— Ты хочешь прихватить с собой и ее? Кузен, если она вам и помогала, то исключительно по собственным мотивам. И уж ее-то мне на свободе оставлять нельзя. Даже в теплой приморской Идалии.

— Евгений!

— Я вижу, ты настолько изумлен, что забыл поблагодарить? Ах да — за узурпацию спасибо не говорят. Я решу, что делать с Юлианой, Константин. Раз уж я теперь — император. Да еще и глава семьи.

— Об этом не забудь, — совсем тихо произнес Константин. — Что мы — семья. Что Юли выросла на твоих глазах.

Глава шестая.

Мидантия, Гелиополис.

1

Кабинеты Евгений всегда любил скромные и уютные. Из этого (полгода, как его собственного) вышвырнуть всю ненужную роскошь еще не успели, но хоть гардины сменили.

Отец, дорвавшись до власти, имел на всё свое мнение. Почему бы то же самое не сделать и сыну? Раз уж он тоже… дорвался.

Судя по одобрительному взгляду Барса — новые гардины тот успел оценить. И это не тот сановник, что станет льстить.

Играет в ратники злейший враг Скорпиона отлично. И не поддается.

— Октавиан, кто отец принцессы Юлианы?

— Мне позволено поинтересоваться, зачем вам это, мой император?

Прежнему Евгению задавали вопросы все. Нынешнему — единицы. Но даже если останется один-единственный — это точно будет Мидантийский Барс.

Что ж — откровенность за откровенность. Авансом.

— Вы имеете в виду, собираюсь ли я казнить ее или взять в любовницы? Не то и не другое. Я — не Роман.

— Никто не знает правды. Она может быть дочерью вашего отца, дяди… или даже моей.

— Вы поэтому вступили с ней в заговор?

— Разумеется, нет, — легкое пожатие обтянутых сукном плеч. Барс вообще одевается просто. — Потому что предан моему прежнему императору. Даже свергнутому. А чего порой стоит кровное родство — вам известно самому, мой император.

Увы.

А на доске уже нет половины фигур. С обеих сторон. Быстро они сегодня.

— Вы всё еще преданы Константину? Надеюсь, не настолько, чтобы вновь добиваться для него трона?

— Вам самому известно, что Константину будет лучше без трона. А еще лучше — вдали от трона. Будь у меня выбор между ним и вашим братом — трон и Константин всё же вновь обрели бы друг друга. Хотя бы потому, что с Романом мне не по пути.

Как и со Скорпионом. А тот как раз ставил на Романа. Надеялся им вертеть.

— Но поскольку есть вы…

Только отнюдь не молитвами Барса. Как и Юлианы.

Именно на Евгения не ставил никто. Ему отводили роль ратника на доске. Или мелкой фигуры.

А его убийство здесь не планировал только один участник. И это даже не Мария, а Константин. Ему бы развели руками. Дескать, пытались спасти и взять живым, но…

Потому Октавиану и незачем знать, куда направится Константин. Так, чтобы не было искушения.

— Юлиана потому и хотела избавиться от меня? Чтобы лишить вас выбора?

— Она не собиралась убивать вас первым, — не стал валить всю вину на сообщницу Октавиан. — С одной стороны, это разумно. С другой — роковая ошибка. Но все мы порой поддаемся… эмоциям. А к вам у принцессы не было личной ненависти. С кого она собиралась начинать и кого убирать чьими руками — вам лучше спросить у нее самой. Я — убийца, интриган и даже в чём-то предатель, но не доносчик. Хотя, должен сказать, вас недооценил даже я.

— Вы просите пощады для Юлианы?

— Мой император, я — честен. Насколько это возможно в нашей с вами любимой стране. И вы — честны, насколько я вас знаю. Вы потому и обратились ко мне. А я потому поверил вам. Я не собираюсь менять условия уже заключенной сделки. Жизнь, свобода и здоровье Константина — не меньше этого, но и не больше. Даже брак с вашей сестрой Марией вы подарили ему сами. Я не знал, что принцесса Юлиана окажется на грани светлого Ирия или Бездны. И не просил за нее изначально. Значит, судьбу Юлианы решать вам.

— Даже если она — и впрямь ваша дочь?

Барс лениво двинул чудом уцелевшую «башню». «Кардиналов» они разменяли еще на пятом ходу.

