– Я главный, – встал я навстречу. – Доктор медицины Баталов, к вашим услугам. Проходите, присаживайтесь, мадам…
– Третьякова Лидия Гавриловна, – торжественно объявила себя пришедшая. – Вдова товарища министра земледелия и государственных имуществ!
– Какое у вас ко мне дело, госпожа Третьякова?
– Я проживаю в этом доме, во второй квартире!
– Очень приятно, соседи, значит. Я – в седьмой.
– Кто вас хоть пустил? У нас тут только пристойные люди проживают!
Ничего у нее заходцы с самого начала. С трудом сдержался:
– Вот так вышло, что пустили. Чем могу быть полезен?
– Я требую, чтобы вы освободили наш дом от своего присутствия!
Ого, да тут опасная общественница. Делать ей нечего, вот энергию и направляет на всякие непотребства. Даже разговаривает с традиционно летящими изо рта брызгами.
Та самая похмельная астенизация привела меня в состояние легкого пофигизма и желания слегка похулиганить. Главное, чтобы жертва сама отрезала себе пути к отступлению. А то сейчас обрисуй ей весь расклад, скажет, что поздравить зашла.
– Вы – банда жуликов! Я требую, чтобы вы убрались из нашего дома! Как тут тихо и спокойно было! Развели содом и гоморру! Заразу в дом тащите! Я это так не оставлю! Сейчас же напишу жалобу в полицию! И домовладельцу! Да я до его величества дойду!
– С полицией не знаю, вам придется самостоятельно разбираться. Домовладельцу? Слушаю вас. Потому что дом приобретен мною. Что касаемо его императорского величества, то не далее как вчера император вручил мне орден, в том числе и за эту нашу работу.
Я погладил крестик награды, на который до сих пор вдова товарища министра не обращала внимания. Впрочем, сейчас ее тревожило другое. Похоже, типичный приступ «медвежьей болезни». Очень уж громко заурчало у нее в животе после слов о милости с самого верху. Она что-то пробормотала, уже на ходу, и ринулась вон. На первый раз прощу, а будет кровь портить, так у меня рычагов давления на нее гораздо больше.
Выбегая, не в меру ретивая соседка чуть не сбила с ног следующую посетительницу. Нет, решительно надо пресекать эту вольницу. Посадить какого-нибудь цербера, чтобы не мешали рисовать вензеля на конвертах входящей корреспонденции. Когда приеду из Германии, пусть меня встречает секретарь, как у всех нормальных руководителей. Все, решено. Вызову Должикова.
– Здравствуйте, Евгений Александрович, – поприветствовала меня стоящая на пороге дама.
– Госпожа Бестужева! Проходите! Сейчас прикажу подать… Вам чай? Кофе?
Я и вправду был рад ее видеть. Красавицей не стала, но нос под вуалью смотрится вполне пристойно, и лицо не выглядит таким перекошенным. Живой символ нашей нынешней работы. Тот самый камешек, повлекший за собой лавину.
Блин, интоксикация до добра не доводит, я уже думаю, как персонаж третьесортного романчика.
– Нет, ничего не надо. Я к вам заходила на днях, но не застала. Вот сегодня повезло.
– Какими судьбами?
– Была в Петербурге, услышала про вашу больницу и приехала сдать анализ.
– Конечно, сейчас я распоряжусь.
– Вы меня неправильно поняли, Евгений Александрович. Я уже сдала кровь. Приезжала за ответом.
– И? Каков результат? – спросил я.
Хотя вопрос риторический. Судя по улыбке и розовым щекам, всё в порядке. Уж я не знаю, что там делал Дмитрий Леонидович, но ему удалось почти на коленке сотворить какое-то подобие реакции Вассермана. Какая-то бычья кровь обрабатывалась, с чем-то реагировала. Я не специалист, понимать перестал почти сразу. Но метод работал, хотя Романовский отзывался об анализе весьма презрительно, мол, только нужда заставила выпустить в свет такой несовершенный продукт.
– Отрицательный. – Антонина Григорьевна даже полезла в сумочку, дабы продемонстрировать мне бланк.
– Я вас поздравляю! – обрадовался не сказать как. – Позвольте, я познакомлю вас с господином Романовским, который открыл возбудителя болезни и вместе со мной разрабатывал лечение.
– Даже не знаю, стоит ли, – смутилась Бестужева.
– Кузьма! – крикнул я. – Пригласи Дмитрия Леонидовича!
С Романовским мы вчера виделись после награждения, но он только поздравил и сразу вернулся сюда, на Моховую.
