– Одноклассницы подарили, вот я и решила повесить! – соврала тихоня Александре Григорьевне. – Скотч дверей не испортит, не переживай!

Шура Поспелова внимательно рассмотрела симпатичного артиста, улыбавшегося с большого глянцевого листа.

– Приятный паренёк! Рада, что не чернявый! Это хорошо.

– Хорошо, конечно, – согласилась дочь, подавив ехидный смешок.

«Купить котика или Азизу? – рылась десятиклассница в стопке настенных календарей-плакатов. – О! Группа Five!» Поспелова вытащила плакат и засмотрелась на пятерых англичан.

– Полюбила слащавых пацанов вешать на стену? – раздался из-за спины насмешливый юношеский голос.

Хорошее настроение моментально улетучилось. Люба оставила на прилавке всё, что собралась прикупить, и незаметно вышла на улицу, пока Степанченко просил продавца подать с полки канцелярские ножи. «Блин! Хоть бы задержался в магазе и за мной не пошёл! Господи, шевели же булками быстрее, глупенькая! Давай туда, за поворот!»

– Эй, Люба! – послышалось позади. – Подожди, вместе пойдём!

«Вот чёрт! Всё-таки по мою душу! Делай вид, что не слышишь! Быстрее! Что ему надо?!»

Тимофей, перейдя на бег, догнал девочку и схватил за руку.

– Куда несёшься?! – парень развернул её к себе и стал сверлить глумливым взглядом.

– Домой тороплюсь! – Люба напряглась. От шатена ей не отвязаться.

– Так идём вместе. Всё равно рядом живём! – приветливо заметил Тимофей.

Взаимной улыбки у насторожившейся Поспеловой для ровесника не нашлось. Она угрюмо посмотрела на него, и, ничего не ответив, зашагала дальше. Степанченко как ни в чём не бывало пошёл рядом. Разговор нужно было как-то начинать.

– Тот плакат, что ты смотрела… Любишь попсу?

– Э-э-э-э, да, – ответила девочка, разглядывая асфальт. – А может, и нет.

– Так да или нет? – навязывал беседу он.

– Я много чего слушаю. Не только попсу.

– А я рэп люблю. Слушаешь такое?

– Немного.

– Кто нравится из рэперов? – Тим стремился быть приятным.

– Имена не помню. Кто-то из американцев, – отвернувшись, тихо проговорила старшеклассница. Приветливостью было её не купить. Она помнила, как в восьмом-девятом классах Тимон после злых шуток и оскорблений вдруг становился ласковым, обходительным да культурным, провожал её до дома. Обрадованная переменой в поведении первого красавчика, школьница расслаблялась и шла навстречу, а в ответ на следующий день, не ожидая подвоха, получала порцию хамства в разы больше, чем было до.

Степанченко подметил напряжение Любы, но не особо переживал. С чего-то надо было начинать, если старые методы больше не действовали. «Рано или поздно ты расслабишься и подпустишь поближе. А там, может, и решишь, что я поинтереснее Ибрагимовых с Коробкиным. Пока подожду. Всему своё время. Но больше одна ты ходить домой не будешь».

– Snoop Dogg, наверное?

Тихоня покосилась на собеседника, не желая развивать дискуссию, но всё же сухо ответила:

– Пара песенок заходит. Но я не уверена, что мы говорим об одном и том же человеке. Надо у брата на компакт-дисках имена посмотреть… Всё, пока! Мне прямо.

Люба надеялась, что Тимофей свернёт в небольшой узкий сквозной переулок, чтобы ощутимо сократить путь. Она ходила через него с Ибрагимовыми. Но с Тимоном пройтись по заросшему проулку школьница ни за что бы не рискнула, так как знала, что от непредсказуемого одноклассника ничего приятного ожидать в глухом месте не стоило. Боялась она его и здесь, на широкой второстепенной дороге, где их было и видно, и слышно. Пустынная проезжая часть и редкие прохожие в разгар рабочего дня давали шатену возможность пустить в ход руки. Поспелова опасалась неожиданно оказаться прижатой к забору и получить удар кулаком в бок, когда настроение сверстника поменяется.

– Мне тоже прямо, – ответил спокойно Тимон, поняв, что девчонка хочет от него избавиться. Не выйдет. – С братом музыкой меняешься?

– Не меняюсь. Слушаю у него в комнате. Он разрешает.

– У него, наверно, много музона! – заглянул он пытливо ровеснице в лицо.

– Да, очень. И музыкальный центр есть. – Люба продолжала изучать асфальт, остерегаясь столкнуться с юношей взглядом.

