Сам Кузьма, которого кухарка не то со страху, не то в шутку назвала господином Невстроевым, был подстрижен и одет в новую одежду. Никаких портных, готовое платье с подгонкой по фигуре в присутствии заказчика. Теперь у меня сильно помолодевший и местами симпатичный слуга. А что, я вам личный медик, или погулять вышел? У меня тоже всё должно быть красиво и солидно.

За сборами пришел понаблюдать Жиган. После приснопамятного пожара я его не видел, поэтому пропустил, когда он подстриг волосы и бороду. Сейчас он напоминал не разбойника с большой дороги, а бывшего военного (шрам же), который служит приказчиком. Не так страшно, на первый взгляд, но пугал он народ не космами и взъерошенной бородой под глаза. Одежду вот не поменял, но надеюсь, это он исправит к моему возвращению. Ведь к рекомендации насчет парикмахера он прислушался.

Хитрованец стоял на пороге долго, я даже успел привыкнуть к вздохам, которые он издавал время от времени. Но не торопил. Раз пришел, пусть сам решает, когда говорить.

– Вот, Евгений Александрович, раз едете в дальние края, надо вам в дорогу… Народ там всякий, говорят, и злой случается. Неспокойно. Так что от меня. От всего сердца, так сказать.

Он подошел, поставил на пол сидор, который, оказывается, держал в руках незамеченным, и достал подарок. Первой показалась деревянная коробка. Жиган открыл ее передо мной. Надписи на буржуинском «Смит энд Вессон», ну и сам аппарат.