– Вы, может, зайдёте? – она подняла подагрический палец в сторону своей будки.

– Нет, спасибо! – хором ответили офицеры.

– Я вот что хотела сказать… доложить…

Коронер устало покивал и переступил с ноги на ногу, приготовившись к длинной отповеди.

– Я ведь была артисткой, да. В самом Юстифи выступала, ещё при Самоуправлении. Ну и жила, да. Инкриз меня сразу в толпе подметил. Такое, знаете ли, не уходит. Талант не пропьёшь, да, – она хрипло захихикала и хотела коснуться Лобо, но тот отшатнулся. – И вот, значит, я совсем рядом стояла. За руку меня – хвать! И суёт мне этот… ну этот… Из цветов, на голову.

– Венок, что ли? – удивился Феликс.

– Венок! С бумажными розами и лилиями, и… Я ей помогала.

– Кому?

– Девушке. Нинель.

– Что ещё за Нинель?

– В сказке была Нинель.

– Вы помните сказку?

– С того момента, как венок мне дали.

Пошуршав в планшете, Феликс вынул чистый лист бумаги, записал на нём пару слов.

– Я была лесной нимфой. Вот, возьми этот эликсир, он любого лишит магических оков! – нараспев произнесла дворничиха.

– Для кого он предназначался?

– Для Нинель.

– Её заколдовали?

– Вроде бы нет… – сбилась дворничиха и замотала головой. – Не её… Или её…

– Ладно, бог с ней, со сказкой, – отмахнулся Лобо, – вы видели момент убийства?

– Да! Самое главное! Он вынул нож, – дряхлая нимфа покачала в воздухе ладонью, будто взвешивая орудие убийства, – вот такой, метательный, для фокусов. И уколол им в самую шею того знатного мужчину. А потом ко мне повернулся, зыркнул своими дикими глазами, я и бежать!

– Именно уколол?

– Истинно так!

Поджав губы, коронер вздохнул.

– Ясно. А кто ещё из ваших знакомых был рядом и мог всё видеть?

– Никого. Наверное, никого.

– А Эспе? Шаман, с косами и в тёмной куртке с бахромой? Где он был?

– Э… не помню!

– Стало быть, вы хотели доложить, что видели, как Инкриз вынул нож и убил им Гиля Амьеро. Других свидетелей вы не помните, всё верно?

– Я… нет! Я… тогда, знаете ли, уже вечер был, я капельку приняла, ну, как лекарство…

Не было никаких сомнений в том, что дворничиха в момент расправы едва стояла на ногах. От неё разило кислятиной и спиртом, видимо, пьяной она ходила с самого утра, ну а вечером её приканчивала неполная рюмка.

Коронер осмотрелся. Затем перевёл взгляд на свидетельницу и с полминуты молча буравил её глазами. Лобо оставалось только наблюдать за очередным причудливым методом дознания. Дворничиха переменилась в лице.

– Вас заставили это сказать. Никто на свете никогда не спутает удар ножом с порезом, если видел воочию. Так вот, на трупе порез, – сказал он едва слышно. – Вас запугали или подкупили?

С неожиданным проворством старуха рванулась назад в свою будку, но не тут-то было, коронер схватил её за шиворот. Потеряв равновесие, она села на сухую траву. Лобо вздохнул свободно: допрос продолжился известным ему способом.

– Так и было всё, клянусь! Я женщина слабая, одинокая, пожалейте меня!

– Кто? – не унимался Феликс. – Просто скажите, кто это сделал. Наказание за ложь дознавателям – полгода в тюрьме-яме.

Вдалеке послышались возгласы детей, высыпавших во двор, и коронер поспешил вернуть неразборчиво скулившую дворничиху в вертикальное положение.

– Я не знаю! – проговорила она, скорчив плаксивую гримасу. – Ничего не знаю!

Вытащить из неё связные показания надежды не осталось. Феликс отпустил старуху, чтобы она пришла в себя до нового допроса, раз уж назвалась свидетельницей, и та со внезапным проворством шмыгнула к себе в будку.

– Жаль, не могу разорваться, – проворчал он, повернувшись назад к площади. – Но ей несдобровать, если мы так и не отыщем циркачей.

