— Вы что?!

Дождь ослаб и капал еле-еле. Но без плаща все равно было неуютно.

— Он удирал, — сообщил Дьюхарст, оглядываясь по сторонам.

Коленом все еще вжимая вырывающегося Джонса в мостовую.

Бегство — доказательство вины. К тому же, он ненавидел Бретта, он знал про розы, он был влюблен в Лорелею. О чем еще мечтать?

— Ты рассказал ей про Бретта?

— Он сам виноват, — расплакался Джонс, — Я все вам скажу, только не надо в каталажку!

— Посмотрим, посмотрим, — закивал строго Дьюхарст.

Подоспел констебль. Мун все еще изображала недовольство — на сей раз молчаливое — пытаясь прибрать волосы.

— Констебль Торнтон, — представился седоусый полицейский. — Вы свистели?

— Колин Дьюхарст, Скотленд-ярд. Вызывайте подручных и едем, — приказал Дьюхарст, кряхтя и поднимаясь. — Мисс Мун… вам лучше дождаться омнибуса или взять кеб. Мне надо допросить подозреваемого, и это уже без вас.

«Омнибуса»?.. Кензи всплеснула руками.

— Вы серьезно?.. Вот это — подозреваемый?.. — она ткнула в дрожащего плачущего Джонса. — С желтыми или белыми розами?

— Он сказал «я все скажу», вы не расслышали?

— Вот я и собираюсь послушать, что он скажет! — уперлась Кензи.

Дьюхарст окинул ее оценивающим взглядом.

— Ладно. Констебль Торнтон, вот эта… мисс вам поможет. А я иду закрыть квартиру и забрать плащ, — заявил он упрямой девчонке. — Слушайте, сколько влезет, Бог с вами.

* * *

— И это — коса Лорелеи? — уточнила Кензи скептично, глядя на предоставленные вниманию Джонса улики.

Тот лишь убито смотрел, как с его шевелюры скатываются на колени капли дождя. Руки парня были связаны, сам он — на обозрении в допросной. Инспектор развалился на обтянутом кожей стуле напротив, по ту сторону стола. Обтирал голову полотенцем. Кензи тоже подали полотенце, но шотландка вместо того неожиданно сострадательно вытерла голову и плечи Джонса, который вымок куда сильнее, так что теперь арестованный был на ее стороне.

И непонятно — она и вправду о нем позаботилась, или все ради того, чтобы заполучить симпатию и информацию. Поди пойми эту даму с Хайленда.

Гладкая коса из «Макмиллана» покоилась на столе.

— У Лорелеи волосы похожего оттенка, но они вились, — пояснила Мун для несообразительных. — Помните гребень?

Джонс вдруг засмеялся.

— Она постоянно сетовала по этому поводу.

И парень снова шмыгнул носом.

— Рассказывай! — ударил ладонью по столу инспектор Дьюхарст. — Что там с Бреттом? Он встречался с Бертой Дейл?

— Он встречался с ними всеми! — выкрикнул в отчаянии Джек Джонс. — Мерзавец, а Лори ему верила! Им всем! Вместо меня!

— Вы дружили, да? — мягко спросила Кензи, бросая Дьюхарсту свирепый взгляд. — Это же ты с ней пил вино?

— Вино? — моргнул Джонс, поднимая лицо к облокотившейся о стену девушке. — Она не приглашала меня к себе никогда — вы смеетесь? Наверное, это Бретт… — он сглотнул, не договаривая, но в глазах зажглась не то ненависть, не то ревность.

— Александр Бретт отплыл на континент на прошлой неделе, — возразил Дьюхарст. — А Лорелея исчезла сутки назад.

— Конечно, она неряха, но оставлять бокалы на столе рядом с газетами было бы неудобно, — согласилась Кензи, поднимая палец. — Помните — она явно их перебирала и перечитывала. Бокалы могли упасть и разбиться.

— Стойте, — оживился Дьюхарст. — Когда я поднялся за плащом, я просмотрел стопку еще раз. В самом низу была позавчерашняя вечерняя Таймс.

— То есть… — протянула Кензи, ловя его взгляд, но не мысль.

— То есть, позавчера вечером Лорелея была дома, пересматривала заметки, из-за чего свежая газета попала вниз, а пила вино с кем-то — уже после того.

— И это не мог быть Бретт, — поняла Мун. Обернулась к растерянному свидетелю: — Джек, а когда ты рассказал Лорелее про Бретта?

