Оркестр наяривал, официанты курсировали в толпе, я же раскланивался со знакомыми, коих оказалось уже вполне много. Это и управляющий канцелярией Истомин, и гласный московской думы Владимир Пржевальский, брат знаменитого натуралиста Николая Пржевальского. Свел приятельские отношения с видным юристом Фёдором Плевако. Он хорошо разбирался в хитросплетениях городского бюджета – помогал мне вписаться в разные расходные статьи с моей скорой. Дело двигалось трудно, но прогресс есть – начали поступать первые ассигнования.

Особые отношения сложились с Шуваловым. После нашей прогремевшей дуэли граф попал в опалу, но потом быстро восстановил свои… позиции при великом князе. Адъютант всех знал, все знали его – Шувалов стал моим настоящим лоцманом в этом бушующем аристократическом океане. От него я узнавал последние новости из Зимнего дворца. Граф знал, как протекает беременность у императрицы, что ели на завтра великий князья…

– У Раевских старшая Анна на выданье. Пятьдесят тысяч дают приданого, – нашептывал мне адъютант на балконе, в перерыве между танцами. – Елена Сергеевна у Пашутиных – так и вовсе шестьдесят тысяч. Я тебя совершенно не понимаю, мон шер. Холостой, в фаворе у Сергея Александровича… Женись, и дело в шляпе! На всю жизнь обеспечен.

С Шуваловым мы недавно перешли на «ты», и граф сразу начал фамильярничать. Пулей от меня в плече он так и вовсе гордился, рассказывал всем холодящие подробности нашей дуэли, пугал дам взглядом смерти, что я выдал ему перед выстрелом.

– Я предпочитаю жениться по любви, – отвечал я графу, отстраняясь.

– Видел я твою любовь в Мариинке! – отмахнулся адъютант. – Кожа да кости. Такую любить – в постели о ее мослы стукаться.

Во время одной из попоек в Ильинском я имел глупость рассказать про свою интрижку с Ольгой. Точнее, Баталова-прежнего. Это, как ни странно, даже больше дуэли подняло мои акции в свите Сергея Александровича – ну как же, спит с балеринами, прямо как мужская часть семейства Романовых.

Посыпались приглашения от всяких армейских чинов на пикники, походы в бордели и прочие нехитрые развлечения военной аристократии. Под разными уважительными причинами мне пока удавалось уклоняться от чести напиваться в хлам жженкой, соревноваться в скачках… Но как долго это продолжится?

– Брак по любви – не для нас.

Я скептически посмотрел на Шувалова. Вот уж кому с его пристрастиями вообще никакой брак не светил. Хотя родственники могут и заставить. Как того же великого князя.

– Так что только деньги! Вложить в акции железных дорог – и жить всю жизнь припеваючи.

– Граф, оставьте нас! – На балкон вышла княгиня. Вся в белом, с открытыми плечами и высокой сложной прической. Даже сложно представить, сколько приходится проводить времени у куафера, чтобы добиться такой красоты.

Шувалов подмигнул мне и мигом испарился. Я же поклонился, поцеловал Лизе руку.

– У меня была Бестужева. Это правда, что ты смог вылечить ее болезнь?!

Я мысленно матюгнулся. Вот же женщины… Нет хуже пациентов! С одной стороны, строго выполняют все предписания врача, занимаются своим здоровьем больше мужчин. С другой стороны… больших сплетниц еще поискать надо.

– Антонина Григорьевна вернулась в Москву?

Я сделал вид, что для меня это новость, а то начнутся упреки, что знал и не посетил…

– Да. Мы подруги, я пригласила ее сразу на чай. И тут такие новости… Нет, пожалуйста, не хмурься. – Лиза оглянулась, увидела, что мы одни. Протянула к моему лицу руку, пальцами разгладила складку на лбу. – Тебе не идет хмуриться и кукситься!

– Честно сказать, немного обидно, что подругу она посетила раньше лечащего врача!

– Ты ничего не понимаешь! Если удалось вылечить сифилис – это же сенсация! Я видела бумаги мужа об этой болезни. Треть поселков вдоль железной дороги заражено, в городе больных – пятая часть населения.

– Именно потому, что это сенсация, – резко ответил я. – Лечение нужно хранить пока в тайне. Сам метод только испытывается мной и Романовским.