– Н-да. Зацепки мы лишились, – вздохнул Лобо.

– Наоборот, нашли сразу две. Свидетельница и сам факт, что её одновременно подкупили и угрожали для закрепления эффекта. Она уверена, что мы не дадим больше, а полномочия не позволят нам сделать с ней совсем уж суровые вещи. Классика мелкого шантажа. Ч-щ-щёрт! – Феликс вдруг досадливо сунул руки в карманы. – Лет десять назад я бы за день-два раскусил эту задачку. Но сегодня меня хватит только на то, чтобы все факты собрать воедино и записать рабочие версии. Завтра мы должны выдвинуться в путь, если Инкриз не явится с повинной.

– Завтра?.. – Лобо забеспокоился.

– Эта ночь ничего не изменит, – ответил Феликс. – Только кости зря отдавим об землю. Доклад по другим опросам состоится вечером, он нам нужен. Не выезжать же на закате.

– А я бы попёрся хоть ради престижа что ли…

– О престиже поговорим, когда поймаем циркача.

– Кстати, куда едем в первую очередь?

Задумчиво цокнув, коронер проговорил:

– Здесь повсюду пустоши, на которых лагерь как на ладони. Инкриз вряд ли планирует скрыться где-то на природе. В городе удобнее, безопаснее. Бьюсь об заклад, он двигается к Юстифи или пытается залечь на дно где-то в этом направлении.

Слегка обескураженный, егерский капитан снова поплёлся домой.

У квартиры с южными окнами страшно нагревалась стена, и с середины дня до самой ночи там почти невозможно было находиться. Лобо лил на пол воду, заворачивался в мокрую простыню, но освежиться всё никак не мог. Нужно было обмозговывать дело, а голова объявила забастовку.

Поужинать он снова забрёл в «Чертовник», в тайне надеясь встретить Феликса, но тот, видимо, уехал в свой дом на отшибе города, где селились одни снобы. Лобо заметил, что коронер окончательно выпал из жизни городка: никого не знал, ни с кем не общался и редко прогуливался. Видимо, старик за жизнь здорово набегался и наговорился со всяким отребьем до оскомины, вот и спрятался за пресловутой белой изгородью собственного дома, о каком многим приходилось лишь мечтать.

***

Только забрезжил рассвет, Лобо, спавший после полбутылки дешёвого бренди плохо и чутко, вскинулся от стука копыт. Он рывком поднялся, открыл окно и тут же увидел Феликса в солидного вида старомодном седле.

– Едем? – спросил тот без приветствия.

– Я не думал, что так рано, – просипел капитан. – Могу я хотя бы кофе тебя угостить?

Любовь коронера к перекусам и перерывам победила деловой настрой и в этот раз:

– Хоть я и завтракал – не откажусь. Но у тебя четверть часа на то, чтобы очнуться, не больше.

Кофе из жареного ячменя был очень кстати очередным неприятно душным утром. Лобо держал чашку в одной руке, а другой хватал вещи, которые решил добавить в поклажу, и бросал их в седельные сумки. Краем глаза он наблюдал за Феликсом: тот растёкся в кресле и, казалось, вот-вот задремлет. Коронер, однако, просто берёг силы и щурился, как кот на солнцепёке.

Лобо, наконец, запрыгнул в седло своей замечательной лошади и с наслаждением толкнул её вперёд. Молодая кобыла застоялась в деннике, на улицах разглядывала всё вокруг, дёргалась от любого шума.

Эспе снова не было видно на привычном месте.

– Засранец, он точно знает что-то, – проговорил капитан. – Идея с проверкой ущелья не так плоха, как казалась вчера. Может, пока не уехали, возьмём в участке ещё ребят?

– Сдаётся мне, в ущелье ты ещё никогда не был, – покосился Феликс. – Там не просто мелкий лагерь, это процветающая деревня, в которой спят на топорах. Им безразлично, десять незваных гостей прикончить или двадцать. Никто не знает, сколько там огнестрельного оружия. Вот что, – он остановил лошадь и сложил руки на рожок седла, – съезжу-ка я один. А ты жди меня у ручья, который по дороге в Хопс, где фермы. Оттуда двинемся в Грейс, искать торговцев, которые точно были на площади в момент преступления. Маршал дал адреса.