– На обыск? Разумеется, но на осмотр разрешения не нужно, – доверительно навис Феликс над ухом капитана. – Мы ведь не собираемся всё перетряхивать и вскрывать пол. Комната принадлежит хозяйке, она имеет полное право нас впустить. Эспе – важный свидетель. Более того, с ним могло что-то случиться, и чем быстрее мы выручим шамана, тем лучше.
Рассуждения коронера вполне устраивали Лобо, но царапали его самолюбие. Он и не подумал бы так играть с уставом стражей порядка.
– Вы-то сами где находились в тот день, когда на площади убили Гиля Амьеро? – спросил Феликс, пока хозяйка близоруко целилась ключом в скважину ржавого навесного замка.
– Здесь, дома, где же ещё?
– Обещаю не таскать вас в участок. Скажите правду.
Женщина, не таясь, закатила глаза.
– В шестом часу я купила морковь для супа, но ведь всё произошло куда позже. Больше не выходила.
– Вам известен Инкриз, глава маленького передвижного цирка?
– Лично мы не знакомы, я лишь однажды имела разговор с его женой. Она показалась мне воспитанной особой и неплохой матерью. Наверное, какие-то личные счёты были у Амьеро и Инкриза. Но я ничего о них не знаю.
Возле входа в комнату снаружи стояла пара скамеек, как в присутственном месте. Лобо спросил себя: стал бы сумасшедший бродяга думать об удобстве посетителей? Впрочем, принести скамейки могли они сами или хозяйка.
Скрипучая дверь плохо совпадала с косяком. Было такое впечатление, что сделали её для другого проёма, либо доски чудовищно рассохлись. Жильцу она могла дать только относительную приватность, о защите речи не шло. Чешуйки охристой краски с неё явно не первый день осыпались на пол, где по ним равнодушно прохаживались туда-сюда, втаптывая в утлые коврики.
Грязной маленькая комната не казалась, если не считать мусором травяную труху и стебельки полыни, раскиданные, будто с умыслом, у двери и совсем узкой кровати. Вместо занавески на окне висел распоротый овощной мешок. Вещей и мебели было так мало, что просматривался каждый угол. Стол украшали кости животных, кипы бумаг с рисунками и записями да захватанные склянки с расслоившейся жижей. Трогать всё это решительно не хотелось, однако взгляд капитана зацепился за нечто до боли знакомое.
– А вот и запрещёнка, – пропел Лобо, вытряхивая из глиняной кубышки на лист бумаги сушёные грибы.
– Откуда ты знаешь? От обычных припасов их не отличить, – отозвался коронер, высовываясь в окно. – Помни всё-таки о презумпции невиновности.
Егерский капитан имел своё мнение на этот счёт и не самое демократическое, но решил, что спора с Феликсом он с честью не выдержит.
Он вернулся к своей находке. Эльтай был мелко раскрошен, как и тот, что продавали на улицах. Шаман зачем-то хранил откровенную дешёвку, хотя сам мог собирать грибы и сушить их как полагается – разрезав пополам – и не вылезать из сладких грёз. Товар такого качества в город не попадал, а вот бродяги и беста могли его себе позволить.
Лобо всё же начал осторожно сворачивать лист кульком, пока коронер изучал вид из окна. Глупо было надеяться, что тот подслеповат и не заметит демарша, даже если внезапно обернётся. Когда грибы уже были почти запечатаны, егерский капитан дёрнулся от тихого сухого стука. Должно быть, Феликс просто изучал щеколду, но капитан тут же отбросил затею и отошёл от стола.
Ничего занимательного так и не нашли: ни записок, ни следов сопротивления. Трудно было сказать, пропала ли верхняя одежда и походные сумки, если они вообще имелись.
– Зайдём в другой раз, – сказал хозяйке Феликс. – Надеюсь на вашу сознательность: через два дня, если Эспе не вернётся, вы должны сообщить в участок. Задам вам заключительный вопрос: это вы закрывали комнату?
– Нет, я не трогала замок, – повела она плечами.
– Стало быть, его не увели насильно.
– Исключено! Я бы знала.
