– Живот не болит?

– Нет, разве что… совсем немного, – ответила Лиза, подумав.

Я на всякий случай прощупал живот. Ничего необычного, никаких вздутий, спазмов.

– С вашего позволения, я переговорю с врачом, – снова чуть поклонился я и потащил Петермана в уголок.

Спальня была таких размеров, что в дальнем углу, наверное, можно и погромче разговаривать, никто толком не услышит. Акушер даже не сопротивлялся, пошел за мной.

– Какие признаки беременности вы заметили? Базальная температура повысилась?

– Не измеряли.

– Шейка матки? Цвет изменился? Синюшность есть? Ареолы молочных желез? Сами железы? Высота стояния дна матки? Консистенция?

Через минуту я понял, что этот индюк сюда приехал исключительно для порядку. Засунуть термометр в анус он постеснялся, об изменении цвета шейки матки не знал, про молочные железы промямлил что-то невразумительное. Наверняка еще какие-то признаки есть, я ведь по памяти, что осталось после кафедры акушерства с гинекологией. Вот только дно матки немец и прощупал, но и ответ о консистенции дал уклончивый.

– Что же, коллега, пойдемте, осмотрим пациентку совместно, – вздохнул я.

На этого специалиста даже обижаться нельзя. Брать на себя ответственность за это не хочется, хоть и пришлось наблюдать родную сестру сюзерена. Полезешь смотреть в зеркалах – а вдруг чего случится, виноват ты. Поинтересуешься базальной температурой – оскорбление. И так далее.

Хотя когда Петерман понял, что вся ответственность легла на мои плечи, оживился. И действовал вполне профессионально: живот щупал как надо, осмотр в зеркалах провел замечательно, причинив минимум неудобств этой не очень приятной для дамы процедурой. Что за люди эти придворные? Что угодно сделаю, лишь бы не оказаться в их числе.

Выяснилось, что приборы для измерения артериального давления до Гессена еще не добрались. Пришлось послать слугу ко мне в комнату за саквояжем. Как знал, на конгрессе не все раздарил нужным людям.

– Ваше мнение, коллега? – спросил я его после осмотра.

– Беременность восемь-десять недель, рвота беременных легкой степени. Но его императорское высочество… требует веских доказательств.

Повздыхали, попереглядывались.

– До шевеления плода еще много времени. Но есть одна задумка… Прикажите, пусть подготовят три… как это по-немецки… самки кролика. И столько же самцов лягушки. Елизавета Федотовна, будьте готовы сдать сейчас мочу для анализа.

Вот что мне нравится: сказали три крольчихи подготовить, и понеслись выполнять приказание. Никто даже задумываться не стал, что я с ними делать собираюсь. То же касаемо лягушек.

Мы с Петерманом вышли, и через пару минут горничная принесла нам великокняжескую урину. Немец только хлопал глазами за стеклами пенсне.

– Что вы собираетесь делать?

– Покажу вам секретную методику определения беременности на ранних сроках. Очень достоверный способ.

– Но кролики, лягушки… Это какой-то ритуал?

– Вы что меня, за шамана держите? Или сельского колдуна? – подпустил я металла в голос.

Немецкий для этого очень хорошо подходит. Рявкнул «ляндлихер цауберер» – и пожалуйте менять портки.

– Что вы, коллега? Прошу прощения, если мои слова вас задели.

Тонко чувствующий организм сразу почуял, к чьему мнению прислушиваться будут. А если еще по-свойски в морду дам? И акушер потрусил чуть впереди меня молча.

Слуга привел нас на какой-то хоздвор – вокруг запах специфический, где-то куры кудахчут. Но навоза под ногами не наблюдалось. Крольчихи теснились в клетке, стоящей на столе. Еще один безмолвный участник – молодой парень лет двадцати – стоял чуть поодаль, готовый выполнять любую нашу прихоть.

– Где лягушки? – спросил я.

– Послали мальчика, сейчас поймает и принесет, герр профессор.

– Хорошо, пока займемся тем, что есть.

Я достал из своего саквояжа шприц и набрал в него мочу. Петерман только что нижнюю челюсть руками не поддерживал, глядя на это.

