Солнце нагрело мне левую щеку и переместилось к краешку глаза. Пол седьмого утра – опытно определила я. Через полчаса радостное светило захватит весь мой глаз, это будет означать только одно – пора тебе, дорогая, подниматься… Ужасно не хотелось… Тело было ленным и мягким ото сна, как перебродившее тесто.

Стефан уже поднялся, я слышала, как его большое тело передвигается по комнате – тихо ходить он не умеет. Эта его привычка меня изрядно раздражает, как, впрочем, и другая: подниматься каждое утро в 6.30. Даже если накануне денек задался тяжелый и закончил свое существование далеко-далеко за полночь, Митрович спозаранку – на беговой дорожке. И все еще не теряет надежду приобщить меня к своему утреннему моциону. Вот и сейчас ткнул меня в плечо и что-то пробормотал… явно не лестное, голос его был недовольным, а интонации ворчливыми…

– Круто повезет, если не подцепил какую-нибудь заразу…

О чем это он? Досада охватила меня даже во сне. Я захлопала руками в поисках подушки: запущу ему в голову – пусть заткнется!

– Вставай, – Стефан не унимался.

Я забормотала плаксивым голосом:

– Оставь, ради Бога. Вечером к Настасье… Ты знаешь как у неё нудно и долго. Я посплю.

– Как знаешь.

Митрович был сегодня милостив, и я, раскинувшись на всей постели, засопела сладко, как никогда….

Пробуждение было менее приятным. Отчего-то все тело зудело. Я быстро и нервно почесала колени, подмышки и живот. Закопалась носом в подушку в надежде удержать ускользающую дымку дремы. Ах, эта дымка стала настолько тонка, что можно было с уверенностью говорить о том, что я проснулась… почти. Подушка под моим носом источала едва уловимый аромат мужского одеколона. Я удивилась, Митрович по вечерам предпочитал всем ароматам аромат детского мыла с ромашкой. Снова принюхалась… «danhill»… парфюм совсем не тот, что предпочитает мой муж… Выходит, я в чужой постели! Или того интереснее: в своей, но с чужим мужиком!

После таких открытий я окончательно проснулась. Глаза открывать не торопилась, предчувствуя, что реальность будет для меня потрясением. Решила принимать действительность малыми дозами. Вначале прислушалась: где-то вдали был слышен шум автомобилей – картина вполне мирная и привычная. Я повеселела и решила сосредоточиться на запахе, он был мне явно знаком… Им пахли мускулы тела, что бодро перекатывались вчера под твоими игривыми пальчиками… От услужливо предоставленных мозгом воспоминаний меня прошиб пот.

И что-то там примешивалось к «danhill»у нестандартное?.. Запах потертой кожи и дешевых сигарет!

Все! Финиш!

«Перестань юродствовать, дурочка, и поднимайся», – приказала я сама себе сурово и покинула объятия Морфея бесповоротно.

Глаза открылись и оповестили, что утыкаюся я носом в собственную шаль. Вся остальная одежда навалена на меня сверху в живописном беспорядке. А тело зудит оттого, что покрыто сенной трухой во всех закоулках. Больше того, руки, ноги и другие части тела расцвели яркими пятнами – «крапивница» в самом ярком своем проявлении. Срочно нужно принять «супрастин»! Я метнулась в сторону, где прикопала вчера свой рюкзачок, грацией напоминая леопарда экзотической буро-красной расцветки. Торбочки моей в означенном месте не оказалось. Это привело меня в состояние дикого возбуждения, минут пять я бесновалась в ветхом сооружении, пока не обнаружила свою кладь у самого выхода, практически на пороге.

Мой кавалер вынес рюкзак на свет Божий, исследовал его содержимое, а потом за ненадобностью швырнул в приоткрытую дверь – мое воображение услужливо нарисовало картину происшедшего.

Внутри рюкзака я нашла пару своих трусиков, расческу, косметичку с минимальным набором украшающих средств, облаткой «супрастина» и роликовый дезодорант. Больше НИЧЕГО внутри не было! Вся наличность пропала.

Руки у меня дрожали, губы тряслись, а зубы стучали – все признаки крайнего расстройства нервной системы были налицо. А мозг вне зависимости от тела был ироничен, злобив и, как никогда, реалистичен.