Затворив за собой тяжёлую входную дверь, Лобо прорычал:
– Два шарлатана. На свете не сыщешь более пропащих, чем шаман и гадалкин муж. Они отщепенцы даже среди своих же артистов да прочих ханыг. Уж не сбежали ли они вместе? Вдруг это сговор?
Феликс лукаво покосился на напарника.
– Было бы отлично. Первый допрос – и в яблочко. Готов встряхнуть ущелье?
Давать задний ход не хотелось. Но посылать в такое опасное место егерей, многие из которых ещё как следует не облетались, вообще смахивало на преступление. Лобо нехотя ответил:
– В участке мало народу. Боюсь, после поездки в резервацию дикарей будет ещё меньше.
– Вот именно. Сначала поработаем с другими предположениями, – заключил коронер.
У цоколей домов то и дело мелькали зелёные рубашки – егеря опрашивали тех, чьи окна выходили на площадь. Подозвав одного, Лобо поинтересовался, как идёт дознание, но ничего путного не услышал.
Феликс достал кисет и проговорил:
– Ожидаемо. Никто не хочет ввязываться в судебную тяжбу. Кроме того, учитывая статус Гиля Амьеро, Инкриз всё ещё на хорошем счету у горожан.
– Не у всех, господин коронер, – осторожно вставил младший егерь.
Щепотка табака зависла в воздухе. С неё не упало ни крупинки.
– В соседнем квартале, в бараке, – продолжил тот, – я слышал, как его назвали ублюдком. Женщина так и не открыла дверь, вламываться мы не уполномочены.
Коронер скривился. Плохая, хилая зацепка. Всё же он попросил:
– Проводишь к ней, сынок?
– Как прикажете. Боюсь, она и вам не откроет.
Феликс понимающе кивнул. Наконец аккуратно отправил табак в ноздрю, коротко вдохнул и прижал её тыльной стороной ладони, пробормотав:
– Может, хоть башка заработает.
Широкими шагами они с Лобо приблизились к бараку с торца и отпустили егеря. К нужной двери подошли, стараясь не мелькать в окнах и не топать.
Из-за косяка со ржавыми петлями просачивался крепкий запах кошачьей мочи. Коронер вздохнул, чуть нагнулся и стал царапать фанерную обивку над порогом. Для верности он тихо и виновато мяукнул.
– Вернулся… засранец… – послышалось басовитое ворчание.
Обитательница комнаты распахнула дверь и, увидев двоих мужчин в форме, поспешила её захлопнуть, но не тут-то было: Феликс крепко схватился за полотно.
– Мадам! – медоточиво обратился он. – На пару слов. Без вас нам, боюсь, не справиться.
– Я ничего не знаю! – крикнула она, нырнув в темноту прихожей. – Я не выхожу из дома!
Голос её звучал панически. Лобо подумал, что если не она лично зарезала Амьеро, то у домоседки сильные проблемы с головой. Впрочем, одно не мешало другому, да и вонь в её норе говорила о многом.
– Скажите только, чем вас обидел гадкий клоун Инкриз? – проникновенно попросил Феликс.
– Меня? Он человека убил!
– Откуда вы знаете?
– Весь город уже знает. Мне дворничиха рассказала. Он и её чуть не прирезал, еле ноги унесла!
– Да что вы говорите! Покушение на жизнь – не шутки. А где же нам найти госпожу дворничиху?
– За вашей спиной проволочный забор. Вон там, там. За ним будка.
– Премного благодарен! – Феликс приподнял шляпу и деликатно закрыл дверь.
Долго искать дворничиху не пришлось. Потревоженная голосами, она сама открыла калитку и заковыляла навстречу офицерам.
– Здравствуйте! Здрас-те! – улыбнулась она воспалёнными дёснами, в которых почти не осталось зубов.
Коронер начал очередную сцену спектакля:
– Мадам! Вас послало само небо!
– Я шла в участок, вот, собралась идти в участок, вот… рассказать всё как на духу! Всё как было! – зашамкала она.
– Участок пришёл к вам сам, – криво усмехнулся Лобо и взял под козырёк.
В адрес обеих горемык он проявил неожиданное для самого себя почтение. Обычно хватало тычка или лёгкой пощёчины для начала хорошей, правильной беседы, но Феликс заходил с тыла и зачем-то позволял каждой из них почувствовать себя в безопасности. Вежливость оказалась заразной.