Яркий свет номера заставил её щуриться. Комната медленно кружилась, накатывала странная слабость.

– Присядь, Кайлани, – мягко подтолкнул её Аэрон. – Тебе нужно отдохнуть.

Она послушно опустилась на диван:

– Что-то мне нехорошо, – пробормотала она.

– Тише, тише, – его рука скользнула по плечу. – Какая же ты красивая, Кай. Совсем взрослая.

Что-то тревожное послышалось в его голосе, в том, как близко он сидел. Кайлани попыталась отодвинуться, но тело не слушалось.

– Аэрон, пожалуйста, – язык заплетался. – Мне нужно идти.

– Куда же ты пойдешь? – его пальцы коснулись её щеки. – Разве не об этом ты мечтала? Я же видел твои взгляды.

Страх медленно просачивался сквозь туман. Кайлани дернулась встать, но он удержал её за запястье.

Её шёпот был едва слышен: – Нет. Пожалуйста, отпусти…

– Не строй из себя недотрогу, – в его голосе зазвучала сталь. – Ты давно этого хотела.

Комната словно качнулась, когда он резко подался вперёд. Тяжёлое марево окутывало сознание, сковывая движения. Сердце колотилось где-то в горле, в ушах нарастал тревожный звон.

"Неправильно, неправильно, неправильно" – стучало в висках, пока взгляд метался в поисках фокуса.

Его присутствие давило, забирая воздух. Шёлк платья холодил кожу там, где скользили его руки. Паника накатывала волнами, но тело будто налилось свинцом.

– Не надо, – слова путались. – Пожалуйста…

Аэрон словно не слышал. От его прикосновений по коже Кайлани бежали мурашки отвращения, к горлу подступала тошнота. Попытка отвернуться не удалась – комната кружилась всё быстрее.

Отчаянная мысль пронзила сознание – не может тот, кого она считала идеальным, оказаться…

Тошнота скрутила внутренности. Комната завертелась каруселью, и рвотный позыв вырвался наружу.

Тишину разорвал его яростный вопль. Брань и ругательства слились в жуткий гул. В голосе больше не было притворной нежности – только животная злоба.

– Мерзкая дрянь! – рычал Аэрон. – Испортила мой костюм! Ты заплатишь!

Его лицо исказилось, став чужим и страшным. В глазах плескалось безумие.

Попытка отползти не удалась – руки подламывались. Звуки доносились словно сквозь толщу воды.

– Думала, такая умная? Строила из себя недотрогу? Тебе нравятся жёсткие игры.

Удар пришёлся по скуле Кайлани. В глазах потемнело, во рту появился металлический привкус.

– Аэрон, прошу… Не надо…

– Заткнись! – он схватил её за волосы. – Ничтожество! Как ты посмела?!

Его голос срывался. Он был словно одержимый – каждое движение дёрганное, неконтролируемое.

Свернувшись клубком, она пыталась защититься. Боль приходила короткими вспышками, пока сознание металось на грани тьмы.

– Помогите, – прошептала она. – Кто-нибудь…

Реальность расплывалась. По номеру вспыхнул красный свет, раздался механический голос:

– Внимание! Протокол A.17.F. Служба безопасности прибудет через 2 минуты.

Аэрон замер с занесенной для очередного удара рукой.

– Внимание! Протокол A.17.F. Служба безопасности прибудет через 2 минуты.

Красные отблески плясали на его лице. В его глазах мелькнул страх – впервые за весь кошмар. Он отшатнулся.

Механический голос продолжал повторять предупреждение, пока сознание Кайлани не погрузилось во тьму.

***

Сознание возвращалось медленно, словно выныривая из темных вод. Тело казалось невесомым, окутанным теплым коконом. Она напряглась, ожидая боли, но ощущала лишь странное оцепенение и легкую дезориентацию.

Сквозь мерное гудение медитекса до неё доносились голоса – сначала неразборчивые, потом все более четкие.

– Это возмутительно! – голос отца звенел от ярости. – Немедленно освободите лея Эонис-Фаэрхарт! Вы хоть понимаете, кого посмели заковать?

– Лей Дрэйкшир, – второй голос был спокойным и твердым, – это стандартная процедура при насильственных преступлениях. Как только ваша дочь придет в себя…

– Моя дочь несовершеннолетняя! Все решения принимаю я! Освободите его немедленно!

