Поэтому она скрестила руки на груди, конец деревянного меча был при этом направлен на него, и спросила:

— Что привело тебя в приют?

— Вообще-то, — пробормотал он, — я пришел к тебе.

Ее глаза расширились.

— Что?

Он… она сглотнула… пришел к ней? Его слова пронизали ее жаром, когда непрошенные воспоминания о прошлой ночи обрушились на нее. Когда тот же низкий голос мурлыкал ей в ухо, рассказывая ей, как она прекрасна, или о том, как сильно он хотел с ней потанцевать…

И какой глупой она была! Потому что он определенно не имел ничего такого в виду, точно так же, как он не имел в виду все те вещи, которые он сказал вчера вечером, когда думал, что она была кем-то другим. Так почему он…

— Нам нужно поговорить.

Он скривился, оттолкнув от себя кончик меча и понизив голос.

— О прошлой ночи.

Паника мгновенно скрутила ее живот. Кто-то узнал, что она натворила? Что они почти сделали? Она смяла руками фетровую шляпу, заставляя себя дышать и не терять сознание.

Он засунул руку под свой редингот и вытащил ее красную туфельку, он заправил ее за пояс за спиной, затем повесил ее перед ней на длинной ленте.

— Ты забыла свои туфли прошлой ночью, Золушка, и я не хочу, чтобы ты пыталась прокрасться в мою комнату, чтобы забрать их.

Его глаза дразняще сверкнули.

— Ты можешь случайно оказаться не в той комнате и напугать Куинтона до смерти.

Ее захлестнуло свежее чувство унижения. Оглянувшись вокруг, чтобы убедиться, что они скрыты от глаз за рядами вздымающихся простыней, она попыталась схватить свою обувь. Ее пальцы промахнулись, когда он легко поднял ее вверх.

Будь он проклят за то, что такой высокий! И широкий. И мускулистый.

— Отдай ее мне, пожалуйста, — сказала она тем же строгим тоном, что использовала с сиротами, и протянула руку.

Но он держал ее подальше от ее хватких пальцев.

— Нет, пока мы не поговорим.

Зная, что она не получит пока свою обувь, она сдалась и положила руки на бедра в раздражении и посмотрела на него. И этому проклятому человеку, скорее всего, все это нравилось.

— Я уже сказала тебе. Прошлая ночь была ошибкой.

Она посмотрела на землю, чтобы скрыть смущение, хотя не могла сказать, что смущало ее больше — то, что он дотрагивался до нее губами и руками, или то, что ей это понравилось.

— Я надеюсь, что ты понимаешь, как…

— Мы с мамой решили спонсировать твой сезон. В Лондоне.

Ее глаза метнулись к его лицу. Сезон… ох, не может быть!

— Правда? — выдохнула она, ее сердце так возбужденно стучало, что она просто не могла говорить громче.

Медленно улыбнувшись, он кивнул.

Лондонский сезон! Она мечтала об этом с детства, только чтобы отказаться от этой фантазии в свой последний день рождения, когда она достигла совершеннолетия и поняла, что этого никогда не случится, что она слишком стара. Но услышать от него такое предложение — о, это было просто великолепно! Она не могла представить себе ничего более особенного, более волшебного… дебют, организованный герцогиней и маркизой в сопровождении герцога, в комплекте с красивыми платьями и причудливыми шляпами, кадрилями и вальсом, всевозможными вечеринками, обедами, завтраками, поездками в карете -

— О, спасибо!

Она рассмеялась от счастья и бросилась к нему на шею. Она просто не могла поверить в это!

Она отступила, чтобы собраться с мыслями. О, она не могла перестать улыбаться! Или остановить экстатическое биение своего сердца.

— Большое спасибо за эту возможность, — произнесла она с комом к горле.

— Это невероятная щедрость, и я знаю, как мне повезло, что у меня есть этот последний шанс на сезон.

— Последний шанс?

Его взгляд недоверчиво сузился, когда он пробежался взглядом по ней, как будто видел ее впервые.

— Сколько тебе лет?

Ее грудь сжалась от раздражения. Разве он не помнил вечеринку по случаю дня рождения, устроенную для нее тетей и дядей в ноябре прошлого года, которую он и остальные Карлайлы посетили? Он был ужасно занят делами, но все же… Она вздохнула:

— Двадцать один.

