Вот только из-за того, что я никуда не торопился, большинство их ухищрений оказывались бесполезны. Я не лез на рожон, не вёлся на ловушки, не гнался за какой-то сверхэффективностью, совершенно не парился по поводу того, что в столкновениях с богами гвардейцы также несли потери.

Просто планомерно вырезал их одного за другим, и где-то на семидесятом убитом боге они поняли, что, если продолжат, то просто зазря все здесь полягут. И на восьмой минуте сражения командир отряда богов скомандовал отступление.

В ответ я скомандовал Тёмной Гвардии, чтобы они их не преследовали. Проследив за тем, как боги удаляются сквозь серость пустоты, я приказал выставить вокруг осколка мира новое оцепление, специально только в том направлении, куда улетели боги, а сам отправился в одинокий храм на его поверхности.

Там, внутри, сбившись в кучку и напряжённо вслушиваясь в тишину, обнаружились исследователи из Божественного Царства.

По договору между Умсой и Ба Воль Са, убивать их было нельзя, как и забирать результаты их исследований. Впрочем, хотя первое правило соблюдалось почти всегда, за исключением случаев, когда среди учёных попадались особо наглые или по-житейски тупые, на запрет на кражу наработок по взлому шифра обычно обе стороны клали большой болт.

На этот раз, правда, исследователям Божественного Царства повезло. Мне были не нужны их наработки, ведь у меня было кое-что получше.

Уведомив их, что осколок мира в очередной раз меняет хозяина, и успокоив насчёт того, что не стану им никак вредить, я приказал им выметаться из храма, а сам отправился в его глубины.

Наскватч, который, согласно нашему уговору, ожидал неподалёку в пустоте, наверняка уже узнал о нашей победе и должен был вскоре прибыть. Но мне хотелось посмотреть на тайник владельца истокового аспекта самостоятельно.

Нужное место вскоре нашлось. Длинный коридор, на стенах которого сохранились следы каких-то древних надписей на неизвестном мне языке, заканчивался массивными, высотой около сорока метров и столько же в ширину, двустворчатыми дверьми.

В самой середине дверей, в полукруглом углублении, парила, не опираясь ни на что, многолучевое нечто, очень похожее на ту головоломку, что мне показывал Наскватч, но, действительно, раз в десять больше, диаметром в полтора метра, и определённо куда сложнее.

Сложно было понять даже не то, как её разгадывать, но в принципе то, ЧТО тут можно было разгадывать. При том что внутри этой штуки, насколько я понял, были заключены механизмы из мировой ауры, минимум на несколько порядков сложнее того, что было видно снаружи.

Ради интереса я запустил внутрь замка-головоломки свою мировую ауру, и тут же ощутил подступающую дикую головную боль от того, насколько там всё было перемудрено и жутко сложно. Так что, пожалуй, было неудивительно, что одни из лучших учёных двух мировых скоплений не могли решить это дерьмо несколько тысяч лет.

— Впечатляет, правда? — Наскватча действительно долго ждать не пришлось.

— Тебя не заметили?

— Нет. Ты создал шикарную брешь в обороне. Признай, что было правильно настоять на том, чтобы отец передал тебе контроль над гвардейцами.

— Это облегчило нам обоим жизнь, — кивнул я. — Но теперь у Умсы не останется никаких сомнений относительно того, кто его ограбил.

— После того, как храм и тайник исчезнут из-за того, что исчезнет аспект, он в любом случае будет в курсе.

— Это точно, — ухмыльнулся я в ответ на довольную улыбку Наскватча.

Я чувствовал, что ко мне он до сих пор настроен, мягко говоря, недружелюбно. Тем не менее, эти негативные эмоции определённо неслабо так подавлялись восторгом момента.

Не знаю, что радовало его больше: то, что мы сейчас вскроем тайник владельца истокового аспекта или возможность насолить отцу. Но, честно говоря, мне было плевать.

— До прибытия исследователей отца у нас есть шесть дней. Я постараюсь справиться за два-три, чтобы получить достаточную фору. Потому что, когда он узнает, что мы его обокрали, его ярости не будет предела, и все его тебе обещания обязательно пойдут прахом. Ты к этому готов?

