Феликс петлял между кострищ и хижин, разглядывая в пыли следы. Их были сотни: детские, взрослые, полосы от колёс. Жизнь кипела, но только в отсутствие таких, как они с Лобо, – здесь за каждым тащился груз мелких и крупных проблем с законом.

Один лишь лысый калека, передвигавшийся на низкой тележке, имел несчастье попасться им на глаза. Лобо спросил его о труппе Инкриза. Уперев в растрескавшийся суглинок свои пудовые кулаки в жёсткой шерсти, тот злобно кивнул в сторону нужного морского контейнера и поспешил в тень своего шалаша.

Обиталище циркачей пустовало. Оно тянуло, как ни странно, на средний достаток: сносная посуда, чистый пол, несколько спальных мест с одеялами и перьевыми подушками. Лобо поправил ремень ружья и стал хозяйски расхаживать по старым застиранным коврикам. Он находился в чужом доме на ответственном задании, но привычно подумал, что мама убила бы за такое.

– Настоящие артисты, – заметил Феликс. – Реквизита почти нет. Они всё унесли с собой или спрятали. Если бы не рисунки и афиши, я бы подумал, простые обывалы.

– Между прочим, рисунки совсем детские, – капитан снял с гвоздика желтоватый лист, расчерченный карандашами. – Животные, цветы, вон и они сами. Здесь и подписи есть. «Тиса», «мама Фринни»… Интересно, это те же детишки или другие?

– Так сразу и не скажешь. От души намалёвано.

– Кстати говоря, картинка-то весёлая, но сдаётся мне, он держит своих артистов угрозами или силой. Никто ведь не проверял эту семейку на вшивость.

Феликс осторожно забрал листок, чтобы рассмотреть получше.

– Очень уж простые фигурки, рука ребёнка пяти-семи лет. Притом, он уже умел писать. В чёрной шляпе, самый крупный – наверное, Инкриз. Все держатся за руки так, будто срослись. Нет, Лобо, так не рисуют забитые и запуганные дети.

– Из этих каракулей можно что-то понять? С ума сойти.

– У меня есть дочка, в своё время пришлось углубиться в тему воспитания.

Рисунок исчез в потёртом планшете коронера.

– А ты, небось, мечтал о сыне, – усмехнулся Лобо.

И тут же пожалел о своём выпаде, потому что старик одарил его недобрым взглядом.

– Семнадцать лет назад я мечтал только о бутылке с бесконечным виски.

Феликс вошёл на кухню, с почтением покивал, обнаружив добротные чугунные сковороды. Осторожно сел в старое кресло с засаленными подлокотниками. Возле стола оно стояло только одно во всём своём дряхлом величии, окружённое свитой щелястых табуретов. Когда-то это была добротная вещь.

– А здесь уютно. Гадалка – хозяйка хоть куда. Цветочной водой ещё пахнет, чуешь? Да и зеркала начищены. Не исключено, что у Инкриза потекла крыша, – проговорил он, разглядывая, как слабый ветер касается пучков мяты, пустырника и тимьяна, развешенных по стенам, – зачем, иначе, так рисковать? Живи и радуйся. Не убили же девочку в конце концов. Око за око я бы понял. Для чего портить жизнь всем, кто бродяжничал вместе с ним?

– Дело ясное, что дело тёмное, – подытожил Лобо и тронул латунные браслеты, нанизанные на горлышко бутылки.

Проходя мимо тряпок, свисавших с потолка как походный шатрик, Феликс заметил край синей обложки. Там на кресле под парой потрёпанных книг лежала тетрадка из серой самодельной бумаги, сшитая вручную проволокой.

– А вот и бухгалтерия, – зашелестел он страницами, – правда, в необычном месте. И не спрятана как следует, и не на виду.

По мере того, как старик привыкал к неряшливому почерку и кляксам железных чернил, он менялся в лице.

– Что там такое? – Лобо вытянул красную от солнца шею.

– Пока не понял, но, если это то, о чём я думаю…

В глазах у Феликса мелькнула сталь, и он вмиг подобрался, как кот перед прыжком.

– Это я конфискую. Извини, даже тебе показать не могу.

Планшет коронера проглотил и тетрадку.

