– У калитки я столкнулся со следователем. Он приходил к вам?
– Вы его знаете? – удивилась я.
– Ну, да. Он уже лет двадцать как работает в следственном отделе. Приходилось пару раз пересекаться по работе, – пояснил Егор Всеволодович.
А я задумалась. Выходит, следователь и впрямь настоящий.
– Так что он от вас хотел? – сообразив, что отвечать я не спешу, повторил детектив.
– У следствия возникли сомнения в том, что смерть моего мужа была случайной, – вздохнула я.
– И что именно смущает?
– Этого, к сожалению, мне сообщить не потрудились, – пожала я плечами.
– Что ж, – произнес Егор Всеволодович, задумавшись, – насколько я понимаю, странности в вашей жизни стали происходить уже после смерти мужа. Вполне логично предположить, что эти события как-то связаны между собой. Думаю, стоит узнать об аварии чуть подробнее.
В целом я не возражала. Гонорар детективу был оплачен, и хотелось бы видеть результат. Так как начинать все равно с чего-то нужно, почему бы тогда и не с аварии? По сути, каких-либо подробностей мне никто не сообщил, и приходилось признать: похоже, уши этой истории растут именно оттуда.
Мы оказались в столовой.
– Вас завтраком накормить? – вспомнив о гостеприимстве, предложила я.
– Нет, спасибо. А вот от кофе я бы не отказался, – улыбнулся Егор Всеволодович.
Вернувшись с кухни с двумя чашками кофе, я устроилась за столом напротив и вот тут-то мой взгляд наткнулся на предмет, нарочито небрежно материализовавшийся на скатерти, из-под руки детектива.
Это был обычный конверт. Без подписи отправителя и адресата. Но я уже догадывалась, что там внутри.
– Кажется, для вас это не неожиданность, – внимательно глядя на меня, заметил Егор Всеволодович. – В прошлый ваш визит в мой офис вы забыли упомянуть о письмах?
Естественно, он уже успел проявить любопытство, и содержимое конверта было ему хорошо известно. В настоящее время Егор Всеволодович ждал от меня разъяснений.
– Возможно, и не упомянула, – не стала я спорить. – А все остальное в моей истории вас не смутило? – с интересом взглянув на него, не удержавшись, поинтересовалась я. Отвечать он не торопился, потому, вздохнув, я продолжила:
– Письма стали приходить с конца июня. Содержание их особым разнообразием не отличается. Всегда одно и то же – дата и цифра. Письма не содержат угроз, на шантаж это мало похоже, так что, честно говоря, я теряюсь в догадках, что все это может значить… – развела я руками.
– Могу я взглянуть на остальные? – уточнил детектив.
Я не возражала.
Обнаружив каждое новое письмо, едва в него заглянув, я бросала конверт в ящик кухонного стола. Далеко ходить не нужно. Потому с письмами из кухни я вернулась довольно быстро.
Детектив не спеша разложил письма перед собой.
– Как думаете, что это может значить? – отступив на шаг и разглядывая содержимое конвертов, – произнес он.
– Не знаю. Первое письмо – вот это – я получила 27 июня. В нем указана дата, а рядом цифра 36. Следующее письмо я обнаружила в почтовом ящике 07 июля. В нем, рядом с датой, указана цифра 24. Еще одно письмо от 18 июля. Здесь стоит цифра 15. И вот сегодня еще одно письмо…
– С цифрой 6, – закончил за меня Егор Всеволодович. Подумав немного, он предположил:
– В каждом письме указана дата, соответствующая дате, когда письмо было подброшено. И с каждым новым письмом, число указанное рядом, уменьшается. Это чем-то напоминает отсчет на убывание… Если следовать данной логике, финальная дата – второе августа, – мысленно произведя в голове нехитрые вычисления, подытожил он. – Это говорит вам о чем-нибудь?
– Второго августа будет ровно шесть месяцев, как мой муж погиб в аварии, – произнесла я и отвернулась.
Егор Всеволодович, видимо, решил, что я пытаюсь справиться с нахлынувшими эмоциями, и какое-то время сочувственно помолчал, позволяя мне успокоиться. В действительности же я сейчас испытывала досаду. Как же я раньше сама не догадалась?
Он вновь заговорил, на этот раз гораздо мягче.