— Позавчера днем, в издательстве, — после мгновения заминки признался тот. — Но, клянусь, меня не было в квартире! Если бы я только…

— Да не переживай, — похлопала Мун парня по плечу, — инспектор Дьюхарст не собирается вешать на тебя эти убийства, — и она подмигнула «компаньону».

Тот поморщился, но тут же подался вперед, складывая руки на столе, и спросил Джонса:

— Кто мог приходить к Лорелее, кроме Бретта? Были у нее близкие подруги?

— Какие подруги! Она была гордой такой, знаете, независимой. Любила своего Бретта, об этом только глухой не знал. Все шушукались, какой он бабник, а она плевала на слухи с высокой башни. Все собиралась написать свою книгу, говорила, Бретт обязательно ее издаст, такой он «замечательный», — только что не плюнул Джонс.

— Писала книгу?

— Лори твердила, что она станет сенсацией. Про… похищения и розы, ну, знаете, как в газетах… — и Джонс запнулся. — Новое видение…

Дьюхарст и Мун воззрились друг на друга.

— Так вот почему она собирала газеты! — выдохнула Кензи.

— Еще до того, как узнала про Берту и… Джонс, как звали вторую девушку?.. — Дьюхарст покопался в карманах в поисках рисунка, но безуспешно; посмотрел на Кензи.

Она даже не потрудилась их отдать! А он — забрать, болван.

— Ее, — достала Мун из кармана карточку и набросок.

Дьюхарст протянул ладонь требовательно. Мун покорно положила одно и другое на стол, перед лицом Джонса.

— Кларисса, — усмехнулся Джонс со злостью. — Они ведь с Бертой, знаете, потому и притащились в клуб Лори. Чтобы водить за нос и хихикать за спиной. А романы разбирали как! Будто что-то понимают. Умышленно крутили шашни с Бреттом обе сразу и даже не скрывали. А она, глупая, считала, будто это только шутки и сплетни…

Джонс закрыл лицо связанными руками.

— Получили по заслугам — вот что, и мне не жаль.

И запнулся. А потом побледнел.

— Так…, а отсюда — подробнее, — нахмурился инспектор. — Откуда ты знаешь про убийство Клариссы?

Парень мелко задрожал.

— Ничего не знаю! Я… столкнулся с Клариссой там… в «Паризьен». Когда пришел на заседание клуба. Она живая была! Тоже ждала…

— Откуда же тебе известно, что она «получила по заслугам»?

— Э-э… вы только что сами сказали!

Инспектор поперхнулся.

В воцарившейся на секунду тишине Кензи ясным голосом заявила:

— Мы считаем, что Лорелея только инсценировала свое исчезновение, чтобы убить Клариссу и Берту из мести. Коса это доказывает. Она — не ее.

На лице Джонса возник ужас.

— Лори?! Что вы! Я думаю… хорошо… Я все расскажу…

Дьюхарст хмыкнул.

— Ты уже это обещал. Думаешь, мы поверим в твои россказни?

Джонс сглотнул и заговорил быстро и отчаянно:

— Это я! Я пил с ней из тех бокалов. В тот вечер я правда приходил к Лори: чтобы рассказать все про ее «друзей» — не выдержал. Она… расплакалась, я ее обнял… Это было почти счастье, понимаете? Мы пили вино, а она рассказывала взахлеб про «розовую» книгу и обещала показать мне рукопись, как только получит первую копию назад. Лори отправила копии Бретту и Берте с Клариссой — представляете?

— А зачем Берте и Клариссе? — спросила Кензи.

— Они же в библиотеке работали. Могли показать, кому надо. Признать, что она хороша. Разобрать на заседании клуба. Она хотела… — Джонс усмехнулся, — доказать Бретту, что она лучше их всех. Она была раздавлена, и рыдала у меня на плече… Знаете, чего это стоит? — спросил он Дьюхарста.

Тот не был уверен, что знал. Но это правда: чувство, когда у тебя на груди всхлипывает почти суфражистка — оно сродни победе при Ватерлоо.

— Тогда я предложил ей исчезнуть. Уволиться, развеяться. Она рассмеялась и отвечала, что это невозможно, что Бретт ее всюду достанет, и вдруг она снова ему поверит?.. Он должен вернуться в понедельник. Тогда я посмотрел на все эти статьи… и… сказал, что можем обставить все с косой и розой. И она меня поцеловала.

На этих воспоминаниях Джонс сделался счастливым.

— Утром, когда в конторе никого еще не было, я положил розу и косу на ее стол.