Нет. Грешники просто рождаются снова — в Мидантии. Или на худой конец — в Мэнде. Или по очереди. В зависимости от греховности.

— Среди бумаг Романа… — Звучит-то как! — Обнаружилось нечто любопытное. Он готовил мятеж.

— Это ты мне говоришь? После того, как сам меня сверг? — отец хрипло смеется. — Да еще и убил Романа — своей рукой, я слышал. Надо же — хватило пороху. И даже слезы не пролил. Тебе нет смысла врать теперь. Как и оправдываться. А Роман и так получил бы всё — после моей смерти.

Значит, правда. Отец и впрямь уже нашел себе нового наследника. Более достойного.

— Значит, он устал ждать. Ты мог протянуть до его старости. А Роман никогда не отличался терпением. В этом он — не ты. Но почему, отец? Роман — безумный садист, но ты… Зачем?

Борис Предатель, преданный всеми детьми абсолютно, глотает вино залпом. Одна пустая бутылка уже стоит рядом. Да и в этой виднеется дно.

— Лучше Роман, чем мягкотелая тряпка, вроде тебя. Которой может вертеть любая баба. Даже твоя София. Я присматривался к тебе долго. Ты ни на что не годен.

— Ты и сейчас так думаешь?

— Плевать, что я думаю сейчас! Я теперь — не ценнее ее! — Опустевшая посудина летит в стену.

Темные брызги на бежевых пятнах. Прислать отцу в следующий раз золотое? Какая разница, чем спиваться — в таких количествах?

— Ты не вернешь мне трон — даже ты. Раз уж тебе сдуру повезло.

Да, Октавиан и впрямь держит слово. В Мидантии такое — везение.

Потому Евгений ему и поверил.

— А мысли проигравших не волнуют никого, — прорычал бывший император. — И никому не интересны. Ни мои, ни покойного Иоанна, ни Зордесов.

— Тогда — вообще ничьи. Все проигрывают смерти.

— Наконец-то ты прозрел, сынок. Именно так. Важна лишь жизнь. Историю пишут победители. Бери всё — раз уж сумел взять трон.

— Спасибо, отец. Я пытаюсь.

— Я всю жизнь тебе это долдонил! Рад, что ты усвоил хоть сейчас. Ради этого можно и сдохнуть.

— Ты не сдохнешь.

— Значит, отца пока не можешь? Только брата? Я знал про Романа. И мог остановить его — в любой миг.

— И позволял играть в заговорщика? Потому что лучше он, чем я? Спасибо, я тебя понял.

— Да, лучше он. Роман просто убил бы меня, а не явился жалко оправдываться.

— Конечно, убил бы. Именно этого от него и хотели его друзья.

— Я же не хотел вырастить из него второго Константина… Какие еще друзья?

— Стало вдруг интересно, отец? Друзья, что тоже очень хотели видеть его на троне. Или их ты тоже контролировал? И мог остановить в любой миг? Кстати, патриарху они очень не понравились.

— Этот старый маразматик… Яд по нему плачет! Избавься от него, чтоб наконец заткнулся! — отец вдруг захохотал. — Я тебя понял. Неприятно разочаровываться, да? Но я и об этом знал.

— Что?

Не нужен ли ему лекарь?

И поменьше вина?

Третья бутылка запрокинута над жадным горлом. Прежде Борис Предатель столько не пил.

— Если я видел насквозь Романа — неужели не разглядел Юлиану? Разумеется, его толкала под руку она. Вообразила себя великой интриганкой. Но у него хватало честолюбия желать трон и самому. Эту наглую шлюху он получил бы в любом случае. Либо сам, либо я бы ему ее подарил — в утешение. Перевязанную голубым бантиком. Или зеленым — в ее любимых цветах. Пусть мальчик развлекается, как хочет.

— Что значит «получил бы» и «развлекается»? Мидантия — пока еще не Хеметис.

— Императору можно всё, глупец. Если ты этого еще не понял. Можно монашку, монаха, кузину, кузена, сестру, брата, собачонку сестры. Зачем я, по-твоему, так жаждал трона? Власть, деньги и чужое соблазнительное тело — вот всё, ради чего ведутся войны. А не твои паршивые книги, написанные неудачниками. И не та чушь, что они же и сочинили. Читай их и дальше — и удержишь трон не намного дольше Константина.

А как насчет тебя?

— Ты и впрямь подарил бы Роману — Роману с его вкусами! — дочь твоего брата? Твою приемную дочь? Ты же вырастил Юлиану.