«Отыскать «невинное ночное приключение» – нечего и надеяться. Ничего, кроме имени Ванька (тобой же, кстати говоря, придуманном) о парне неизвестно. Жизнь показала, что парень – не бомж, «danhill»ом наши бродяги не ароматизируют. Еще и губа у парня – не дура! – свои интимные услуги оценил в хорошую сумму, с коей, не мудрствуя лукаво, и сделал ноги. Из этого следует, что тебе, дорогуша, нужно немедленно возвращаться к Митровичу… если, конечно, хочешь и дальше существовать в природе в качестве человека мыслящего. Уж то-то Стефан тебе обрадуется!».

Это ехидное замечание было последним злорадством моего разума. Его вердикт своей бесспорной правдой сомнений не вызывал, поэтому я быстренько привела в соответствие внешнее состояние с внутренним ощущением. Получилась довольно сносная картина – госпожа Пантази у разбитого корыта с оптимизмом ожидает встречи с супругом. Чем быстрее это свидание состоится, тем лучше…

Бодренько нацепила на себя одежонку, предварительно встряхнув и встряхнувшись сама, волосы нещадно разодрала расческой на счет «раз, два, три», при этом выдернув 1/3 часть своего растительного покрова. Небрежный хвостик перевязала бахромой от шали. Шаль моя, кстати, была в плачевном состоянии – грязная, жеванная… Я затолкала это свидетельство своей распутной жизни в рюкзак и решительно покинула сарайчик.

Удивительнее всего было то, что двор, где прошел ночлег, оказался обитаем. Совсем неподалеку кособочилась хибарка с веселенькими занавесочками в горошек по окнам, а на пороге сидел дедок в ватных штанах и засаленном треухе на макушке. От неожиданности я икнула. В панике начала соображать, о чем повествовать аборигену, если задаст вопрос вполне уместный в такой ситуации – а чой-т ты делаешь, голуба, в моем сарае? Мой мозг, такой умный 5 минут назад, сейчас напрочь отказывался работать. Ничего, кроме глупого «экстремального секса» в качестве прикрытия рождать не желал. Это было пошло, я разозлилась и прибавила шаг – не побежит же дед за мной во след?

Побежал! Да так шустро! Ухватил меня за локоток и сунул в руки красную пластиковую кружку, в которой плескалось молоко.

Я осушила стаканчик махом, это притом, что в принципе молоко не пью. А уж порошковое тем паче! А молочко было самое магазинское, из недорогих сортов. Вернув дедку кружку, с опаской на него взглянула – ну, как еще чего удумает, старый черт?

Старикан, как ни в чем ни бывало, посудину прибрал, по-простецки сунув в карман просторных штанов. Глазки у него весело блестели, а нос морщился складками, как шкура у шарпея.

Я неопределенно мыкнула, что должно было обозначать благодарность, и тихонько двинулась по вполне различимой тропочке.

– Ить, – пискнул мне во след дед трухлявым тенорком, – я мужика тваво к Кольке-трактористу послал. Зараз автомобилю вашу с барака вытащить.

Картина прояснилась. А то я уж подумала, что дед каждое утро с кружкой молока караулит – не пробежит ли кто мимоходом?

Значит, мой кавалер со стариком тоже столкнулся, наплел про машину, застрявшую в каком-то бараке… Легенда немудрящая и вполне удобоваримая – не то, что я, со своей «клубничкой» …

Я бодро трусила по тропинке, звуки моих шагов разносились в морозном утреннем воздухе далеко окрест. Только слушать их было особенно некому: поселок, куда забрела я волей случая, был практически необитаем. Кроме давешнего дедка здесь где-то еще обитал Колька с трактором… Моя ночная зазноба тоже не мог слышать моей торопливой рыси, потому как фора у него была приличная – полчаса, а может быть, и целый час.

Бежала я ходко, ориентируясь на гул шоссе, не столь шумного в силу раннего утра, но все же пульсирующего автомобильной жизнью. Походя подумала, что нужно было выспросить у дедка про своего предполагаемого супруга – какие там уши, глаза, рот и прочие особые приметы… Сказаться дурочкой, что свалилась с сушил и головкой шандарахнулась – амнезия! Сейчас все смотрят «мыльные оперы» и верят таким невероятным происшествиям на все 100%. Правда, подумала об этом не серьезно, больше от нежелания думать о предстоящей встрече со Стефаном.