– После наступления беременности организм женщины начинает меняться, – объяснил я. – В кровь выделяются вещества, которых ранее было не очень много. Сейчас мы введем самкам кролика мочу под кожу. Повторим процедуру еще четыре раза. Через пять дней животных забьют, и мы посмотрим на яичники. При беременности они будут увеличены. Давайте по одной, – кивнул я парню. – Вот, миллилитров пять должно хватить… Одну мы оставим для контроля…

– Жабы, герр профессор! – В комнату забежал паренек лет десяти с ведром, накрытым крышкой.

– Спасибо, мальчик, – поблагодарил я и сказал Петерману: – Дайте ему, пожалуйста, марку. У меня руки… сами видите. Я потом верну.

Серебряная монетка перекочевала к чрезвычайно довольному таким результатом пацану.

– А земноводные? – спросил акушер.

– Тоже отреагируют. Выделят сперму. Через несколько часов.

– Так зачем тогда ждать пять дней с кроликами? – удивился немец.

– Потому что нам нужен такой результат, который можно показать великому князю. Боюсь, сперма жабы будет выглядеть не очень убедительно.

После опытов на теперь уже лабораторных животных пошли к главному заинтересованному лицу. Сергей Александрович, судя по всему, ждал очень многого. Уж какие там подвижки в среде, близкой к императору, от этого зависели, даже знать не хочу. Видать, большие. Потому что, вопреки этикету, он подошел к нам, закурил, сломав первую спичку дрожащими пальцами, и нетерпеливо спросил:

– Удалось выяснить?

– После внешнего осмотра ее императорского высочества мы с коллегой пришли к единодушному выводу о весьма высокой вероятности беременности на ранних сроках, – отрапортовал я.

– Что это значит?

– Граничит с твердой уверенностью, ваше императорское высочество, – добавил Петерман. – Герр профессор провел несколько анализов, которые должны подтвердить или опровергнуть наш диагноз в ближайшее время.

Красавчик! Мастер сказать так много ни о чем. Каждое отдельное слово понятно, всё вместе почти никакого смысла не имеет. Ждите, мы с вами свяжемся. Но Сергей Александрович обтекаемыми прогнозами не удовлетворился.

– И когда наступит это ваше ближайшее время? – резко спросил он.

– К утру предварительный результат, через пять суток – окончательный, ваше императорское высочество!

Я почувствовал, как меня тоже тянет закурить. А потом еще заломило в спине до кучи – наклоняться пришлось много. Попенял сам себе за то, что в поездке забросил тренировки ушу, дал клятву как можно скорее все возобновить.

– Подождем, – вздохнул великий князь. – Благодарю вас, господа. Герр Петерман, не смею вас задерживать. Евгений Александрович расскажет мне о медицинском конгрессе.

Утром устроил натуральное шоу – цирк с конями. Я поднялся рано, во время самого мощного раската храпа Кузьмы, проскользнул вниз замка, выбежал в парк. Сделал пару кругов бегом вокруг пруда с лебедями, разогрелся. После чего приступил к малому разминочному комплексу. Стойки, связки… Упражнялся я в одних брюках, босиком, благо утоптанная земля у пруда позволяла. И разумеется, быстро привлек внимание. Сначала подплыли любопытствующие лебеди, потом меня заметили шуршащие по замку слуги. Из окон все было отлично видно.

Когда я перешел к бою с тенью, в парк вышел позевывающий Сергей Александрович. Одет он был в халат, сразу закурил первую утреннюю папиросу. Меня не отвлекал, но смотрел внимательно. Ушел. А что, решили вчера, что жаб после завтрака пойдем проверять, так хоть по стенам бегай, всё равно ничего не изменится. Умеет ждать.

Появился заспанный Петерман. Этот пялился совершенно некультурно, чуть ли не в двух шагах встал. И тоже начал дымить. Был вынужден сделать ему замечание, отослал травиться к лодочному причалу. Наконец, доктору надоело, и он тоже свалил.

Солнце уже хорошо так разошлось, встало над деревьями и принялось жарить совсем не по-осеннему. Даже вспотел слегка. День обещал быть хорошим, прямо хоть бери Лизу на прогулку-пикник и дуй за грибами. Некстати, вспомнились наши кавказские приключения. А ведь упражнения ушу надо делать в активной медитации, освободив мозг от всего суетного и мирского.