И Марию тоже. Но чуть ее не убил. Публично, на площади.

— Да я вообще не знаю, чья она там дочь. Сходства с моим братом я в ней особо не заметил. К тому же, это — ее выбор. Она сама предложила себя Роману. Первой. Ее роскошные прелести — не спорю, и впрямь роскошные! — в обмен на мою седую голову. Ей не понравилась моя идея отдать ее за Карла Эвитанского, и девочка оскалила зубы. Но я уже знал, как их вырву.

— Ты собирался…

— За Карла или за его родного дядю Гуго — кто возьмет. Оба — принцы Эвитанского дома. Или в Мэнд. Всё польза. Не Марию же туда отдавать — свихнется быстрее, чем можно что-то получить с такого родства. Но девка — я о Юлиане — решила, что Роман — не хуже Карла. И ехать тогда далеко не придется. В любом случае, я держал всё под контролем. Тогда в Эвитан пришлось бы все-таки отправить Марию, а Юлиану объявить незаконнорожденной. Не хочет быть принцессой — станет невесть чьим бастардом. Надо было с самого начала это сделать, а не, как ты сказал: «растить ее». После этого я мог отдать ее хоть Роману, хоть капитану его стражи. Принц ведь имеет право на игрушку.

Вот так. Стоит Евгению умереть, а кому-то объявить незаконной Вики — и отдадут ее кому угодно. Если не принцесса, то уже всё можно, так?

— Ты — чудовище, отец.

— Не я один, мой мальчик. А ты вспомни сказку о рыцаре, победившем дракона. И взгляни теперь в зеркало — твои клыки и чешуя уже растут. И не забудь еще кое о чём. Мария-то, конечно, овца овцой. Но Юлиана обросла чешуей уже давновато. И собиралась править даже при Романе. Или отравить и его. Это я объяснил ему, что даже дорогую девку получить проще, чем он думает. И, кстати, твое выживание не входило в планы их обоих.

3

Книги, старые свитки, еда от императорского повара, лучшее вино.

Мария — в соседней комнате. Принцессе разрешено выходить, принцу — нет. Точнее — свергнутому императору.

Нынешние покои Константина во дворце — куда удобнее и больше его прежней камеры. Только сути дела это не меняет. И им обоим это ясно. Как и Марии.

— И что же ты теперь будешь делать со мной? — горько усмехнулся Константин. — Когда трон — твой. И даже Октавиан поддержал тебя.

— Думаю, ты сам понимаешь: трон я тебе не отдам. Точнее — не верну. И не только потому, что однажды ты его уже не удержал. Уйти из императоров можно только в могилу. Я знаю себя и доверяю себе до конца. Но больше никому. Даже если ты меня благодарно обнимешь и назовешь братом, найдется слишком много готовых оказать тебе услугу самостоятельно. И твой Октавиан — в первых рядах. Мидантия не прощает слабости, Константин.

— Разве мы когда-то не клялись, что будем другими?

— В детстве? Лично я все-таки вырос. Эта клятва лишила тебя трона. И искалечила бы — если бы я ее не нарушил.

— Тогда я повторю, Евгений: что ты сделаешь? Со мной и с Марией?

— Похороню тебя, — глядя в глаза кузену и бывшему другу детства, произнес узурпатор престола и братоубийца. — Да, ты был убит моим братом Романом. Вы взаимно закололи друг друга. Ты был тяжело ранен, врачи не сумели сохранить твою жизнь. Моя сестра Мария будет молиться за упокой твоей души… очень далеко отсюда. Где и зачахнет с горя.

— Евгений! — ошалел Константин. — Она же твоя сестра! Когда ты успел превратиться в чудовище?

— Сегодня. Убийство брата, свержение отца и куча новостей тому способствуют. Еще покушение на меня собственной жены и предательство Юлианы. На чём я остановился? На вашей с Марией скоропостижной смерти. А тем временем вы будете жить да поживать где-то на задворках империи. Как нетитулованные дворяне. А еще лучше — отправитесь в Вольные Города. Или в Идалию — к очень теплому морю. Да хоть в Хеметис или в Ганг. Главное, не на Элевтерис — вас там сожрут. Это Юлиана стала бы в Южных Морях королевой пиратов. В общем, держись подальше от Гелиополиса. И никогда не пытайся вернуть трон — не выйдет. А потеряешь всё.

— Что будет с Юлианой? — поборол изумление Константин.