– Кто это?

– Врач из Санкт-Петербурга. Если объявить раньше времени, до выхода публикации в медицинском журнале…

– То что?

– Набегут шарлатаны, начнут калечить людей. Придумают какой-нибудь эликсир «Баталова» и будут продавать втридорога. А ко мне потом в клинику придут пострадавшие. С претензиями.

Лиза задумалась. Сама так нахмурилась, принялась водить пальчиком по балюстраде балкона.

– Душа моя! А я тебя ищу…

К нам вышел раскрасневшийся великий князь. Во рту у него дымилась сигара, сам он был довольный, улыбающийся.

– Евгений Александрович! Слышал, слышал! Значит, уже и сифилис можно лечить?

Дядя царя шикнул на слуг, которые пытались протиснуться, дабы не пропустить ни одного желания работодателя. Те мигом испарились с балкона, даже двери прикрыли. Чтобы, значит, никто не лез к нам с разговорами.

– Пока изучаем вопрос, – коротко ответил я, морщась от клубов табачного дыма, которые ветер направил в нашу сторону.

– Евгений опасается, что конкуренты перебегут ему дорогу. – Лиза взяла Сергея Александровича под руку. – А неправильное лечение повредит его репутации.

– Так запретить им, и вся недолга, – пожал плечами князь. – Пользовать сифилитиков по новому методу может только клиника господина Баталова или под его надзором.

– Разве такое возможно? – удивился я.

– Именной указ из Царского Села, особое указание МВД – особых затруднений не вижу. О каких доходах идет речь?

Пара уколов серы стоит сущие копейки. Расходы минимальны, а доходы… Даже если принять цифру в пятнадцать процентов зараженных, а скорее всего, она сильно занижена, то это примерно двадцать пять миллионов больных. Допустим, брать с каждого по рублю за процедуру. У меня закружилась голова. Нет, не от цифр, а от крепкого дыма, который продолжал лететь в мою сторону. А Лиза-то… красавица… сразу поняла, куда дует ветер. Я сделал маленький шажок в сторону, произнес:

– Думаю, речь идет о полумиллионе, может быть, миллионе рублей выручки.

Эта сильно заниженная сумма поразила княжескую чету.

– Так много?! – Сергей Александрович чуть не выронил сигару изо рта.

– И я готов делиться. Понимаю, как все устроено.

– И как же? – Елизавета мило покраснела.

– Новое товарищество, в его учредители берутся нужные люди, на которых мне укажет его высочество.

Супруги переглянулись, молчание затягивалось.

– После того как основные сливки будут сняты…

– Простите, что?

Я чертыхнулся про себя.

– Ну знаете, как хозяйки ставят молоко на ледник, а на следующий день снимают сверху сливки? Так вот, в продажах есть такая же стратегия. Сначала по высокой цене получить максимум, потом снизить цену, а затем вообще сделать метод бесплатным, например, в городских больницах. Через полгода-год.

– И так мы покажем, что заботимся о народе! – Князь посмотрел на жену, та неуверенно кивнула.

– Такой вопрос, наверное, надо обсудить напрямую с Ники, – тихо произнесла Елизавета. – Сумма слишком большая, чтобы… как это по-русски?.. пускать все на течение реки.

– Да, на самотек, – поправил я княгиню.

– Нужен именной указ, – резюмировал Романов. – Я поговорю с Ники.

– …большой такой дом, о трех этажах. – Жиган стоял у открытого окна моего кабинета и срезал ножом заусенцы. Которые выкидывал на улицу. Вот совсем у человека культуры нет. Читать худо-бедно умеет, а в остальном…

– На первом этаже у них аптека. А выше, значица, эта Бристол Майерс и сидит. Директор так и вовсе на третьем этаже, в мезонине хоромы.

– Откуда знаешь? – поинтересовался я, на автомате разглаживая пресс-папье письмо, что пришло от организаторов немецкого съезда врачей и естествоиспытателей. Пятнадцатого октября, в гостинице «Вештин Гран Берлин».

– Дал дворнику пятьдесят копеек, он все и рассказал. Даже дал пролетке встать рядом со входом.

– Какой пролетке?

– Так я сначала в «Каторгу» сходил, есть там завсегдатай. Ленька-хромой. Он видел этого в пенсне.