– А пока позвольте мне поблагодарить вас за спасение моей жизни, – торжественно произнесла Антонина Григорьевна, доставая из сумочки конверт. – Здесь чек. Я жертвую эти деньги на ваши дальнейшие изыскания. И не вздумайте отказываться. Это от чистого сердца! – И вдруг расплакалась. – Не обращайте внимания, – отмахнулась она, вытирая слезы. – Просто я так рада, вы не можете представить.
Не знаю, кто и как, а я не в том положении, чтобы отказываться от пожертвований. Мечта про миллион обезьян-лаборантов пока таковой и остается.
– Благодарю вас! – Я встал и принял конверт с легким полупоклоном. – Щедрый дар, – добавил, когда достал чек на пять тысяч из конверта.
– Евгений Александрович? – заглянул в кабинет мой компаньон. – Вы заняты? Я позже зайду.
– Нет, заходите. Антонина Григорьевна, позвольте представить вам Дмитрия Леонидовича Романовского, выдающегося ученого, открывшего тот самый микроорганизм. Госпожа Бестужева, наш пациент номер один.
– Наслышан, мадам. Рад знакомству.
Надо потренироваться вот так авантажно шевелить усами. Все встречные дамы мои, если смогу повторить это движение.
* * *
Выпить всё же пришлось. Не шампанского, а бордо. Бутылку «Шато Марго» принес Дмитрий Леонидович. Во-первых, поздравить с орденом. Во-вторых, отметить щедрое пожертвование. Такие суммы если и валяются где-то на дороге, то совсем не на нашей. Имел полное право потратить на певичек, но работа важнее. И в-третьих, за успешное ведение дел. Потому что через час приходят на собеседование еще три врача и сколько-то там среднего персонала. Срочно надо расширяться. Поток пациентов уверенно растет, и цена в пятьдесят рублей, похоже, оказалась слишком демократичной.
Вино, кстати, отменное. Я, конечно, не сомелье, про округлые танины рассуждать не могу, но вот какой-то фруктовый привкус, очень приятный, чувствуется. Куплю себе несколько бутылок, будет что выпить вечером перед камином.
В разгар обсуждения дальнейших перспектив приперся почтальон. При всем уважении к тяжелому труду этих людей я давно испытываю тихую ненависть к носимой им корреспонденции. А тут еще и за телеграмму пришлось расписаться. Некто Ф.А. Девяткин решил сообщить нечто срочное. Я прочитал послание и спрятал бланк в карман.
– Что там? – спросил Романовский. – Плохие новости? Ты побледнел как-то.
– Последствия вчерашних излишеств, – отшутился я. – А новости… С какой стороны посмотреть…
Лиза шифром сообщила о своей беременности.
Глава 17
ДАРМШТАДТЪ. «12-го сентября въ замокъ Вольфсгартенъ прибыла Великая Княгиня Елисавета Ѳедотовна. Туда-же прiѣзжаетъ завтра Великiй Князь Сергiй Александрович».
КОНСТАНТИНОПОЛЬ. «Въ городѣ Годеидѣ, въ Iеменскомъ вилайетѣ, вслѣдствiе страшнаго ливня, произошел обвалъ: засыпано зданiе базара, причемъ погибло нѣсколько сотъ человѣкъ».
ПЕТЕРБУРГЪ. «14-го сентября состоялась торжественная закладка анатомо-хирургическаго музея, учреждаемаго Русскимъ хирургическимъ обществомъ въ память Пирогова».
ПЕТЕРБУРГЪ. «“Свѣтъ” сообщаетъ изъ достовѣрнаго источника, что так называемые Бестужевскiе или высшiе женскiе курсы въ Петербургѣ, представляющiе собой начало высшаго женскаго образованiя, получатъ въ самомъ непродолжительномъ времени особое развитiе: въ главнѣйшихъ городахъ Россiи будутъ сгруппированы мѣстныя общественныя силы для открытiя провинцiальныхъ отдѣловъ этихъ курсовъ. Это обстоятельство должно дать новый толчокъ женскому просвѣщенiю въ Россiи».
ПАРИЖЪ. «Пастеръ скончался».
Пока ехал на вокзал, переваривал новость про беременность Лизы. Вернее, это творилось с той самой минуты, когда мне телеграмму принесли. Как ни готовься, а сюрприз все равно состоялся. Ребенок, который еще и родится на коронацию, выходит, меняет все. Раньше я был кто? Голь перекатная! Правда, уже с тремястами тысячами рублей на банковских счетах. Собрал чемоданчик и отбыл в… Тут я задумался. А куда можно отбыть в начале двадцатого века, чтобы не угодить под каток двух мировых войн, революций и прочих несчастий, что история уготовила человечеству?.. Допустим, в Новую Зеландию. Или Австралию. Как там писал Блок?
