Собственно, моя медицинская деятельность была единственной возможностью свидеться с Лизой. Количество обслуги, которая постоянно терлась возле нее, превышало все самые смелые фантазии. Если из моего купе на время осмотра эти клуши и выходили, то уши греть не переставали ни на секунду.

Все, что удалось, это однажды вечером вместе постоять у окна.

– Как темно! – пожаловалась княгиня, разглядывая придорожные окрестности. – Ни одного огонька.

Именно в поезде понимаешь, настолько огромна Россия и насколько она не обустроена. Редкие деревеньки с дымящимися трубами, еще более редкие полустанки. Иногда небольшие церквушки. Встретишь крестьянина в телеге – уже радость. Впрочем, Ростов произвел сугубо положительное впечатление. Мосты, красивый вокзал. Ну и общая деловая суета, которую удалось поразглядывать в деталях, пока наш поезд бункеровали и заправляли водой.

– Проведут электричество – будет посветлее, – утешил я Лизу. – Поставят вдоль дорог фонари, можно будет даже подсветить церкви.

– Это как? – заинтересовалась княгиня.

– Ну направить фонарь снизу вверх на купола. И всех делов.

– Дорого будет стоить! – покачала головой Елизавета.

– Сначала да. Но потом, когда настроят много электростанций, станет дешевле.

– Да кто же их будет строить? Частный капитал? В этой пустоши?

Коммунизм в России – это всеобщая грамотность плюс электрификация всей страны. Я задумался. А нет, ошибся. Вместо грамотности – советская власть, кажется.

– Если частный капитал поддержит власть… Я бы и сам вложился. От новых лекарств пошли хорошие деньги. Создать бы попечительский фонд да попросить освобождение от податей лет на пять-семь…

Княгиня засмеялась:

– Даже тут ты думаешь о работе! Мы едем на воды отдыхать…

Лиза накрыла на поручне мою руку своей. Какой-то разряд мигом прошел между нами. Я оглянулся вправо, влево… В коридоре, как ни странно, никого не было. Приобнял женщину за талию, поцеловал в шею. Потом, когда Лиза вздрогнула и повернула ко мне голову, нашел ее губы. Они были мягкими и зовущими.

Где-то вдалеке стукнула вагонная дверь, я с сожалением отстранился.

– Это… это был мой первый настоящий поцелуй, – тихо произнесла княгиня. – Меня всю… прямо в жар кинуло.

По вагону пошел проводник, разодетый в ливрею.

– Меня тоже… – прошептал я, еще больше отстраняясь. – Пойду к себе.

Жар никак не проходил, пришлось в купе устраивать себе тренировку по ушу. Уворачиваясь от стола и стульев, выполнил малый комплекс форм и стоек, потом помедитировал. Все равно особо не помогало.

Позвал Кузьму:

– Ты уже свел знакомство с дворецким князей?

– А как же! Распили фляжечку. Фома Аникеевич даже приказал повару сделать нам закуски. А тот уже и эти японские роллы намастрячился крутить! Принести?

– Не откажусь. Ты мне вот что скажи. Что обо мне говорят при «белом» дворе?

Почему-то именно этот цвет закрепился за двором Сергея Александровича.

– Молятся на вас! Истинно вам говорю, барин. Как вы появились подле княгини, так она вся расцвела прямо. Говорят, что у вас есть какое-то тайное лекарство… Фома Аникеевич даже слово мудреное употребил.

– Какое?

– Па… панагея?

– Панацея.

– Точно!

Я засмеялся. Эндорфины и гормоны – вот и вся панацея.

– Ладно, неси роллы. Ужинать пора.

Всё кончается, даже длинная дорога. Содержимое четырех вагонов вывалилось на перрон в Пятигорске. Не сразу, конечно. Обеспечивая инкогнито, там собрались: городской голова, полицмейстер и прочие лица, которых сочли возможным допустить к сугубо неофициальной встрече.

Впрочем, с этими Елизавета расправилась быстро: поклоны, поцелуи рук, короткий диалог, после которого лицо местного мэра приобрело выражение, сочетавшее радость и озабоченность. Наверное, грядет ужин в узком, сотни на две лиц, кругу. Или бал?