– Что имеет в виду отправитель, боюсь, гадать сейчас бессмысленно. До назначенной даты осталось меньше недели, и, полагаю, скоро мы все поймем. А вот кто именно это делает, можно попытаться вычислить. Я заметил несколько камер видеонаблюдения, когда шел от калитки к дому. У вас есть доступ к видеозаписям?
– Конечно. Только это бесполезно. Ни на одной из них момента, когда в почтовом ящике оказывалось письмо, не сохранилось.
На вопросительный взгляд детектива, пришлось открыть в телефоне приложение по управлению камерами и, кликнув на последний файл, отмотав до нужного момента, продемонстрировать, что я имею в виду.
На экране телефона появилось изображение вполне хорошего качества: калитка, а рядом с ней – кованый почтовый ящик в окружении кустов гортензии. Вот мимо проехал соседский мальчишка на велосипеде. Еще мгновение, и экран накрыла рябь, точно на испорченной видеокассете. Это продолжалось не больше пары минут, а затем вновь вернулось привычное изображение.
– Очень похоже на подавитель сигнала… – задумчиво произнес Егор Всеволодович, еще раз перемотав этот фрагмент, внимательно вглядываясь в детали. – Довольно не дешевая штука.
– Полагаю, где-то в этот момент конверт и оказался в почтовом ящике. Тот, кто подбрасывает письма, знает о камерах и предусмотрительно предпринял меры, чтобы себя обезопасить.
– Что ж, – почесав бровь, заметил детектив, – тогда стоит дождаться второго августа. Глядишь, события и начнут развиваться. Если наши догадки верны, полагаю, это было последнее письмо. Ну, либо отправитель наконец себя проявит и станет понятно, к чему все эти игры. Кстати, – взглянув на меня серьезно, добавил он, – если вдруг вы еще забыли о чем-то мне рассказать, думаю, сейчас самое время.
Выдержав его взгляд, в ответ я лишь покачала головой.
– Честно. Просто вылетело из головы про эти письма, – виновато улыбнувшись, пояснила я, разведя руками. Немного помолчав добавила:
– Вы мне не верите?
– Почему же? – легко ответил он. – Просто не люблю сюрпризов.
На этом тема с письмами была в общем-то исчерпана. Далее Егор Всеволодович изъявил желание осмотреть дом. Начали мы со второго этажа. Переходя из комнаты в комнату, Егор Всеволодович иногда подходил к окнам, проверяя работу механизма открывания-закрывания, изучал открывающийся обзор. Однако вряд ли его привлекла столь удачная панорама сада.
В какой-то момент в руках у него появился небольшой блокнот, в котором он время от времени делал пометки карандашом. Что означали выводимые им символы, судить не берусь. Похоже, сие было известно лишь ему одному.
В свою очередь, я поясняла, где и что расположено, а также кратко поведала, где провожу больше всего времени. В основном я пользовалась первым этажом, лишь на ночь поднимаясь в спальню. Прочие комнаты и вовсе стояли запертыми.
– Видеонаблюдение в доме отсутствует? – уточнил детектив.
– В доме камер нет, – пояснила я. – Но есть сигнализация. Каждый вечер перед сном я ставлю дом на охрану.
Дольше всего мы задержались в кабинете. Я крайне редко сюда заглядывала, а после смерти мужа и вовсе заходила от силы пару раз. И то лишь потому, что однажды ночью меня привлек странный шорох, доносившийся из-за запертой двери. Возможно, мне показалось, а может, это расшатанные нервы сыграли со мной злую шутку. Естественно, вставать посреди ночи и проверять свои домыслы я не стала. Утром же, дождавшись прихода горничной и вместе войдя в кабинет, каких-либо изменений в нем обнаружить не удалось. Все, как и прежде, было на своих местах. Все тот же легкий полумрак, создаваемый плотными темно-бардовыми бархатными портьерами на окнах, мерное тиканье старинных напольных часов, идеальный порядок, если не обращать внимание на едва наметившийся небольшой слой пыли. Кабинет Ника вообще всегда выглядел образцово. Высокие книжные стеллажи с идеально ровными рядами книг, идеально убранный письменный стол из массива красного дерева. Все документы всегда на своих местах. Я в принципе не припомню, чтобы на столе лежало хоть что-то, кроме изящного бронзового набора для канцелярских принадлежностей и ножа для корреспонденции с резной рукоятью филигранной ручной работы.
