Строка о пышных цветах персика, которые вызывают жалость, показалась мне достаточно интересной, чтобы поискать, возможно, присутствующий скрытый смысл. Тем более, что словарь БКРС любезно «подтягивает» этот двойной смысл без особого труда для поисков: одно из значений 桃 (táo) – не только «персик», но и название одного из владений княжества Лу, существовавшего во времена Вёсен и осеней (Чуньцу), располагавшегося на территории нынешней провинции Шаньдун.
В этом месте у меня произошла некоторая рассинхронизация процессов: с одной стороны, понимал, что речь идет об омонимии в китайском языке, и название удела в княжестве Лу записывается другим иероглифом 陶 (táo), с другой стороны, предполагал, что в эпоху Хэйан этой омонимии могло и не быть, сохранившееся до наших дней онное чтение иероглифа «персик» несколько иное – 桃 (to:), однако вообще не понял принципа, по которому в словаре БКРС значение омонимии – название удела Тао – включено в базу данных иероглифа 桃 (táo-персик), а не 陶 (táo-глина), в то время как в значениях, относящихся к «глине», упоминается только Таошань, гора во все той же провинции Шаньдун. Это я к тому, что без исторической поддержки Сыма Цаня разобраться было бы сложнее, и без «ошибки» в словаре не сложилась бы эта цепочка ассоциаций.
Так вот чем интересен этот удел Тао: тем, что в 295 году был пожалован правителем Сян-ваном (Чжао) своему дяде Вэй Жэню вместе с титулом «хоу», возвысив его статус и укрепив поддержку правителя со стороны своих родственников, пока ещё правитель был, так скажем, начинающим политиком. А в 271 году, когда Сян-ван начинает править самостоятельно, без оглядки на старших родственников, Вэй Жань и многочисленные княжичи были попросту отстранены возмужавшим правителем от какого бы то ни было влияния на политику и принимаемые им решения. В результате этого усиливается влияние «пришлого» чиновника Фан Суя, призванного на службу, что называется, не «по рекомендации», а «по результатам открытого собеседования», и не принадлежащего к роду правящей фамилии.
Если говорить о причинах придворных конфликтов, то это всегда борьба за доступ к ограниченным ресурсам, а их, как правило, только два: власть и деньги. А стороны конфликта и их сборка, пересборка, группировка и перегруппировка весьма и весьма разнообразны. Но в этом моменте не будем множить сущности без необходимости, многие исследователи также группируют конфликты, возникающие в управлении страной, на две большие группы: конфликты при передаче власти и конфликты при начале самостоятельного управления (то есть отстранение от фактической власти групп влияния, на чью поддержку опирались при смене власти).
Конец правления владетелей княжества был не очень оптимистичным: брат восставал на брата, племянник на дядю, в конце концов, в 712 году до н. э. младший брат Хуань-гун убил правящего князя, своего старшего брата Инь-гуна, и сам стал правителем княжества. Несколькими годами позже, во время официального визита Хуань-гуна в соседнее княжество его жена вступила в любовную связь с правителем принимающей стороны. В этом моменте нет ничего интригующего, учитывая традиционные методы для мужчин и в те времена получения благ и преференций с использованием женщин (хоть и в официальном статусе супруг).
После того, как связь получила огласку, что-то пошло не так, и женщине пришлось просить защиты и покровительства у любовника от угроз расправы со стороны мужа, которые она восприняла как реальные осуществимые. В итоге муж был просто убит любовником, а то, что они оба были руководителями сопредельных княжеств, не вызвало не то чтобы войны, даже напряжения на границах. Вдова не посмела вернуться в княжество Лу, а на княжение сразу поставили малолетнего сына убитого соседом братоубийцы. В конце концов, соседнее княжество Чу, усиливавшееся по мере ослабления сопредельных княжеств, аннексировало княжество Лу, с которого и началось мое путешествие в эпоху Чуньцю, а это княжество, помимо удела Тао, примечательно ещё и тем, что является родиной Конфуция.