А потом все начали загружаться в подходящий для них транспорт, предоставленный встречающей стороной, и выезжать на места дислокации. Я отошел в сторону, здраво рассудив, что лезть в неизбежно возникшую толкотню смысла нет. Чуть раньше, чуть позже – какая разница. После изучения «Отчета о путешествии по Кавказу» и стократного раскладывания пасьянса «Косынка» вручную я познал дзен. Скукой меня не испугать, равно как и ожиданием.

Интересно, а что от меня надо начальнику Пятигорска? Потому что он выдвинулся ко мне в сопровождении еле поспевающего следом паркинсоника.

– Разрешите представиться, Федор Яковлевич Богданов, доктор медицины. По совместительству городской голова.

Низенький, с большой залысиной… Голова постоянно вытирал потный лоб платком, смотрел на меня снизу вверх с каким-то непонятным почтением.

– Баталов Евгений Александрович, экстраординарный профессор. Для меня честь познакомиться с вами, ваше высокородие.

– Всего лишь высокоблагородие, не дорос чинами еще, – ответил мэр. Впрочем, мелкий прогиб засчитан, улыбка стала гораздо шире. – Позвольте представить моего спутника. Смирнов Семен Алексеевич, доктор медицины, тайный советник. Очень хотели с вами познакомиться.

– Ваше превосходительство, – поклонился я.

Этого они явно для мебели взяли. Вряд ли в Пятигорске и окрестностях в изобилии обитают чины третьего класса. На отдых приезжают, но не живут. А тут вытащили пожилого человека, страдающего паркинсонизмом, ради секундного показа великой княгине. Впрочем, он рад, не каждый день такое случается, можно и потерпеть.

– Остановитесь у меня, – порадовал мэр. – Отказа не потерплю. У нас во дворе замечательный флигель. К тому же это буквально в двух шагах от дома Евдокимовой, в котором остановилась великая княгиня.

Что же, таким образом я получаю жилье рядом с работой, избавляюсь от хлопот по столованию, и случись что, начальство неподалеку, да еще и в хороших отношениях. Нормальный вариант.

– Почту за честь, – улыбнулся я.

Начальник тут же подхватил пенсионера под руку и потащил туда, где уже рассасывались приехавшие. Я последовал за ними. Мне теперь и переживать не о чем.

Так и случилось. Тайного советника усадили в его повозку, попрощались со всем вежеством, и Богданов показал мне на стоявший в стороне фиакр.

– А вот и наш экипаж.

– Одну секунду, я скажу слуге, куда везти вещи.

– Да уже везут на место, не стоит беспокоиться, – махнул рукой мэр, довольно усмехаясь собственной расторопности. – Поехали.

В этих местах мне довелось побывать раза три в «прошлой» жизни. Как рассказывал какой-то местный, в Кисловодске – деньги, в Железноводске – пенсионеры, а в Пятигорске – молодежь и движуха. Такая вот российская Ибица. Вряд ли сейчас здесь имеется хоть один ночной клуб, да и на местном рынке торгуют большей частью изделиями местных мастеров, а не турецким ширпотребом. А в остальном разницы не очень много. Наверное, если в двадцать первом веке каким-нибудь образом убрать многоэтажки и машины, то получится примерно та же картинка.

Правда, посмотреть пока удалось не очень много – от железнодорожной станции и до резиденции городского главы путь оказался недалек. Но меня провезли по Графской улице, показав дом Евдокимовой. Вполне себе симпатичный двухэтажный дом за оригинальной оградой из стволов трофейных ружей, захваченных графом в бытность его генералом. Число своеобразных штакетин – четыреста восемьдесят восемь, сообщил Богданов. Наверняка ограда вызывает неизменно теплые и светлые чувства у некоторой части местного населения.

Сам генерал умер довольно давно, лет двадцать назад. А вот графиня скончалась совсем недавно и завещала особняк под женскую гимназию. Вот выедет Елизавета Федотовна, и начнут заносить глобусы и крепить на стены классные доски. Естественно, такое соседство вдохновит…

Я после таких слов слушать перестаю автоматически. Что-то срабатывает в мозгу полезное, и я на несколько минут погружаюсь в сенсорную афазию. Но дорогу от знатного забора и до особняка Богданова запомнил. Не обещанных пара шагов, метров пятьдесят, наверное, или даже все семьдесят. И улица аж через одну, Царская. Центральная, кстати. Вот тут и порадуешься отсутствию цивилизации. Ночные гонки местной золотой молодежи на тонированных заниженных «Приорах» мне не грозят, спать буду спокойно.