— Скажите, мой император, вы любили бы Викторию по-прежнему, окажись она вдруг не вашей дочерью?

— Да, конечно. Нельзя перестать любить лишь потому, что узнал то, в чём нет вины любимого человека. И я ненавидел Романа — хоть он и был моим братом. Я вас шокировал, Барс?

— Нет, мой император. — «Башня» ушла с доски. Прихватив с собой вражескую. — Но и внезапно полюбить нельзя — лишь потому, что в чьих-то жилах может течь твоя кровь. Как вы не любили вашего брата. И абсолютно правы, что не льете о нем слез.

— Он уже мертв. — Евгений двинул последнюю конницу.

Такими темпами ни победит никто.

— И не станет святым лишь потому, что уже успел сдохнуть. Но вы сами себе ответили. Я не растил принцессу Юлиану. Она никогда не звала меня отцом. Так с чего я должен видеть в ней дочь?

— Она, возможно, сочла иначе. Потому и обратилась к вам.

Удастся ли провести хоть одного из трех чудом выживших ратников? У Октавиана осталось только два.

— Тогда она станет не первой, кто рановато сунулся в политику. И свернул себе шею. Я и с ней был абсолютно честен, мой император. Она никогда не просила меня о покровительстве — в случае неудачи. Жаль — из Юлианы мог со временем вырасти толк. Но девочка поторопилась.

Как и самый левый ратник. Увы.

— Возможно, у нее не было времени. Игра началась раньше.

— Возможно. У Константина тоже не было времени. Впрочем, ему бы время не помогло. А Юлиане… Вы могли остановить ее намного раньше.

— Когда и зачем?

Последние копытные уничтожили по последнему ратнику.

— У вас был способ привлечь ее на свою сторону. Вам лучше знать когда, мой император. Это — всё, что я могу сказать. Я уже сказал, что не доносчик. И не раскрываю чужих тайн.

Два короля и два коня. Победа любого игрока — невозможна.

— Разрешите еще один личный вопрос?

— Я весь ваш, мой император, — без улыбки проронил Барс.

— Вы с Гизелой — из совсем недавно враждовавших кланов. Как же так вышло?

Угадал Евгений или нет?

— У нас нашелся общий враг. Весьма подлый. И я очень удачно спас ее милую младшую сестренку. Если вы намерены пойти моим путем, то сестренки у Юлианы нет. Братишки — тоже. А ее родство с вами — столь же пустой звук, как и мое — с ней.

Барс не бросает слов на ветер. Никаких. И не упомянул бы о своем отцовстве, будь ему действительно всё равно.

И уж точно не стал бы делать столь прозрачных намеков.

— Позвольте и мне вопрос, мой император. Прежде вы ведь вели совсем иную тактику?

— Я часто играл сам с собой за разные стороны. А с живым противником выбирал более осторожную.

— Чтобы, если он изучит вашу досконально, в следующий раз всё равно его разгромить?

Евгений устало улыбнулся:

— Ну или, как любит говорить Юлиана, не проиграть.

2

Отец не позволил бы вытащить Марию с площади просто так. Взамен он потребовал доказательства верности Евгения. Личного участия в расправе над Константином. И сам сообщил об этом помилованной Марии. С огромным, непередаваемым удовольствием. Особенно его повеселило, как Евгений кинулся ловить падающую сестру, а та еще пыталась его оттолкнуть. С ужасом и отвращением.

В тот день Юли была на стороне Евгения. Когда они вывозили «на прогулку» истекающую кровью Марию. Чтобы скрыть рождение мертвого ребенка у якобы девственной принцессы. Пока отец не передумал с отменой наказания.

Ее любовь с Константином не осталась без последствий. Едва не случившаяся экзекуция на площади — тоже. Не говоря уже о том, что стряслось с ее любимым. По крайней мере, когда изменилась Мария — можно понять. И понять, почему.

А тогда она, еле живая от слабости, проклинала Евгения, называя палачом и садистом. И он решился открыть ей — только ей! — тайну искусства лекаря. Константину лишь чуть надрезали веки. Он будет видеть.

Юли была там. Еще одна тайна спелым яблоком упала ей в подставленные ладони. Юлиане доверяли — и Евгений, и Мария. Полностью. Как той, кто никогда не предаст. С кем выросли вместе. На чьих глазах и расцвела любовь Марии и Константина.