И чтобы два раза не возвращаться, литературные, поэтические произведения в сочетании с историческими записями помогают не только лучше вникнуть в детали, но и увидеть общую картину.
Известно, что в составлении летописей, исторических анналов принимали участие ученые мужи, обладающие и статусом, и обширными знаниями, и не лишенные поэтического дарования – обязательного навыка любого чиновника империи Тан или эпохи Хэйан, принадлежащего пусть даже не к высокоранговым должностям, а, как бы сказали сейчас, к руководителям среднего звена. Мы понимаем, что историю пишут победители, в том смысле, что правитель, находящийся у власти в момент создания такого свода исторических данных, тем более если он сам является инициатором и заказчиком написания такого свода, не может быть упомянут в тексте неподобающим образом.
Вот и анналы (погодовые записи событий, происходивших в стране) княжества Лу, охватывающие период Чуньцю (с 722 по 479 гг. до н.э.) интересны тем, что на их примере мы можем увидеть зарождение и трансформацию жанра Чуньцю в последовавшие Люй-ши чуньцю и У-Юэ чуньцю.
А именно, особенности стиля: табуирование событий, выставляющих правителей в невыгодном свете, не используются личные имена аристократов низких рангов и многое другое. Известно, что учитель Мэн Кэ говорил: «Летописи пришли на смену поэзии, когда простыл след истинных царей». Так вот, в моем восприятии императорские антологии канси и вака в Японии до сих пор ещё хранят «царственное наследие» и могут много интересного рассказать о том, как они создавались и кем.
Времена были суровые, но цвели цветы, падал снег, и луна разливала по ночам свой серебристый свет. Возможно, возможно, и не было никакого двойного смысла в этой строчке о «вызывающих жалость пышных цветах персика», возможно, вся цепочка моих размышлений, вызванная омонимией «тао», не имеет под собой никакого основания, кроме моего воображения, но отбор стихов проводили те, кто не только умел писать и читать по-китайски, но и знали, реально знали исторические хроники становления Китайской империи до эпохи Тан включительно. Скажу прямо, если бы я был на их месте, поступил бы точно так же, начал бы именно с этого стихотворения сборник.
Кроме любования цветами персика, сливы, луной середины осени, из Китая пришла ещё и традиция празднования двойных чисел: двойной тройки, двойной пятерки, двойной семерки и двойной девятки, причем в Японии двойная семерка (Танабата) более чтима, чем двойная девятка (праздник хризантем), а в Китае больше внимания уделялось именно хризантемам. Как известно, в Японии не остановились на достигнутом и решили каждый месяц отмечать любованием какого-то особенного природного объекта, будь то цветок, луна, звезды или первое утро года.
И хотя императорские пиры по случаю… очередного праздника любования… отличались от более поздних поэтических турниров утаавасэ, но подходы к организации процесса были схожими.
Некоторые исследователи пытаются вывести отличия в том, что на пирах награды получали все участвовавшие в сочинении стихов в соответствии со своим рангом, а на поэтических турнирах отмечались только лучшие авторы произведений; к слову, соревновались иногда и на разных языках, то есть левые и правые (кансидзины и кадзины) представляли стихи на китайском и японском языках для судейской оценки.
Особых отличий в подходах к оценке поэтических турниров, организованных по инициативе государей или наследных принцев, как правило, не имелось. В судействе обычно принимал участие сам устроитель турнира, награды находили достойных авторов, а если стряхнуть с них пыль библиотек или коридоров власти, то под ней оказывался либо какой-то ранг, либо семейный статус. Причем этот семейный статус оказывал влияние даже на составление сборников поэзии.
Изучая буквально на днях, или, так скажем, открыв для себя заново известное всем собрание «Сто стихотворений ста поэтов», созданное Фудзивара-но Тэйка, понял, что это в какой-то мере не просто «краткая история жанра танка», как писал Виктор Соломонович Санович, а список лиц, имеющих отношение или имеющим отношения к (с) роду Фудзивара.
