Нападение с зелёнкой попало на камеры, и лица нападавших были отлично видны. Уже через день было известно, что это группа провокаторов, контролируемая Кремлём. Я сразу подал заявление о преступлении, но дело, конечно, не возбудили. Несмотря на то что имена и даже адреса нападавших мгновенно разлетелись по интернету, полиция говорила, что установить их личности «не представляется возможным».
Однако в тот раз Кремль всё-таки понял, что переборщил. Думаю, сказалось всё сразу: бездействие полиции, негодование моих сторонников. Стало ясно, что нападение меня всё равно не остановит, а поддержка только возрастёт. И тогда, как по мановению волшебной палочки, мне за один день вдруг выдали многострадальный загранпаспорт. В Барселоне мне сделали операцию, зрение удалось сохранить.
Существовали и другие способы препятствовать мне вести кампанию: согласитесь, непросто её вести, когда кандидат сидит, а я не вылезал из спецприёмников. За тот год я провёл под арестом два месяца (эта практика так понравилась Кремлю, что в следующем году я провёл там уже три). Во время президентской кампании первый раз меня посадили за митинг «Он вам не Димон».
26 марта 2017 года. Москва просыпается и читает удивительные новости, приходящие с востока страны: тысячи людей вышли на улицы Владивостока, потом Хабаровска, потом Новосибирска и Екатеринбурга. Они держат в руках цветные кроссовки и жёлтых надувных уточек. В Москве и Петербурге на улицах десятки тысяч человек, включая меня. Правда, митинговал я недолго — минут пять, может быть, и меньше. Поздравив сына Захара с днём рождения, я вышел из дому, успел доехать до Пушкинской площади, а там меня почти сразу скрутили и запихнули в автозак. Впрочем, уехать ему оказалось непросто: протестующие стеной окружили полицейский автобус и заблокировали дорогу.
Это были первые в истории России массовые митинги, спровоцированные расследованием о коррупции. Видео вышло 2 марта 2017 года. Оно называлось «Он вам не Димон», и в нём я рассказывал о коррупции Дмитрия Медведева, тогда — премьер-министра, до того — президента. До 2008 года Медведев был главой правительства, но потом они с Путиным поменялись местами. Путин тогда не стал нарушать Конституцию и идти на третий срок подряд, но и власть при этом отдавать не собирался. Была придумана незамысловатая комбинация, где президентом становится Медведев, ближайший друг и соратник Путина ещё со времени его работы в мэрии Санкт-Петербурга, а Путин становится премьером. По прошествии четырёх лет президентского срока они совершили рокировку и поменялись обратно.
Во время президентства Медведева было очевидно, что его власть — фальшивка: Путин как управлял страной, так и управляет. А над Медведевым все посмеивались. Он притворялся очень либеральным, обожал всякие новые технологии, гаджеты, интернет, сам вёл твиттер и инстаграм, что по меркам российских чиновников сродни полёту на Луну. Путин, к слову, не то что не ведёт соцсети — он вообще не знает, как пользоваться компьютером, а интернет называет проектом ЦРУ. Единственным сохранившимся «достижением» Медведева после четырёх лет у власти стало переименование милиции в полицию.
В общем, Медведева никто не воспринимал всерьёз. Он казался безобидным и нелепым. К нему намертво прилипли эпитет «жалкий» и прозвище «Димон». Его пресс-секретарь совершенно серьёзно требовала в интервью, чтобы в интернете Медведева Димоном не называли, настаивая, что её начальник — серьёзный и крутой.
Поэтому наше расследование мы из принципа назвали «Он вам не Димон». Медведев оказался вовсе не смешным чудаком, а настоящим коррупционером, и очень впечатляющего масштаба: он использовал сеть благотворительных фондов, чтобы получать через них деньги от олигархов и записывать на них свои роскошные дома. Мы тайком съездили к каждому из них, запустили из укрытия дрон, а потом в видео во всех подробностях показали, как на самом деле живёт Медведев. У него нашлось гигантское поместье на Волге, в старинном городе Плёсе. Посреди большого пруда около его особняка был построен небольшой домик для уточки. Не знаю, почему эта деталь так впечатлила наших зрителей, но уточка навсегда стала одним из символов будущих антикоррупционных протестов вообще.
