутри его груди екнуло при ответе брата, и его улыбка исчезла.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты этого не делал. Не все четыре дня.

— Самосохранение, Себ. Если бы мне пришлось пережить еще один разговор между ней и мамой о достоинствах бельгийского кружева, я бы сошел с ума.

Неудивительно, что Миранда сделала храброе лицо, когда они прибыли. Она, должно быть, была убита горем из-за того, что Роберт не обратил на нее никакого внимания.

— Ей хотя бы было весело?

— Полагаю, что да.

Он снова закрыл глаза.

— Ее нос был прижат к окну на протяжении всей поездки.

Себастьян улыбнулся, представив Миранду, ведущую себя как ребенок в кондитерской. Но он предположил, что аналогия была подходящей. Для такой жизнерадостной и любознательной девушки, как она, Англия была соблазнительным десертом. Она никогда в жизни не выезжала из Линкольншира, и каждая миля, должно быть, была полна новыми достопримечательностями и радостями, о которых она только мечтала. Он прекрасно представлял себе истории, которые она будет рссказывать сиротам, когда вернется.

Хорошо, что они не ехали вдоль болот, иначе она добавила бы в «Короля Лира» всевозможные новые сцены.

Себастьян пытался выпытать больше информации, и поэтому спросил:

— Ты бывал с ней наедине?

— Только ночью.

Его живот сжался так сильно, что он затаил дыхание. Ночью? Неужели он полностью неправильно истолковал весь этот разговор? Неужели Миранда и Роберт… Боже правый. В его голове возникли всевозможные образы ночных выходок между ними двумя в постоялых дворах по всей Англии.

Он глубоко вздохнул и спросил как можно спокойнее, хотя ему хотелось свернуть шею брату за то, что он прикоснулся к ней:

— Что, прости?

— За ужином, когда мы останавливались на ночлег в гостиницах, — пояснил Роберт, небрежно пожав плечами.

Неожиданный прилив облегчения охватил Себастьяна. Он медленно разжал кулаки и беззвучно выдохнул.

— У тебя была возможность поговорить с ней и узнать ее получше?

Роберт открыл оба глаза и посмотрел на него, как будто он сошёл с ума. С другой стороны, он ведь согласился помочь Миранде найти путь к сердцу его брата. Возможно, он действительно сошел с ума.

— Я уже знаю ее, Себ. Мы все вместе выросли… Ну, за исключением тебя. Ты был в школе.

Он закрыл глаза и снова откинулся назад.

— Может быть, именно тебе нужно узнать ее получше.

Это последнее, что нужно было сделать Себастьяну. После той ночи он не мог лучше узнать ее, не украв при этом ее невинность.

— Я уже знаю ее, — сказал он, старательно контролируя голос.

— Она стала прекрасной женщиной.

— С большей энергией, чем должно быть у кого-либо. О Боже! Она утомила меня, а ведь мы всего лишь ехали вместе в карете.

— Она просто радуется жизни, вот и все.

Хотя Себастьян понятия не имел, почему он чувствовал себя обязанным защищать ее. Но критика Робертом ее жизненного энтузиазма раздражала его. Скорее всего, потому, что в глубине души он не мог не завидовать тому, что она могла быть настолько свободной в своей жизни, когда он был в ловушке своей.