– Круто. Тебе, как всегда, везёт! – завистливо подметил парень.

Люба от интонации последней реплики моментально почувствовала обиду.

– «Как всегда», говоришь?

– Ну да!

– И в чём же я везучая, скажи-ка, пожалуйста? Случайно, не в том, что богатая?

– А ты, можно подумать, у нас не богатая!

– И где же ты это богатство увидел?

– У тебя большой двухэтажный дом!

– Одноэтажный, ха-ха! На втором фальшивом этаже – нежилой чердак!

– Да ну?! – изумился Степанченко. – Не знал!

– Мои родители мало получают, экономят каждую копейку и никогда не дают мне на расходы и рубля. У тебя дома есть пылесос? Круто, везёт! А у меня – нет! Я подметаю паласы веником. А стиральная машина имеется? Здорово! А у меня – опять нет. Я стираю в тазах! Хочешь, перечислю, что в твоей хате есть, а в моей богатой – шиш! А, Тимофей?.. Кто из нас ещё богач!

– Ну, второй этаж вы достроите! – равнодушно поспорил юноша. Он впервые видел её взбудораженной, и это забавляло.

– Я на одном задолбалась всё вылизывать! Тянуться к высоченному потолку до грёбаных люстр с кучей стекляшек, чтобы оттереть от мушиных какашек, сметать пыль и паутину! Мне хочется жить в маленьком доме с низким потолком, а ещё больше переселиться в квартиру, чтобы никогда в своей жизни не ковыряться на огороде. Можешь завтра на весь наш класс всё, что услышал, рассказать и вдоволь с меня поржать! Ты же так это любишь! – съязвила ровесница, но дрожащий голос и неровное дыхание вместе с широко распахнутыми глазами выдавали с головой её внутреннее волнение.

– Никто вас строить огромную хату не просил! Сами виноваты! – посмеялся в ответ парень.

– А тебя никто не просил считать меня везучей и богатой! Сам придумал – сам виноват! – нашлась Люба и тут же остереглась сказанного, зная, как первый красавчик 10 «А» реагирует на её попытки постоять за себя.

Степанченко, удивлённый услышанным, громко язвительно расхохотался.

– Поспелова, в таком настроении ты мне больше нравишься, чем когда бродишь с кислой миной или строишь зазнайку! Завтра за тобой зайду, в школу вместе пойдём.

«Твою мать! – переполошилась, побледнев, она. – Только этого не хватало! Убежать что ли? Так гад меня в три счёта догонит! Думай, Люба, думай!»

– Если согласен ходить вместе с Сэро, хорошо. Заходи! Втроём пойдём.

Лицо Тима вытянулось и почернело. Люба поняла, что есть надежда на спасение.

– Вместе в школу ходите? Давно? – неверяще переспросил юноша, затаив дыхание. – Думал, вы уже не общаетесь…

– Нет, мы дружим. А ходим вместе с сентября. – Поспелова, видя, как смешался спутник, немного успокоилась и стала говорить увереннее, твёрже.

– Почему в школе не кентуетесь? – с подозрением прищурился парнишка, наконец, сообразив, что его смущает.

– Я не хочу. – Поспелова задрала нос и демонстративно отвернулась.

Степанченко опешил от такой наглости, зная, насколько популярен брюнет из 10 «Д».

– Как это ты не хочешь?!.. С Ибрагимовым?!.. В школе?!.. Пересекаться?!

– Вот так! Не хочу и не буду!

«Ну и стерва! – окончательно смешался школьник. – Камилла из-за цыгана жопу готова на британский флаг порвать, а эта коза не хочет! Обалдеть! Надо разобраться, раз жара пошла!»

– Что-то не сходится в твоих словах. С Коробкиным, значит, встречаешься? – грубо спросил Тим, злясь.

Люба удивилась резкому прямому вопросу. Настала её очередь смешаться.

– С Денисом?.. Нет. У него же девушка есть! Просто дружим. В субботу шашлычки жарили и обои клеили, – растерянно пробормотала она.

– У Коробкина дома? – уточнил Степанченко.

– Ну не у меня же! – Люба не понимала, куда пошёл разговор. – Ой!

Тимон резким быстрым движением крепко схватил её за запястье и больно сжал.

– И ты, Поспелова, не смущаешься ходить к Коробкину, зная, что у него есть подружка? – вкрадчиво проговорил Степанченко, а затем дёрнул оробевшую девочку за руку. Люба пошатнулась, потеряла опору и врезалась в него. – Пошли тогда и ко мне домой: шашлыки поешь, обои поклеишь да мой матрас оценишь!