Силясь тоже найти весомую улику, егерский капитан напряг всё внимание, и вскоре ему улыбнулась удача. Он присел на корточки в прихожей, потёр деревянную половицу.

– Замытая кровь. Уже вторая лужа за сегодня.

Ковёр, скрывавший пятно, пришлось сдвинуть в сторону.

– Ого-гошеньки! Это тебе не палец порезать, а?

Феликс навис над бурыми разводами и присвистнул.

– Осколки блестят? Ну-ка…

Он отломал от веника прут, порылся им в щели. Оттуда показались мелкие стёкла.

– Здесь разбили зеркало и поранились. Совсем недавно, грязь между досок влажная.

Лобо схватился за подбородок. Мозги заработали со скоростью, от которой он давно отвык.

– Следы борьбы?

– Вот так «организовали свидание», – Феликс вытер руки о штаны. – Когда у Амьеро спросили возможный мотив, он сразу выпалил, что Инкриз вскипел из-за девчонки. А как стали глубже копать – сунул язык в задницу, мол, не при делах. С чего же тут кипеть, если всё по большой любви и согласию? Нет, Лобо. Такие, как Гиль, не дружат с чувством опасности и угрозы суда. Здесь били либо её, либо того, кто пытался её защитить.

– Звучит неплохо, но версия держится на соплях. Ты уж прости.

– Версий я ещё не высказывал, – мотнул головой коронер. – Просто кручу так и этак. Что ж, давай дальше расхлёбывать.

Стоило опросить соседей, но их тоже след простыл. Обязать их находиться дома было невозможно, да и что есть дом для живущего под тентом или в палатке? Ближайший контейнер оказался забит хламом и необитаем, в стоящем поодаль явно кто-то недавно трапезничал, но, увидев вооружённых офицеров, смотался, оставив на радость мухам бобовую подливу в миске. Феликс понаблюдал за тем, как насекомые пикируют к бурой жиже и проговорил:

– Время уже к обеду. Пойдём-ка по домам, капитан. Собирай вещи и пайки, готовь боеприпас. Сюда и в город отправим егерей, пусть опросят, кого встретят.

Остаток дня пролетел для Лобо невероятно быстро. Ещё сутки назад он и подумать не мог, что будет распутывать убийство с самим Феликсом. С момента его увольнения нового коронера так и не назначили. Капитану было стыдно, что, дослужившись до своего звания, имея в подчинении десяток дюжих ребят, он так ни разу и не столкнулся с матёрыми преступниками.

Маленькая квартира на углу Водовозной улицы встретила духотой. В прихожей он сбросил ботинки и выругался, наступив на острый незаметный камешек. Всякому холостяку иной раз лень подмести пол на неделе, не говоря уже о том, чтобы его как следует вымыть.

Запах застарелой гари и кофе исходил от маленькой жаровни, на которой с прошлого раза осталась джезва с гущей. Совсем не хотелось разводить огонь или доставать керосинку, и Лобо, глотнув воды из большого штофа, решил перевести дух на матрасе.

Скрипнули старые пружины, перед глазами покачнулся потолок. Как же достала жара… А ещё он сильно недоспал, и в затылке ныло.

Голые стены своей спальни он из года в год завешивал шкурами волков, с некоторых пор ставших настоящим бичом Экзеси, из-за чего местных жандармов и перевели в охотников. Пожалуй, такой добычей можно было гордиться, но, поступая во внутреннее войско, не о том мечтал юный Лобо. Он всё собирался переехать в Юстифи – настоящий большой город, полный перспектив и громких дел, но каждый раз что-то шло не так. В последние пару лет капитан стал понимать: он упустил своё время и намертво, как закисший болт, прикипел к Экзеси.

Сон оказался коротким и липким. Поднялся Лобо куда более разбитым, чем лёг. Резало в пустом желудке, и простыня пропиталась потом. Хорошо хоть рубашку догадался стянуть и бросить на табурет, служивший когда столом, когда вешалкой.

Пора было вернуться к сборам в дорогу.

«И всё же, выбиться в люди, как видно, не слишком сложно, лишь бы подвернулся случай или деньжата. Коронер – живой пример тому», – подумал капитан, считая ящички и патронташи в своём сейфе. Боеприпас он расходовал скудно, даже учитывая свои пострелушки по бутылкам и сусликам.