Другим символом стали кроссовки: всю коррупционную схему Медведева мы вычислили благодаря им. В 2014 году группа хакеров взломала почтовый ящик премьер-министра и опубликовала письма. Мы подробно изучили их и выяснили, что Медведев просто обожает кроссовки. Он заказывал их десятками, а доставляли их на адрес управляющего директора одного из «благотворительных» фондов. Так мы смогли доказать его связь с Медведевым, а за этим открытием потянулись все остальные — шале в Красной Поляне, поместье в Курской области, виноградники в Тоскане и в Анапе.
На один из «благотворительных» фондов Медведев записал огромный дом на Рублёвке, в самом дорогом районе Подмосковья, где живут чиновники и олигархи. Дом этот медведевскому фонду подарил олигарх Алишер Усманов. После нашего расследования к обсуждению неожиданно подключился и сам Усманов: он записал чуть ли не самое странное видео, какое мне приходилось видеть в жизни. Оно называлось «Тьфу на тебя, Алексей Навальный». Один из самых богатых людей на планете, сидя на своей знаменитой яхте «Дильбар» за шестьсот миллионов долларов, говорил, что он, в отличие от меня, «живёт в счастье», обзывал меня лузером и неучем.
Сам Медведев на расследование о себе отреагировал не менее странно. Во время посещения мясокомбината «Тамбовский бекон» он дал спонтанную пресс-конференцию, где назвал наше расследование чушью, мутью и компотом, но не объяснил, откуда у него все эти дачи, виноградники и фонды. Зато обвинил меня в том, что я не просто коррупцию расследую, а бессовестно пытаюсь заставить людей избрать меня президентом. Учитывая, что к тому времени я уже почти четыре месяца вёл активную избирательную кампанию, это было не очень шокирующее открытие.
Хоть я и пишу, что реакции на наше видео не последовало, мы получили очень красноречивый ответ — просто немного в другой форме. 26 марта, когда по всей России шли митинги, мои коллеги вели онлайн-трансляцию из нашего офиса. Люди прямо с протестных акций присылали нам фотографии, видео, а мы всё это показывали в прямом эфире.
В разгар трансляции, которую одновременно смотрели сто пятьдесят тысяч человек, в нашем офисе отключили электричество. Потом туда ворвались полицейские с собаками, задержали находившихся там сотрудников, забрали и вынесли всю технику — компьютеры, камеры, свет, микрофоны. Ничего из этого нам, конечно, никогда не вернули: как я уже писал, это была осознанная тактика Кремля, чтобы нас разорить. Тринадцать сотрудников, которые обеспечивали трансляцию, отправились прямиком в спецприёмник.
Наше расследование навсегда уничтожило политическую карьеру бывшего президента Медведева. Но это было не главное наше достижение: расследование про Медведева стало поворотным моментом вообще для всего оппозиционного движения в России. Когда через десять дней после его публикации я записал обращение с призывом выходить на улицы и требовать ответов, многие отнеслись к этому скептически. Считалось, что массовые митинги по всей России невозможны — они бывают только в Москве и Санкт-Петербурге. Но 26 марта акции протеста прошли более чем в ста городах. Это доказывало, что антикоррупционная повестка — главный объединяющий фактор, способный консолидировать в России людей даже с очень разными политическими взглядами. Часть этих митингов была организована нашими штабами, часть — просто волонтёрами на местах. Восемьдесят процентов участников — молодёжь, которая раньше не то что на митингах не бывала, а вообще политикой не интересовалась.
Я очень горжусь этим достижением: мы увлекли политикой целое новое поколение — инициативных, смелых, способных к самоорганизации молодых людей, которые искренне недовольны тем, что происходит в стране, и готовы за свои взгляды выходить на улицы.
