Мэй кивнула, но было видно, что она просто не хочет выделяться.

— Тогда отвечай. Ты ненавидишь мальчишек?

— Ну… иногда.

— Мэй?

— Ненавижу их. Ненавижу их. Не выношу их.

— Уже лучше. — Эйприл хлопнула в ладоши. — А теперь, девочки, в смысле, сестры…

— Ты моя кузина, Эйприл, а не сестра, — сказала Мэй.

— Мэй! — завизжала Эйприл, тыча в нее пальцем. — Заткнись! Ты мешаешь нам проводить собрание. На самом деле мы, конечно, не сестры. Просто делаем вид. Это игра. Если не можешь играть с нами, отправляйся домой.

Мэй покусала губу.

— Извини, Эйприл, но я не могу уйти домой. Папа говорит, мы должны играть вместе, потому что мы кузины. Папа говорит, чтобы я не обращала внимания, если ты начнешь вести себя как капризная принцесса.

Если бы не присутствие остальных девочек, Эйприл, наверное, накинулась бы на Мэй с кулаками. Но нет. Она президент и должна соответствовать. Эйприл сделала очень глубокий вдох, точно стремясь наполнить воздухом все тело.

— А теперь, девочки, настало время трансформации.

Возбужденные «Les Jeunes Étudiantes» выстроились в два ряда перед плакатом, на котором была изображена поп-звезда Шона Бидербек, застывшая в танцевальной позе. Неоспоримая принцесса розового, девчоночья икона с писклявым голосом и несколькими платиновыми дисками на счету.

— Что люди видят, когда смотрят на нас? — спросила Эйприл.

— Они видят маленьких девочек, — ответили маленькие девочки.

— И что они думают о нас?

— Что мы сделаны из конфет и пирожных и сластей всевозможных!

— А чего они не видят?

— «Les Jeunes Étudiantes»! — проскандировали девочки.

— А почему мы используем эти французские слова?

— Потому что мальчишки такие тупицы, что не понимают даже по-английски, не говоря уж о французском!

— Настал момент продемонстрировать нашу истинную суть. Нашу тайную суть. Начинайте трансформацию, сестры!

— Транс… что?

— Переодевание, Мэй, переодевание.

— А-а… Извини.

Девочки скинули розовые пижамы — и остались в темных брючных костюмах. Розовые клипсы сменились черными в виде бабочек, розовые домашние тапочки — кожаными туфлями. Эйприл торжественно сдернула накладные ногти и вытащила из волос нитки с розовыми бусами. Завершающим штрихом стал вывернутый наизнанку пушистый берет, внутри оказавшийся черным.

Она указала на плакат с Шоной Бидербек.

— Чья это мечта?

— Мальчишек!

— А наша мечта?

Один голос ответил:

— Тоже она.

— Мэй! Помолчи. Это наша мечта?

— Нет!

— Ну, сестры, тогда что же наша мечта?

Эйприл спрыгнула с возвышения и сорвала со стены плакат с поп-звездой. Под ним оказалось изображение Мэри Робинсон, первой женщины-президента Ирландии.

— Да здравствует Мэри!

— Да здравствует Мэри! — эхом выкрикнули «Les Jeunes Étudiantes».

— Вот наша мечта. Мы хотим стать такими же, как Мэри Робинсон. Хотим править страной, когда вырастем.

— О-го-го! — завопили девочки.

Эйприл вздрогнула.

— Я вот что подумала… «О-го-го» — это же как-то связано с Шоной, верно?

— Это с ее второго альбома, — сказала Мэй и пропела: — «О-го-го, посмотри на меня».

— Так, может, вместо «о-го-го» будем говорить что-нибудь вроде «замечательно»? Или просто «мы за»? Как в «Звездном пути»…

— В той серии, где голова у чудища взрывается?

— Нет, Мэй. В той, где они не знают, что еще скормить чудищу.

— A-а, это моя любимая серия.

— Моя тоже. Хоть в чем-то мы с тобой похожи. А теперь к делу. — Эйприл вытащила из-за спинки кровати блокнот. — В прошлом году несколько мальчишек причиняли нам беспокойство. Мы составили список.

Лежа на балконе, я вспомнил, что мне следует записывать все услышанное.

— Четверо из этих мальчишек, не без помощи «Les Jeunes Étudiantes», решили перейти в другие школы. Двое усвоили, что надо сидеть тихо и не чирикать. А трое не поняли намека, и мы добились их исключения. Самый последний случай — мой план с цифровым плеером.