– На территории Элизиума действует право Галактического Союза. Согласно статье двести сорок семь, возраст жертвы не имеет значения. Важен факт насилия.

– Вы очень пожалеете об этом, офицер… как ваша фамилия?

– Торн. Лукас Торн, – отчеканил он.

– Запомните мои слова, Торн. Через неделю вы будете драить туалеты на какой-нибудь забытой всеми богами планете. И это если вам повезет, – в голосе отца звучала неприкрытая угроза.

– Лей Дрэйкшир, напоминаю, что согласно протоколу, все происходящее записывается. Включая угрозы в адрес должностного лица при исполнении служебных обязанностей.

Кайлани попыталась пошевелиться, но тело не слушалось. В горле пересохло. Сквозь полупрозрачную стенку бокса виднелись размытые силуэты – высокая фигура отца и кто-то в темной форме безопасности.

– Это недоразумение, – голос отца стал елейным. – Моя дочь просто не рассчитала с вином. Лей Эонис-Фаэрхарт, как джентльмен, пытался помочь.

– Одного слова глупой девчонки достаточно, чтобы отправить моего мужа на рудники? – голос Калиссы прорезал воздух. – Кайлани всегда была проблемной. С детства пыталась привлечь мужское внимание. Она завидует моему браку.

Кайлани хотела закричать, но из горла вырвался лишь слабый хрип. Медбокс приглушал все звуки.

– В её крови обнаружены следы препарата для изнасилований, – устало произнес офицер. – К тому же, физические повреждения…

– Эта дрянь сама что-то приняла! – снова повысил голос отец. – Она вся в мать – та тоже не может без алкоголя и таблеток!

– Лей Дрэйкшир, – Торн говорил теперь очень четко, – никто добровольно не принимает препараты для изнасилования. Это как утверждать, что кто-то сам себя отравил ядом.

Воспоминания накатывали волнами, как прибой – его руки, его голос… Тихий сигнал медитекса вырвал Кайлани из оцепенения. Крышка медленно поднялась, впуская прохладный воздух. В палате повисла гнетущая тишина.

– Лея, позвольте представиться – Лукас Торн, служба безопасности Элизиума.

Его голос оказался неожиданно мягким для такой внушительной фигуры. Кайлани смогла наконец разглядеть его – типичный зораки́ец с мощным телосложением и характерными хищными чертами. Янтарные глаза внимательно изучали её, чуть прижатые уши улавливали малейший шорох.

– Вы помните, что произошло? – спросил он.

– Немедленно признайся! – Калисса шагнула вперед. – Скажи, что напилась, и сама вешалась на моего мужа!

– Ты… – голос отца дрожал от ярости. – Специально это делаешь? Хочешь разрушить мою карьеру?

– Тишина! – рык Торна заставил всех замолчать. Повернувшись к Кайлани, он заговорил мягче: – Расскажите, что случилось. Вам нечего бояться.

Она физически ощущала волны ненависти, исходящие от родных. Сглотнув комок в горле, прошептала:

– Я выпила бокал вина за ужином… Потом мы танцевали, мне стало плохо… Я попросила Аэрона проводить меня…

– До его номера? – уточнил Торн.

Кайлани отвела взгляд, чувствуя, как по щекам катятся слезы:

– Не помню…

– А повреждения? Откуда они?

Пальцы до боли сжали покрывало.

– В номере… я пошла в ванную. Стало плохо, я упала…

Она видела, что он не верит. В его янтарных глазах читалось понимание и… жалость? Кайлани молила, чтобы он не стал задавать больше вопросов.

После долгой паузы Торн медленно кивнул:

– Я принимаю ваши показания.

– Значит, мой муж будет немедленно освобожден? – в голосе Калиссы звучало плохо скрываемое торжество.

– Разумеется, – ответил офицер, не сводя с Кайлани глаз.

Вошедший медик попросил всех удалиться для осмотра. Отец и Калисса вышли, не попрощавшись. Только у двери сестра обернулась, одарив Кайлани взглядом, полным обвинения – для неё она была той, кто едва не разрушил её идеальную жизнь.

Офицер Торн задержался в дверях, его широкая фигура на миг заслонила свет из коридора.

– Знаете, – его голос звучал непривычно мягко, – сейчас вам кажется, что мир рухнул. Но это не так.