— Начинай.

Не был бы готов — не ввязался бы в это изначально.

— Хорошо, — кивнул Наскватч. — Только прежде… как там Тарканд?

Я хмыкнул. Всё-таки он не был плохим родителем, в отличие от Чим’А.

— Отлично держится, хотя ему ещё нужно время.

— Понятно… — он тяжело вздохнул. — Спасибо тебе ещё раз за сына. А теперь, правда, давай приступим.

Он подлетел к замку-головоломке, достал из пространственного хранилища небольшую книжечку, толщиной примерно с годовой ежедневник, открыл её, протянул руку к Хаосу Рубика, и принялся за взлом.

Шестьдесят пять часов спустя двери тайника были открыты, и мы вдвоём вошли внутрь.

На контрасте со сложностью замка на двери, а также неприступностью внешних стен, которые можно было лишь пробить подавляющей мощью, но никак не расковырять и не раздолбить, внутреннее убранство тайника оказалось довольно скромным.

Небольшой зал без каких-либо украшений, кроме следов на стенах, с единственной квадратной платформой в дальнем от входа конце, окружённой колоннами.

Судя по лежащим по периметру платформы полуистлевшим кускам ткани, когда-то это было чем-то вроде занавеса, за которым, вероятно, скрывался хозяин тайника, когда к нему приходили верующие-последователи.

В стене зала прямо за платформой — небольшая и лишённая каких-либо украшений дверь. Ещё одна, уже более представительная, высотой в пять метров и когда-то покрытая мозаикой, сейчас почти полностью осыпавшейся, находилась слева от входа.

— Готов спорить, что там сокровищница, — указал на бо́льшую дверь Наскватч.

— Ага, — кивнул я. — Но истоковым аспектом фонит не оттуда.

Теперь, когда мы попали внутрь, энергию аспекта я мог чувствовать очень отчётливо, и исходила она из маленькой двери за платформой, где, вероятно, находились личные покои местного владыки.

— Тогда вперёд, — не став спорить, Наскватч вслед за мной двинулся к маленькой двери.

Внутри обнаружилась ещё одна комната, даже меньше предыдущей. В одном углу стояла каменная кровать, в другом — каменный же стол с чем-то, завёрнутым в неожиданно отлично сохранившийся кусок кожи, при этом, удивительно, не пропускавший ни восприятие мировой ауры, ни даже силу аспекта понимания. Остатки простого стула лежали на полу рядом.

Больше в комнате не было никакой мебели, как и других выходов. А то, от чего исходила энергия истокового аспекта, парило в воздухе посреди комнаты.

Это был скелет в лохмотьях, когда-то бывших одеждой, сидящий в позе лотоса. Скелет не был человеческим. У него было три глазницы, шесть недлинных рогов, торчавших по всей окружности головы и создававших видимость короны, в непропорционально длинной шее было десять позвонков, на руках и ногах — по семь когтистых пальцев, рёбра были слиты в единую костную броню, а из копчика рос метровый хвост.

Источник же энергии аспекта, в такой близости бывшей уже не просто сильной, а буквально подавляющей, находился у него в грудине. Вытянутый, похожий по форме на кошачий глаз, кристалл кромешно-чёрного цвета был будто бы вплавлен в кость.

— Ты можешь определить, что это за аспект? — понизив голос, будто проникнувшись торжественностью обстановки, спросил меня Наскватч.

— Не совсем, — кивнул я. — Это — один из чудовищных аспектов, пока могу сказать только это.

— Понятно. Как будем делить?

— Сначала посмотри, что там, — кивнул я на свёрток кожи на каменном столе. — Должно быть тоже что-то ценное.

Немного недовольно хмыкнув, Наскватч всё-таки подошёл и развернул кожу. Внутри обнаружилась книжечка в простой чёрной обложке, сто процентов не сохранившаяся бы и обратившаяся бы в труху, как и всё, что в тайнике было не каменного, если бы не странная кожа.