Девочки вежливо зааплодировали; план, что ни говори, был изобретательный.

Эйприл скромно улыбнулась.

— Mersi, mersi. Это пустяки. Думаю, мастер Эрни Бойль получил хороший урок.

У меня отвисла челюсть. Признание. Я ушам своим не верил. Да, это мы удачно зашли!

— Однако осталось еще несколько мальчиков, от которых следует избавиться. Первый в этом списке такой вульгарный, такой отвратительный, что рядом с ним Эрни выглядит… ну, почти как девочка. Думаю, вы все понимаете, о ком речь.

Да, они понимали, о ком речь. Как и Ред. Он застонал, плечи у него поникли.

— Мастер Ирод Шарки!

Ирод! Ну конечно! Эти девочки должны просто ненавидеть Ирода!

— Родди, ты влип, — пробормотал Ред. — Ты довел этих девчонок до того, что они рехнулись.

Эйприл постучала пальцем по странице, посвященной деятельности Родди.

— В прошлом году у мастера Шарки было не так уж много нарушений, поскольку бóльшую часть учебного времени он проболел.

Девочки понимающе закивали. Очевидно, Ирод только говорил, что болеет, чтобы прогулять побольше уроков. Об этом догадывалась вся школа, даже десятилетки.

— Но в этом году он присутствовал в школе целых четыре дня и за это время успел натворить немало дел. Ударил двух учениц, причем одну в живот, а это очень больно. Стащил у учителя все мелки и сожрал их. Я точно знаю, что это его рук дело — вскоре после пропажи мелков Ирод показывал мне язык. Далее… Не выполнил ни одного домашнего задания, не решил ни одной задачи, подавая плохой пример другим мальчикам. Их, бедняжек, так легко сбить с толку.

— Ирод умеет стоять на руках, — сказала Мэй, свидетель со стороны защиты.

— Это замечательно, Мэй, но ведь вовсе не обязательно делать это на парте, правда? Нет, ему придется покинуть школу. Мы не можем подвергать свое образование ни малейшему риску. В этом году нас ждет новый сложный материал, который достаточно трудно усвоить и без того, чтобы каждые две минуты урок прерывался из-за мастера Шарки, демонстрирующего свое умение стоять на руках.

— Давайте подсунем ему деньги, а потом скажем, что видели, как он продавал что-то, — предложила другая девочка.

— Очень хорошо, Аманда, но это мы уже проделали с Эрни, — возразила Эйприл. — Нет, нужно придумать что-нибудь новенькое. У меня есть идея. Мерседес! — (Мерседес выступила вперед.) — Покажи сестрам руку!

Мерседес закатала правый рукав, демонстрируя множество багровых синяков.

— Вы только посмотрите! — взвизгнула Эйприл. — Вот на что способен Ирод Шарки!

Мэй пришла в ужас.

— Правда? Это сделал Ирод?

— Ох, конечно нет, Мэй. Не будь дурой. Буффи, пони Мерседес, сбросил ее сегодня, но мы же не хотим, чтобы у него были неприятности, правда? Вот и свалим все на Ирода.

На балконе Ред тронул меня за плечо.

— Ты записываешь?

Я постучал ручкой по блокноту.

— Каждое слово.

— Выходит, уоки-токи Солдата Сэма — не такая уж плохая идея?

— Похоже на то, — нехотя признал я.

Эйприл тем временем продолжала излагать свой план:

— Завтра утром я отведу к миссис Куинн бедняжку Мерседес, и она дрожащим от страха голосом расскажет директору, что Ирод выкручивал ей руку, а она никому не говорила, потому что боялась его мести.

— Я выучила свою роль наизусть, — с гордостью объявила Мерседес. — Как на занятиях в драмкружке.

— Хотите послушать, что будет говорить Мерседес?

Все с воодушевлением закричали: «Да!»

Вдохновенно улыбаясь, Мерседес встала на скамеечку.

— Ладно. — Она принялась трясти пальцами. — Это такое упражнение, мы делаем его в драмкружке для создания настроения. Повторяйте за мной; представьте, будто это не пальцы, а горячие сосиски, и вы хотите, чтобы они скорее остыли.

Девочки так усиленно затрясли руками, что из-за двери потянуло ветерком. Я заметил, что и сам трясу, только когда Ред хлопнул меня по руке.

— Ты вроде бы должен писать.