Темная вспышка промелькнула в его глазах, и он снова посмотрел на нее, долго и пристально, от макушки до кончиков сапог. Она неловко поерзала под его взглядом, хотя подозревала, что он наконец увидел ту женщину, которой она стала, а не девочку, какой он ее всегда знал. И подумать только, что для этого ему пришлось увидеть ее в своей постели.

Ирония состояла в том, что именно на это она и надеялась. Но со стороны другого из братьев Карлайл.

Когда его губы растянулись в слабой ухмылке и он протянул свою руку в перчатке, чтобы заправить локон ей за ухо, ее сердце замерло. Она знала, что ошибалась, что он всегда будет относиться к ней как к соседской девушке. Даже после неудачного разоблачения леди Розы прошлой ночью.

Хотя она понятия не имела, почему для нее вообще важно то, какой ее видит Себастьян Карлайл. Но теперь это имело значение. Прошлая ночь многое между ними изменила.

— Ты заслуживаешь этого сезона, — сказал он, удивив ее. Затем он удивил ее еще больше, добавив:

— Ты заслужила это своей работой для приюта и добротой, которую ты проявила к моей семье. Это меньшее, что мы можем для тебя сделать.

Она молча смотрела на него. Она не знала, что на это сказать.

— Это также пойдет на пользу маме.

Его голос смягчился.

— Позаботься о том, чтобы ей было весело, хорошо? С тех пор, как умер отец, ей было нелегко.

От беспокойства в его глазах ее плечи опустились. Теперь она даже злиться на него больше не могла. Себастьян иногда был высокомерным и всегда удручающе порядочным, но он искренне заботился о своей матери.

— Я сделаю все возможное, — серьезным тоном заверила она его.

Он кивнул, довольный ее согласием, хотя она была уверена, что он не осознает, что она согласилась с ним только ради герцогини. А не ради него.

— Но какое это имеет отношение к прошлой ночи?

Она медленно потянулась к своей туфле, но он не дал ее взять. Снова. Она закатила глаза.

— Роберт тоже будет там. И ты была права.

Его взгляд наполнился безмолвной симпатией, когда он посмотрел на нее.

— Он планирует ухаживать за Дианой Морган.

Ее глаза защипало, и она судорожно кивнула, не в силах найти голос. Она знала, что так и будет — знала уже с прошлой осени. Такая красивая Диана Морган… конечно же, Роберт влюбился в нее. И она в него. А как же иначе, учитывая каким идеальным был Роберт? Но осознание того, что этого было не избежать, не уменьшило боли. Миранда просто не ожидала, что этот момент будет таким… пустым. И ужасным. Она прижала сжатую руку к груди, как будто могла физически подавить мучительную боль.

— Тебе придется видеть их вместе, — мягко сказал он, — посещать одни и те же мероприятия, сидеть рядом с ними на обедах… Ты сможешь это сделать?

Еще один резкий кивок. Внезапно ее сезон перестал казаться таким чудесным.

— Мне очень жаль, Миранда. Я знаю, что у тебя есть к нему чувства.

И всегда будут.

Кивнув, она отвернулась и моргнула, чтобы избавиться от слез. В этот момент она не знала, что было больнее — то, что Роберт выбрал мисс Морган, или что у нее никогда не было возможности заставить его заметить ее. Когда она наконец набралась смелости, чтобы рассказать ему о своих чувствах, и решила показать ему женщину, которой она стала, все пошло не так. Ее увидел не тот брат. Она бы посмеялась, если бы ей не было так больно.

Затем Себастьян осторожно сказал:

— Я тоже собираюсь в Лондон.

Она снова протянула руку в надежде, что он будет джентльменом и просто отдаст ей туфлю. Тогда она сможет вернуться в приют, спрятаться в своем офисе и поплакать в одиночестве.

— Конечно, ты там будешь. Ты должен заседать в Палате лордов и сопровождать свою мать.

— И найти жену, — тихо добавил он.

Ее взгляд метнулся к нему. С ошеломленным недоверием она искала на его лице намек на то, что он дразнил ее, но не нашла в его выражении ничего, кроме мрачной искренности.